- Отец Дэм, - раздался шепоток слева. - Там вас братья к трапезе дожидаются...
- Изыди, Флак, - вполголоса приказал я. - И не подкрадывайся ко мне более с сатанинского плеча. Братьям же скажи, что я влачу пост, ниспосланный мне Вседержителем, и по желанию его описываю события прошлых веков, покуда не угасла во мне искра вдохновения.
Тихонько скрипнула дверь, закрываясь за братом Флаком, и я продолжил.
'Нельзя не описать кратко хоть, или же весьма поверхостно, житие раба Венца, а после и слугу осемьюжды грешного, Гратуана Смертоносца, как называют его под небесами княжества нашего, Оцилона.
Гратуан, урожденный Гарут Тонкий, появился волею Создателя в семье купца-челночника близ Кергарда, на хуторе отца его, Власицы-заморыша, от человеческой женщины. Гарут рос быстро и догонял сверстников и в обучении, и в шалостях. Дюжина минула ему, и Власица отправил непутевого в Академию Восьми Мечей, учиться воинскому ремеслу, также другим наукам, заодно и послушанию.
Учась, Гарут, помимо прочего, посещал проповеди отца Казена, просветленного воина Света, чтящего Создателя. К чести святости, отцу Казену удалось приобщить отрока к таинствам священным, вдохновив его сказаниями о героях, павших за дело Венца Создателя.
Оказавшись на распутье после обучения, двунадесятный юноша выбрал казармы князя Хазаля, ведущего ожесточенные бои с чудищами Сатана, изобилующими в княжеских лесах. И быстро дорос до пятисотника, поразив мага-генерала Негуля, бывшего тогда правой рукой князя в военных делах, своими навыками и рвением.
Приняв имя себе Гратуан, на оцилонский манер, сей пятисотник покрыл себя доблестью и славой, и призвал его Венец в край свой замогильный на пятидесятом году жизни. Твари тихие ночные, альбо завистники сгубили - незнаемо, а только погиб Гратуан в комнате своей от удара тупого, предположительно...'
Я почесал в затылке, ибо мысль, бегающая там, вызвала зуд. Никто не знал, чем ударили Гратуана, и каждый переписчик предлагал свою версию. По традиции.
'...предположительно, слитком свинцовым, обернутым тканью - излюбленным орудием убийств служителей Тихой гильдии.
Минуло пять летов с тех событий, и Венец через оживающую статую свою в славном Оцилоне объявил волю - свершился долгий суд над Гратуаном, но в мудрости своей усмотрел он грехи несовершенные. И дал Создатель тело ему, и дал наказ - стереть с земли Оцилона леса, тварями грешного населенные.
И тут вспомнил Гратуан о завещанной мести своей. Человеческая женщина Ольяна была с ним три года, а после ушла к кузнецу местному. Проклял ее тогда воин, и тем самым совершил грех непростительный. Но не сбылось проклятие, и решил Гратуан исполнить его сам.
Но не было в селе родном его ни Ольяны, ни полюбовника ее мерзкого - пожгли то село орки серые, прогнали людей за кордон Лорнийский, через горный перевал. И так случилось, что явился на тропе того перевала воину сам Сатан, и предложил место своего эмиссара в войне с Всевышним.
Не долго думал Гратуан Воскрешенный. Принял он мантию мага-генерала, тщась свершить месть своей неверной Ольяне. Небо покрылось копотью, равнины вздыбились вулканами, кровь лилась рекой в тех местах, где Гратуан Смертоносец вел своих тварей. Так пали Империя Сейна, Королевство Пашера и княжеств множество без счета. Ещё три года длилась Черная война. И пали силы темные у стен столицы Оцилона, отброшенные воинством святым, изничтоженные полностью. Гратуан же, накануне последней битвы, был найден у себя в купальне бездыханным. На голове у него кровоточила рана, в бадье не было воды, охрана же никого не видела.
И деяние сие, несомненно, принадлежит к чуду, ибо будь тогда Гратуан впереди войска своего некромантного и немертвого - пала бы столица'.
***
Коленопреклоненно я припал к алтарю Создателя челом своим. Звук вышел гулким и вызвал несколько смешков у братьев, стоящих сзади; я не обратил на это внимание, но мысленно пообещал лишить их трапезы. Кормили, правда, у нас без излишек - каша пшеничная или кукурузная, по целой рыбине и яйцу ежедневно, хлеб из муки грубого помола, и всевозможные блюда из яблок - около десятка сортов яблонь произрастало за монастырем. Почва из смеси глины, чернозема и песка понравилась этим деревьям, чего нельзя сказать об овощах, так долгожданных братьями.
