Еще чего!
Человеческий разум возобладал над повадками животного. Кромахи побоялся показаться смешным. "Какой позор", - с отвращением думал он, представляя испуганных соседей на пороге, а себя - ослабевшего от голода, простертого на кровати, но живого. Поэтому на третий день, пускай и без всякого желания, он заставил себя съесть лепешку - только одну, лишь бы хватало сил таскать ноги и делать вид, что он угрюм ничуть не больше обычного. Соседи видели его возле дома и не сомневались, что сумрачный "уксх мак" жив и здоров. Хорошо, что никто не интересовался им сверх меры и не заводил лишних разговоров; только Брега как-то раз принесла Кромахи меду и сухих трав. Иногда она перебрасывалась с ним на ходу парой слов через изгородь, хотя никогда не вела долгих бесед... Кромахи не мог понять, боится она его или сторонится просто так, на всякий случай.
Однажды ночью, спустя неделю после ухода Гильдаса, его охватил страх. А вдруг с Гильдасом что-то случилось по пути, вдруг он провалился в болото, сорвался с утеса или угодил в плен к ненавистным Комгаллам? О Комгаллах из Уски, не знавших жалости ни к старикам, ни к детям, Кромахи уже достаточно наслышался в Скаре. Даже если Гильдас всего-навсего захворал и остался в Байле набираться сил, разве он не нуждался в помощи? Кромахи так живо вообразил себе Гильдаса - слабого, больного, может быть окруженного недругами - что чуть было не сорвался с места в то же мгновение. Ведь он еще не истратил ни одного раза из тех, что дозволил ему Нуаду. Он чуть не полетел разыскивать Гильдаса... но все-таки велел себе оставаться в Скаре. "Вот глупо будет, - говорил внутренний голос, - если ты помчишься к Гильдасу, которому не требуется никакая помощь. Хуже того, может быть, ты застанешь его в кругу друзей, веселого, ликующего, и окончательно убедишься, что вовсе и не нужен ему...".
О том, что тогда станется с ним, Кромахи не решался думать.
Наутро вернулся Норри, сын Коиннина, который отправился в Байл вместе с Гильдасом. Он сказал, что Гильдас решил остаться в Байле до праздника Тарнти, иначе Троицы, в честь трехликого бога, явившегося своим ученикам.
- Долго ждать? - спросил Кромахи.
- Столько дней, сколько пальцев на одной руке, а может быть, и больше, - ответил Норри.
Тогда Кромахи убедился, что Гильдас забыл о нем.
В тот вечер он впервые за долгое время явился в дом князя и сел рядом с Энгусом. На него взглянули с удивлением - Кромальхад нечасто являлся на пир, да и то словно по принуждению, чтоб не показаться неучтивым. Впрочем, ему были рады. Дункан, по своему обыкновению, дружески хлопнул Кромальхада по плечу, и тот даже не поморщился... Новопришедшему подвинули блюдо с мясом, протянули кубок, и до глубокой ночи Кромальхад терпеливо слушал похвальбы и нестройные песни, которые прежде казались ему такими грубыми. На следующий вечер он пришел опять; Дункан издал удивленный возглас и поспешно отодвинулся, давая ему место рядом с собой. Энгус, не склонный к бурным проявлениям радости, сказал насмешливо:
- А мы уж думали, что ты решил оставить меч и учиться лекарскому делу у Гильдаса. Давно тебя не было видно здесь, сын Бронаг.
Кромальхад взглянул на него сначала одним глазом, потом другим.
- Вы рады меня видеть? - спросил он.
Энгус веско ответил:
- Рады.
И так продолжалось пять дней. Кромальхад словно подхватило ветром... он почти все время молчал, как и прежде, но не отказывался от здравиц, пил хмельной мед, не пьянея, и едва успевал поворачиваться от одного к другому: воины Скары, радуясь тому, что гордец-приемыш наконец перестал дичиться, наперебой протягивали к нему кубки. Чванных здесь не уважали, но достойную гордость всегда могли оценить. Кромальхад даже развеселился немного, на свой лад. Когда дружинники Скары, выпив и поев достаточно, принялись меряться силой на руках, он принял вызов Дункана - и, к всеобщему удивлению, уложил его руку на стол. В доме на мгновение воцарилась тишина... а потом грянули торжествующие клики, и даже старый князь Макбрейн одобрительно закивал и велел передать Кромальхаду от себя полный кубок. Тот сидел посреди веселого беспорядка, нахохленный и как будто слегка испуганный. Простодушие жителей Скары, готовых его принять - лишь бы он сам не отталкивал их! - тронуло Кромальхада и одновременно позабавило: вот, оказывается, как легко добиться приязни людей, достаточно лишь показать пару трюков.
