- Ах, вот вы о чем… Да, это моя оплошность, сеньор…я учту. – мигом смутился я, опуская взгляд в стол. Проклятье, надо же было так просчитаться!

- В следующий раз будьте осмотрительнее. Если этот чудесный особняк ограбят, хозяева с нас взыщут весьма солидную сумму, чего я допустить никак не могу…

Я, слушая его, едва подавил желание передернуться. Мадонна, и почему в таких случаях в его манере речи мне всегда чудится сдержанная угроза?! Он явно знает, куда надо надавить, чтобы урок был усвоен раз и навсегда.

- Да, сеньор.

Спустя несколько минут в столовую спустился Парис – слегка сонный, но свежий и отдохнувший. В чисто английском облачении он поразил мое воображение куда сильнее, чем в одежде Италии и Франции. Казалось, на фоне строгого черного сюртука и шотландского клечатого жилета его золотая красота засияла еще ярче.

- Good morning, друг мой. Вижу, вы уже целиком и полностью прониклись лондонским духом. – поприветствовал его Дегри и я подивился тому, как неустанно они придерживаются формальностей вне стен спальни. Честно говоря, даже не знал, что это – сохранение нейтралитета и уважения к окружающим или уверенность в том, что ни я, ни Лоран все еще не знаем их истинных отношений.

- Не совсем. Оказывается, я отвык от традиционной пасмурности и извечно тяжелых туч и чувствую ощутимое давление погоды. – потерев висок двумя пальцами, ответил Линтон, и – кивнув мне и Морелю в знак приветствия, сел за стол.

После вкусного и довольно плотного обеда Эйдн попросил нас троих задержаться для некоего неотложного разговора.

- Я думаю, не стоит откладывать вопрос в долгий ящик и лучше поговорить об этом сейчас, – переплетя смуглые пальцы на руках, сказал премьер, – Касательно Лорана и визита к Эрону Милтону. Скажите мне, вы определились – нужна ли вам помощь этого человека, или нет?

- Нужна. – тут же отозвался Лоран. – Иначе зачем мы сюда ехали?

- Логично, – улыбнулся Эйдн, – Но я хочу попросить тебя, друг мой, не думать о затраченных ранее усилиях, а сосредоточиться на том, что тебе требуется в данный момент. Сможешь ли ты вверить свое сознание и тело на милость этого священника и его знаниям? Ведь, как сообщил мне знакомый, нашедший Милтона, эти методы малоизвестны, и, скорее всего, не проверены официальной наукой. Проще говоря – с тобой может случиться что угодно, если что-то вдруг выйдет из-под контроля. – Лоран судорожно сглотнул, глядя в черные глаза. Эйдн не пугал. Просто ставил в известность.

- Все равно. – прозвучал ответ, – Я хочу вернуться к своей истинной сути. Я хочу вновь ощутить себя целостным, иначе никогда не буду чувствовать себя уверенным в собственной безопасности и не найду покоя.

- Понятно, – Эйдн посмотрел на меня, – Что думаете, Андре?

- Ну…- я замялся, – Если Лоран уверен в том, что так будет лучше, я не могу ему запретить. Это его душа и он волен делать с ней все, что пожелает, но…

- Но? – спросил Морель, глядя на меня встревоженным взглядом, словно боясь, что я могу препятствовать его желанию.

- …Я все же боюсь за него. – вздохнул я, – Нам нужно пойти к этому Эрону Милтону, но перед тем, как что-то делать, хорошенько обсудить с ним весь процесс. Только так, иначе я не согласен. – когда я закончил, Лоран облегченно выдохнул. Взгляд, которым он меня наградил, словно говорил: «Как же ты меня напугал».

- Что ж, я поддерживаю твое решение, Андре. – кивнул Дегри, – Парис?

- Я думаю, что это разумно. – согласился Линтон, задумчиво крутя в пальцах свернутую в трубочку салфетку. – Пока разумно. Посмотрим по обстоятельствам.

На этом тема была закрыта.

В четыре часа этого же дня мы уже стояли возле небольшого, но уютного дома на Лиденхолл-стрит.

