- Нет, ничего.
- Посмотри, я написал этюд. – он развернул ко мне тетрадь, – Ну, или что-то подобное… – взяв тетрадь у него из рук, я посмотрел на написанное. Честно говоря, для меня все эти закорючки были не понятнее египетских иероглифов.
- Лучше сыграй. Я не умею читать по нотам. – сказал я, возвращая обратно написанное. – Так ты теперь тоже композитором заделался?
- Не смейся надо мной. Меня лишь очаровал момент и все само собой вылилось в музыку. – пробормотал Лоран, опустив глаза. Не знаю, почему, но я вдруг почувствовал, что задел его и довольно больно.
- Прости, я не музыкант и, возможно, чего-то не понял…- я облокотился о стол рядом с ним, и – обняв за плечи, поцеловал в висок, – …но мне правда интересно послушать. Я вот вообще писать не умею. Сыграй мне, пожалуйста. – Лоран наконец расслабился и оттаял, а после взял скрипку.
Мелодия, которую он начал играть, была той же самой, которую я слышал, пока разговаривал в дверях со швейцаром. Невероятно красивая в своей простоте и совершенно нежная, с какой-то паутинной поволокой, если можно так выразиться. Так просвечивает обнаженное тело и волосы через тончайший батист, а после чья-то рука высвобождает локоны и ткань остается наедине с кожей, напитываясь ее теплом…
Я наконец понял, о каком моменте говорил мне Лоран и у меня не нашлось слов чтобы передать свое изумление от его способности чувствовать красоту в столь мимолетных явлениях.
- Это восхитительно, любовь моя, – прошептал я выводящему последнюю ноту Лорану и поцеловал его за ухом. – Я и не знал, что умею так красиво надевать рубашки. – внезапно, он прыснул и захохотал, согнувшись пополам и едва не навернувшись со стола.
- Что? Я не прав? – ухмыльнулся я, придерживая его за шиворот.
- Ты так застенчив. – разогнувшись, сказал Лоран.
- Почему это? – вздернул я вверх бровь.
- Потому что думаешь одно, а говоришь другое. – обняв меня сзади за плечи, ответил он.
- Поясни.
- Ты прекрасно смог понять и прочувствовать мой этюд. Ты смог представить и ощутить это скольжение ткани по своей коже, ее нежность и мягкость, смешанную с ощущением своих локонов…- он погладил, а после собрал одной рукой мои волосы и переложил их на плечо, вслед за чем провел кончиками пальцев по границе ворота батистовой рубашки и шеи, пробуждая во мне легкое волнение. – Ты прекрасно осознал, каким соблазнительным представлялся мне в этот момент и как эротично просвечивало твое тело сквозь тонкую ткань. Но ты не сказал мне об этом, а начал нести глупости про надевание рубашек.
Я промолчал, не зная, что ответить, ведь он сказал правду. Я действительно почему-то смутился от его музыки и попытался отшутиться. Может быть, потому что меня не на шутку взволновал ее скрытый эротизм?..
- Ты сам-то себя не боишься за свою проницательность? – поинтересовался я и взяв за подбородок, заглянул ему в глаза. – И не надоело тебе смущать меня, как мальчишку?
- Прости, но в тебе одном мое вдохновение. – прошептал Лоран. Его ресницы трепетали так близко, что я не удержался и коротко поцеловал их, а после приник к мягким губам. Я жалел, что не могу, как Лоран, передать прелесть этого момента в музыке. Но я мог танцевать, а это значит, что в ближайшее время Парис будет доволен своим учеником, ведь взаимное вдохновение рождает настоящее произведение искусства – любовь. А любовь – есть жизнь.
В день отъезда я заметил, что Лоран как-то необычайно отстранен и задумчив.
- Эй, в чем дело? – краем глаза следя за тем, как кучер грузит наши чемоданы на запятки кеба, спросил я. – Что-то случилось по дороге в мастерскую?
Дело в том, что пару дней назад Лоран отнес свою Амати к реставратору, чтобы тот покрыл ее свежим слоем лака, поскольку старый постепенно потускнел и в некоторых местах образовались тонкие трещинки. Сегодня же ходил забирать ее.
- По сути – нет, но меня это немного выбило из колеи. – признался Морель, вслед за мной забираясь в кеб.
- И что же? – захлопнув дверь, я пристально посмотрел на него и Лоран рассказал, с чем, или, вернее – кем, ему довелось встретиться в эту короткую прогулку до квартала Маре.