Но разве не то же самое было в Доме Нуаду? Те же похвальбы, те же песни, те же забавы, разве что голоса помелодичнее, кулаки покрепче и противники посильнее... Точно так же там уважали и любили тех, кто ловко боролся, быстро бегал, добывал больше всех дичи, дальше всех бросал копье. Какая разница, смертный ты воин или нет? Будь силен и удачлив; а если недостает силы, будь мудр, или хитер, или обладай каким-нибудь полезным талантом, и тогда наградой тебе станет голова твоего врага, неважно, кто он - Комгалл и Неблагой охотник, и целый вечер тебя будут восхвалять братья по оружию и, быть может, даже сложат о тебе песню.
Тогда Кромахи понял, что ему всё равно где быть, в Доме ли Нуаду или здесь, со своими новыми товарищами. Здесь, в Скаре, он точно так же мог добиться уважения, и даже большего, чем в свите Морриган, потому что был силен, ловок и хитер. Впрочем, Гильдас как будто не ценил в нем ни силы, ни хитрости... Гильдас вообще непонятно что в нем ценил, он каким-то таинственным образом привязал к себе душу Кромахи, словно наложил чары! Кто знает, может быть, это и были чары. Но рядом с ним Кромахи приходилось смирять себя, а сейчас... сейчас он дал себе волю, и, вопреки опасениям, вопреки всему тому, что говорил Гильдас, люди не оттолкнули его. Они признали в нем силу, а значит, со временем Кромахи мог подняться в их глазах еще выше, стать не просто равным, а лучшим, занять место, подобающее ему по праву. Просто нужно было не упустить случая, сделать что-нибудь такое, что позволило бы ему отличиться - и тогда, тогда...
Да, он никогда не станет по-настоящему своим в клане, он всегда будет "уксх мак" - приемыш. Что ж, пускай. Не так важно кровное родство со Скарой для того, кто по своим заслугам, быть может, станет ее следующим вождем.
"Князь стар, и у него нет ни братьев, ни сыновей. Значит, следующим правителем Скары станет тот, кого он назначит своим преемником - а выберет он, разумеется, лучшего воина". Кромахи, сам того не замечая, уже смотрел на молодого Дункана как на соперника...
- Если бы кто-нибудь мог пробраться в Уску и узнать, не готовятся ли Комгаллы к войне! - воскликнул князь.
Каждую весну, когда на пастбища выводили молодняк, начинались набеги. Зимой воины набирались сил, сидя у очагов, зато война кланов вспыхивала с новой силой, едва сходил снег. Воевать удобнее, когда не рискуешь свернуть шею на льду. Скара радовалась весне - и точила оружие.
- Хорошо бы еще разведать, не появилось ли у них новых союзников, - подхватил кто-то. - Говорят, Маккормаки помирились с Комгаллами - те и другие ненавидят нас...
- Лезть в Уску значит идти на смерть, - решительно сказал Энгус. - Только крыса может вскарабкаться по тамошней стене незаметно. К тому же любого чужака в крепости заметят в два счета.
- Ха! чтобы пробраться в Уску, нужны крылья.
Князь с досадой стукнул кулаком по столу.
- Это речи женщин! А я хочу слышать воинов.
Внутренний голос тихонько шептал Кромахи: "Ты говоришь, что люди приняли тебя таким, каков ты есть, со всей твоей гордыней, хоть Гильдас и твердил, что этого-де не может статься? А кто научил тебя быть с людьми, кто примирил с ними? Не Гильдас ли?". Кромахи отмахнулся. "Я ничем не обязан Гильдасу. Он только налагал на меня цепи, ничего не давая взамен. Кем бы я был, оставшись в его убогой хижине, вместо того чтобы явиться на пир в дом князя? Последним из последних, почти слугой, в лучшем случае - наемником, которого кормят и одевают, но не допускают в круг равных. Довольно! Я буду ждать решения Нуаду, как ждал до сих пор, но я не обязан сидеть сложа руки. Меня уже признали равным - не так трудно было этого добиться! Значит, теперь нужно сделать так, чтобы меня признали лучшим. Вряд ли это будет намного сложнее. Сын князя погиб в бою с Комгаллами - значит, ближе всех его сердцу станет тот, кто сумеет наилучшим образом им отомстить...".
