А Асмодей все хохотал и хохотал, словно Эрон перед ним кадриль плясал.
- Неужели вы думаете, что эти игры мне могут причинить хоть какой-нибудь вред?! И уберите уже ваш ладан к черту – он воняет также сильно, как духи престарелой девственницы! – демон поморщился и чихнул, но, видя, что его просьбу выполнять не собираются, подскочил к священнику, и – схватив со стола кинжал, полоснул им служителя по руке – чуть ниже локтя, разодрав ткань сутаны и кожу; выхватил у того кадило, а после выбежал из комнаты.
Я – совершенно ошеломленный подобным поведением, бросился было следом, но был остановлен отцом Милтоном:
- Не беспокойтесь, Андре, он вернется. – ответил священник, зажимая ладонью кровоточащую рану. Он был слегка бледен после всего случившегося.– После того, как придет в себя. Но мы узнали все, что требуется и это главное.
- Он все-таки одержим? – спросил я, боясь и будучи уверенным, что так и есть. Эрон не ответил. – Скажите же, отец мой, это так? Он одержим?
- Честно говоря, я уже ни в чем не уверен, но все же думаю, что нет, – наконец сказал тот. – Это не бес, и даже не сам дьявол.
- Разве? – изумился я. Честно говоря, я ожидал иного ответа после всего того, что мне довелось наблюдать.
- Да. Он никак не реагировал на священные символы – ни положительно, ни отрицательно. То есть так, как реагирует любой обычный человек, не верящий ни в Бога, ни в дьявола. Возможно, он атеистичен, но уж никак не одержим, можете мне поверить. Мне доводилось работать с людьми, в которых сидел бес, и уж поверьте – они стояли на голове, выкрикивали проклятия на всех языках мира, в том числе и древних, а также катались по полу лишь при одном виде распятия или когда слышали молитвы, при этом визжа истошнее свиньи, которую режут. Это нечто иное. И мне необходимо подумать над этим. Хорошенько подумать…- пробормотал священник.
- Вам нужна помощь, святой отец? – спросил я, кивая на его руку.
- О, не беспокойтесь. Моя сестра умеет лечить такие пустяковые раны. – ответил он и я понял, что на сегодня сеанс завершен. Поблагодарив, я отправился на поиски сгинувшего неизвестно куда Лорана.
Дико болело все тело, но еще больше – ладонь. Казалось, боль от нанесенного пореза распространилась в каждый сосуд и мышцу.
Лоран открыл глаза. Он находился среди колючих ветвей какого-то дикого растения. Они цеплялись за одежду и царапали щеки и руки…
- «Терновник», – понял Морель. Огромный куст, который он поначалу принял за дикие заросли, оказался обыкновенным садовым терновником. Сейчас на нем не было ни цветов, ни бутонов. Только кое-где свисали почерневшие листья, оставшиеся с прошлой осени.
Некоторое время Лоран, неподвижно сидя на земле, апатично разглядывал их и крупные шипы в дюйме от своих глаз. Как он здесь оказался? И где он вообще находится? Почему он здесь, а не с Андре? И…когда он видел Андре последний раз?
В голове мерцали слабыми искорками отрывки воспоминаний, проносились молитвы на латыни, огонь, звяканье кадила и резкий звук рвущейся ткани…
Внезапно Лоран осознал, что произошло, и что он сделал. Напал на священника. И не просто накинулся, но и ранил ножом. Причинил зло служителю Бога.
Юноша в ужасе закрыл лицо руками. Что было бы, если бы он его убил?! В который раз он оказался так близко к тому, чтобы снова стать убийцей!
- Господи, нет, только не это, нет…- прошептал он, чувствуя, что плачет – от ужаса и отчаяния. Морель не понимал, что с ним происходит и это пугало его еще больше. Почему Асмодей вдруг проснулся? И почему он был так силен в этот раз?
Внезапно Лоран напрягся: ему послышались гулкие приближающиеся шаги. Нет, отнюдь не по земле – они были в его голове. Так обычно приходил тот, кого он ненавидел больше всего на свете.
Вскочив и с трудом продравшись сквозь кусты, юноша понял, что находится на территории какой-то церкви с готическими белоснежными шпилями, вонзавшимися в пасмурное, моросящее дождем небо, словно копья. Что это за место? Где он вообще находится?!! О господи, дай знак!