Статуя Венца молчаливо взирала на мой бритый затылок. Выждав положенные десять минут, считая про себя до шестидесяти и перекидывая бусины четок, я встал и посмотрел статуе в глаза. Взгляд двух синих стекол, молчаливо, как всегда. Я развернулся и махнул рукой, братья потянулись к выходу.
У двери в молельню меня встретил послушник Ерош, грязный и неумытый.
- Чего тебе, - неприветливо буркнул я, стараясь пройти мимо него как можно быстрее.
- Благослави, отче... - Ерош провел рукавом штопаного зипуна по носу, шмыгнул и извлек из-за пазухи свиток. - Вести с приграничья...
Я выхватил у него письмо и, не сбавляя шага, скрылся в коридоре. Вонь от послушника была почти нестерпимой.
В своей келье, по обстановке напоминающий кабинет управляющего - приходилось вести дела монастыря самостоятельно, - я сломал печать и развернул желтоватую бумагу.
'Отцу Дэму вести.
Сим сообщаю, что серые орки, занимавшие равнины Выжега, отошли к Сутой горе, собрали весь стан, не оставив ни копья. Они продолжают отступать; патрульные вот уже полгода не вступали в стычки с серыми. Убедительно прошу прислать негаторов-монасей, дабы очистить Выжег от скверны орочьей шаманской.
С поклоном, Курт Паленый, капитан приграничной стражи, маг земли третьей категории'.
Однако, вести и правда стоили того, чтобы потерпеть Ероша пару вздохов. Курт просил монахов-эктов, отличительных особых братьев нашего ордена Длани - на них не действовала магия. Более того, легким усилием воли экты могли выжигать магический фон, делая невозможным фиксирование чар в какой-либо области. Такими способностями обладали лишь пятеро в нашем монастыре, включая меня.
Серые орки давно сдавали позиции, без всякого давления со стороны пограничной или регулярной армии. Никто не знает почему - но все втихую радовались и занимали брошенные поселки, предварительно очищенные монахами Длани. Двигался и капитан Курт - осторожный и неторопливый стратег, с ожогами по всему телу, в память о схватке с эльфами, которые навели на его отряд шагающих мэллорнов, предварительно запалив их негасимым пламенем.
Сам схожу, решил я. Повидаюсь с отважным капитаном и развеюсь. А за себя оставлю Борга - двухметрового роста монаха, не терпящего возражений, за что мною и любимого, а братьями же тайком ненавидимого. Кстати, это грех, надо будет на проповеди попенять.
***
- Вот, брат, возьми.
Борг сгреб своей лапищей свиток, не утруждая себя попытками прочесть или даже развернуть. Грамота ему не давалась, вызывая головную боль и синдром бесконечной зевоты.
- Чаво тут?
- Твое назначение. Будешь настоятелем в мое отсутствие.
- Ага.
- Братьев за повинности не бить, селян не порицать, дела вести прилежно, Создатель тебе в помощь, - напутствовал я его. - Окромя Венца Господа, в подмогу тебе Ероша даю. Грамоту он разумеет, только вели братьям отмочить его в бане как следует, да не кормить в общей столовой, а то разнесет тут насморк еще... И брата Руоза назначаю молитвы проводить. Ты же за дисциплину и экономику монастыря. Ясно?
- А то, чаво не разуметь-то, отец настоятель, ты уже вона все расписал... Не будь в непокое, все сделаем, за всем уследим!
Я покровительственно похлопал по плечу Борга. Плечо находилось чуть выше моей головы. Да, на такую ораву мужчин управу найдет...
- Когда в путь, отче?
- Завтра поутру, брат. Отстою вечернюю молитву, посплю, и отправлюсь. Прикажи пару лошадок седлать, да сумы чересседельные наполнить припасами, дорога два дня туда займет, если по тракту...
- Бу сде, - проворчал гигант, развернулся и пошлепал в сторону конюшни.
Я отомкнул замок на двери в молельную комнату, подивившись, что ни единого послушника не ошивается по близости. Припомнив, я покачал головой: троих вчера поставил на горох до полуночи за смешки над настоятелем, пятерых за сравнивания брата Борга с болотным громожмыхом(вернее, за лицедейство) отправил конюшню и отхожие места прибрать, еще двое за разговоры на уроке чистописания усланы дрова колоть, трое на кухне яблоки режут... уже не помню за что. Остальных брат Руоз забрал пыль по монастырю погонять накануне праздника летнего солнцестояния. Однако, сегодня молиться буду сам, усердно и чистосердечно - даже наедине с собой потребна вера...