Прогулявшись пешком, наша компания не пожалела о затраченных усилиях и времени: Лондон даже ранней весной оказался весьма очаровательным местом, а Вестминстер с его выложенными в общественных местах плитняком дорожками спасал от зыбучих болот из грязи, преследующих почти любую земляную поверхность в это время года.

Лорана поразила готическая изысканность аббатства и он минут десять стоял, изучая здание, а после того, как у входа показалось двое монахов-бенедиктинцев, так и вовсе пришел в восторг. Я, глядя на все это, только смеялся и качал головой. Этот милый негодник, наверное, никогда не прекратит меня удивлять своей искренностью в проявлении чувств. Он был сродни выпущенной из клетки птице, которая, впервые увидев мир, с жадностью стремится познать его и ощутить упругую силу ветра под тугим крылом. Разве можно не любить такое неугасимое пламя?

Дул пронизывающий ветер и было довольно холодно.

- А мы оповестили его, что придем? – шепотом спросил у меня Лоран, глядя на бежевые стены викторианского дома, выстроенные из крупных каменных блоков и зябко кутаясь в плащ.

- Да, я отправил письмо с утра. – ответил вместо меня Эйдн, и, поднявшись по ступенькам, постучал в дверь. Никто не отозвался. Премьер повторил попытку.

Прошла пара минут, прежде чем внутри дома послышались шаги, и, заскрежетав замком, дверь открылась. На пороге стояла пожилая женщина в голубом домашнем платье. Темно-русые с проседью волосы собраны в пучок у шеи. На узких худых плечах белая шаль из толстого, но замысловатого кружева.

- Добрый день, мадам. Могу я поинтересоваться – дома ли мистер Милтон? Мы отсылали вам утром письмо. – после последних слов, брови хозяйки взлетели вверх и она закивала:

- Ах, так это были вы… Да, разумеется, мой брат вас ждет. Прошу вас, господа, следуйте за мной... – развернувшись, она неспешно зашаркала вглубь дома. Гости прошли вслед за ней. После прохлады улицы на них пахнуло душным теплом помещений, обставленных в викторианском английском стиле. Старинная мебель – ручная работа вперемежку с фабричной. Ореховые и зеленые, бордовые и белые обивки и ткани. В углу одной из комнат, через которые пришлось пройти до кабинета, где, вероятно, находился хозяин дома, Эйдн заметил аккуратный алтарь под белой скатертью с несколькими иконами и статуэткой Святой Девы с обнаженным сердцем. Фигурка смотрелась бы устрашающе, если бы не была понятна суть такого вида. Белые свечи неспешно горели, истекая расплавленным воском в заботливо подставленные блюдца.

Наконец, короткий коридор привел людей к темной двери.

- К вам пришли. – приоткрыв ее, оповестила женщина кого-то, кто находился внутри.

Спустя минуту, в коридор выглянул пожилой мужчина. Высокий и сухопарый, подтянутый, с твердым прямым ртом и скулами, он походил на аристократа и казался гораздо моложе своей сестры. Черная сутана священника зрительно делала его еще более худым. Образ довершали довольно густые, стального цвета волосы, зачесанные назад.

- Добрый день. – поприветствовал он гостей и я – до сего момента находившийся в некотором напряжении, мгновенно расслабился: голос священника оказался неожиданно приятным, с мягкими интонациями, отражающими либо нехарактерный для суровых черт лица смиренный нрав, либо же просто приобретенный в следствии богослужебной практики. – Прошу вас, господа, проходите. – открыв дверь пошире, он впустил нас в просторный, хорошо освещенный благодаря большому окну кабинет. На столе лежала раскрытая книга с шелковой закладкой, а у стены теснились стеллажи с ними же. Приглядевшись, я понял, что помимо «мирских» книг, библиотека изобиловала и бумажными изданиями теологического, научного и философского характера. Были даже труды Эпикура и Диогена, что немного удивило меня. Я всегда считал их философию несколько гедонистичной и не совсем свойственной постулатам католической веры. Но, как уже говорил Эйдн, Эрон Милтон был еще и ученым, а значит, круг его интересов мог быть неограниченным и включать в себя все, что угодно.

- Так вы и есть мистер Дегри, у которого ко мне какое-то дело личного характера? – все в той же мягкой манере поинтересовался он, приглашая нас присесть на стулья в стиле Чиппендейла и небольшой диван с матерчатой обивкой.