Все началось, когда Лоран, стоя в теплом и душном помещении мастерской и по совместительству лавки товаров соответствующего направления, дожидался, когда же мастер закончит последние приготовления и вынесет ему скрипку. Прогуливаясь по комнате, юноша рассматривал вывешенные на стене образцы скрипичных завитков и смычков. В лавке стояла звенящая тишина, только еле слышный гул доносился со стороны улицы, кишащей прохожими.
Внезапно, звякнул входной колокольчик, на мгновение впуская в мастерскую уличный шум и холод.
Повернув голову, Лоран обнаружил, что посетитель – подросток его возраста, может, чуть старше. Смуглый, с шапкой черных, как смоль кудрей, он был облачен в такого же обсидианового цвета плащ из-под которого мелькали руки в белых рукавах сорочки.
Лоран даже вздрогнул, испытывая странное, почти болезненное чувство дежа вю.
Оглядев мастерскую, незнакомый юноша спросил, чуть нахмурив выразительные брови над блестящими темно-карими глазами:
- Здесь что – никого нет? – низкий, но звонкий, удивительно мужественный голос. Французский с явный акцентом, вот только каким – Морель не понял.
- Н-нет?..- чуть заикнулся Лоран, которого буквально приращивало к полу все больше с каждой минутой. Видя недоуменный взгляд, он осознал, что ведет себя более чем странно, и, прокашлявшись, все же выдавил: – Нет. Мастер сейчас в задних помещениях – заканчивает мой заказ.
- Ясно. – отрезал тот, и, скрестив руки на груди, облокотился о стену и стал ждать, кажется, абсолютно утратив интерес к собеседнику. Морель же с ужасом чувствовал, что его колотит – на протяжении всего разговора его не оставляла одна, казалось бы совершенно невозможная мысль, которую он даже сам себе боялся озвучить, не то что принять ее спокойно. А еще он буквально кожей ощущал, что это за человек – опасный, как ядовитая змея, застывшая в стойке. Опасный и ранящий даже тогда, когда просто смотрит на тебя – безо всякого доброго или злого умысла. Такая бешеная энергия и порывистость, такой темперамент…
- «Дикий», – наконец подобрал Лоран слово, глядя на застывшего у стены юношу, – «Он дикий». – тот же, явно почувствовав его взгляд, резко повернул голову, чем едва не застал Лорана врасплох, едва успевшего перевести глаза на стену с образцами.
Тут, за дверью, располагавшейся за стойкой и ведущей в задние помещения, раздались шаги, после чего появился мастер – мужчина лет пятидесяти, с колючей короткой бородой и темными волосами, тронутыми благородной сединой. Увидев нового посетителя, он засиял:
- О, месье Канзоне! Вы здесь! Снова за канифолью? – при этих словах Лоран вздрогнул. Канзоне?!
- Да, за ней. – слегка улыбнувшись, ответил тот, подходя к стойке. – И за струнами.
- Конечно, еще минутку терпения, я закончу сейчас с этим месье и все вам предоставлю…- он достал из недр стойки футляр Лорана, и, сходив еще раз в задние помещения, принес скрипку, а после, опустив инструмент на обитое чернильным шелком ложе, поманил Мореля: – Ну, что же вы, месье? Не надо смущаться. Подходите-подходите! Ваша скрипка готова. – Лоран приблизился к стойке, и – на этот раз чувствуя на себе тяжелый взгляд карих глаз, взял скрипку и внимательно осмотрел ее.
- Вы сменили струны? – спросил он. – И колок. Разве я просил?
- Нет, но две струны истончились и должны были порваться в ближайшее время. А колок оказался треснут – там очень сложно заметить было, поэтому вы, должно быть, не обратили внимания. – отозвался мастер, что-то ища в ящиках стойки.
- Понятно. – тихо ответил Морель, проведя ладонью по грифу. – Благодарю вас.
- Испробуйте струны, месье. Я, конечно, всегда стараюсь делать на совесть, но вдруг вас что-то не устроит.
- Да, разумеется. – Лоран взял смычок и для пробы сыграл два отрывка из «Дьявольских трелей» Тартини: первый – начальный, где присутствуют плавные движения смычка, а второй – отрывистый и быстрый. Струны были крепкими и звонкими и звук выходил отменный. Новые струны. Юноша ощутил почти физическое удовольствие от результата. Единственное – он натянул бы потуже третью струну, но это пустяки, дело поправимое. Все остальное – блеск.