В панике Лоран закрыл лицо руками и без сил осел на темную прошлогоднюю траву, пытаясь восстановить дыхание и привести мысли в порядок. Его колотила отчаянная дрожь, спина под одеждой то взмокала, то леденела и казалось, что он сходит с ума. Мир словно кружился, не давая восстановиться, успокоиться и осознать вообще что-либо.
- Что с вами? Я могу помочь? – спросил его кто-то, но француз не ответил. – Посмотрите на меня, прошу вас. – его голову взяли в ладони и приподняли. На протяжении нескольких секунд Лоран бессмысленно рассматривал лицо своего спасителя.
Им оказался молодой человек лет двадцати пяти-двадцати семи, с русым гладким каре на косой пробор до скул. Серо-голубые, необычайно мягкие выражением миндалевидные глаза с неподдельным беспокойством вглядывались ему в лицо. Черная сутана с белым квадратом воротничка явственно говорила о принадлежности к церковному сану.
- Священник?! – невольно вскрикнув, Лоран отпрянул и, цепляясь руками за влажную траву и землю, отполз как можно дальше от ничего не подозревающего духовного лица, которое, в стремлении помочь, наоборот – приближалось к нему. – Не подходите! – закричал он, отползая, – Не надо! – он боялся, что снова натворит непоправимое – ударит или еще каким-нибудь образом причинит боль представителю духовенства.
- Успокойся, сын мой, я не сделаю тебе зла, – созидательным тоном промолвил тот, осторожно – шаг за шагом – ступая все ближе.
Наконец, Морелю на плечи легли две большие, но изящные руки, и, стиснув, попытались приподнять с земли.
Смирившись с тем, что в подобном состоянии сбежать ему не удастся, Лоран, вцепившись пальцами в запястья священника прошептал:
- Прошу вас, помогите…
Последующий отрезок времени бесследно стерся из его памяти. Пришел в себя он, лишь почувствовав влагу и прохладу на своем лице. Подняв веки, Лоран понял, что это вода. Он сидел на стуле в какой-то комнате с белыми оштукатуренными стенами. Через мгновение лица коснулась шероховатая сухая ткань. Ему вытерли сначала одну сторону, затем другую. На белой салфетке остались коричневые и бурые пятна – земля и кровь, шедшая ранее из ладони. Рука – уже промытая и забинтованная, покоилась на колене.
- Очнулся. Как ты себя чувствуешь? – все тот же молодой священник, что нашел его в саду, сидя на корточках, положил тряпицу возле металлической чаши с водой на стоящий рядом столик и выжидательно уставился на него.
- «Какое приятное лицо», – подумал Морель и ответил, слыша слабость в собственном голосе:
- Спасибо, святой отец, гораздо лучше.
- Меня зовут отец Карл. – представился он с легкой улыбкой, – А как твое имя и что с тобой произошло? Тебе стало нехорошо по дороге сюда?
Лоран замялся, не зная – стоит ли посвящать в свои проблемы первого встречного или нет.
Но ответить он не успел – дверь открылась и в комнату заглянул еще один священник, только уже старец – с седой щетинистой бородой и такими же жидкими волосами до плеч.
- Отец Карл – прихожанин просит исповеди. – проскрипел он.
- Да, пастор. Передайте ему, что я сейчас подойду. – обернувшись, сказал служитель. Старик кивнул и скрылся. Священник же вздохнул и поднялся на ноги:
- Мне необходимо отлучиться на некоторое время. Тебе ничего не нужно?
- «Ничего», – хотел было ответить Лоран, но после, вновь ощутив непроходящую боль и тяжесть в груди, с давних пор сопровождавшую его повсеместно, промолвил:
- Отче, могу ли я исповедоваться?
- Разумеется, сын мой, – с некоторой растерянностью отозвался тот, – Но я уже занят. Пойдем: скорее всего, мой брат по службе уже освободился. Он отпустит твои грехи. – кивнув, Лоран повиновался и, встав с стула, вышел вслед за отцом Карлом в основной зал церкви.
Все та же великолепная, готическая архитектура – строгая и одновременно изысканная, главным достоинством которой являлись колоссальные, величественные арки из белого мрамора, украшенные замысловатой резьбой и уходящие в высоту далеко вверх. Темные ряды скамей для прихожан. Во главе зала располагался золоченый алтарь с Вратами, где живописные изображения святых сочетались с искусной гравировкой по металлу. За витой решеткой сбоку от алтаря виднелись огромные трубы органа. Эбеновый потолок с золотистым узором и не менее великолепное арочное окно позади алтаря. Большое – практически во всю стену, оно было украшено яркими витражами с изображением жития какого-то святого.
