- Так нельзя, Александр, на тебя смотрит столько глаз, а ты как мальчишка, как глупый простолюдин носишься в войлочной шапке на перегонки с Гектором, сыном Пармениона. Ты несерьёзен!

На моё ворчание, ты неизменно отвечал, что-то вроде того:

- Ты слишком скучен, филэ. Сидишь, чуть ли не до утра над своими пергаментами, шуршишь ими, что грамотей. Перестань, давай лучше заседлаем Буцефала и твою лошадь и умчимся куда подальше, развеемся!

- Придёт время и мы будем отдыхать, но не сейчас! Пойми, у Дария пятнадцать тысяч конников, а число щитоносцев, вообще не исчислимо! Его бессмертные, разрывают людей голыми руками! Колесницы с острыми косами на осях, режут ноги, точно ножи входят в разогретое масло! А ты …

- А ты зануда! Ну иди ко мне, я заставлю тебе забыть о тревогах.

Укрываясь одним шерстяным одеялом, мешая пот и кормя одних и тех же блох, мы тем не менее были счастливы. Моя рассудительность и твоя харизма, взаимно дополняли друг друга, да, в те времена мы были отличной парой, не знаю кого теперь подберёшь на моё место, я бы рекомендовал Эвмена или Пердикку, последний будет предан тебе до конца.

Впрочем, я отвлёкся.

Итак, мы миновали невысокие горы, перебрались через речку под названием Пинар, с илистыми пологими берегами, рассчитывая углубиться в незнакомые земли, как вдруг получили известие о том, что Дарий обошёл нас и вот-вот ударит в тыл. Из оставленного два дня назад, небольшого городка прибежал грек, находившийся там из-за ранения в голову. Ночью персы атаковали небольшую группку наших союзников, перебив всех больных и ослабевших. Воин, не помню его имени, протянул мне обрубки своих рук, замотанные окровавленными тряпками.

- Смотри царь, как персы поступили с твоими людьми, чтобы мы никогда уже не смогли взять оружие и сражаться!

Ты стоял покачиваясь и широко раздувая ноздри, верный признак начинающегося бешённого раздражения.

- Ты будешь отомщён, друг, - решив взять на себя решение, громко воскликнул я.

Стоящие вокруг македонцы зашумели, выкрикивая проклятия персидскому царю.

- Молчать!

Я сначала подумал, что твой гнев обрушился на некстати загоготавших солдат, но нет, раскрасневшись, ты повернулся ко мне.

- Кто ты такой, чтобы принимать решения за царя? Иди, командуй в обоз! Считай стрелы и чини катапульты! Вон пошёл!

Все замерли, никто не мог поверить, чтобы ты обругал меня, а уж тем более, отослал от себя. Не веря происходящему, я неловко поклонился и быстрым шагом пошёл прочь. Меня сопровождало неловкое молчание, но, стоило отойти, как разговоры возобновились и ты уже совсем иным тоном начал говорить с военачальниками. Феликс бывший всегда рядом, участливо спросил, что ему делать.

- Ничего, все как обычно, давай-ка действительно проведём учёт наконечников для стрел, мы же не хотим чтобы они кончились в самый неподходящий момент.

- Гефестион, на тебе лица нет. Ты смертельно бледен!

- Ничего, вот увидишь, завтра Александр пришлёт за мной и все будет просто отлично.

- Сомневаюсь, когда он гаркнул на тебя, я аж присел от страха. И многие тоже, казалось здорово перепугались.

- Вот тебе и храбрые воины, а что будет когда они увидят персидских мечников? Обгадиться? Тогда может повернуть назад и сбежать, пока не поздно?

Феликс знал, что в моменты душевной боли я становлюсь жутко несносен и ругаюсь самыми грязными словами, употребляя крепкие выражения, поэтому не стал раздражать, а молча протянул бурдюк с вином.

- Выпей, легче станет.

- Благодарю!

Я ошибся, тебя хватило ровно до рассвета, кутаясь в серый простой плащ, ты разыскал меня сидящего на телеге и перебирающего стрелы.

- Шесть тысяч триста сорок пять, шесть тысяч триста сорок шесть, ой, сломанная, шесть тысяч триста сорок семь…

- Гефестион!

- Не мешай! Собьюсь. Шесть тысяч триста сорок восемь, шесть ты…

- Гефестион! Хватит! Я погорячился! Да перестань ты, считать эти проклятые стрелы! Приказываю остановись!

Выпустив из рук ясеневое древко, я поднял глаза.

- Зачем ты так?

- Ты первый унизил меня! Я один решаю, как поступать, почему ты всегда лезешь вперёд! Над нами смеётся половина армии, дескать, я скоро уже и слова собственного иметь не буду, все решает Гефестион!

- Я лишь хотел… - и слезы покатились из глаз, всхлипнув, неловко попытался их вытереть. – Прости! Я … я люблю тебя, просто твой блеск ослепляет меня и тогда, я как слепец крушу все что попадается.

Мягко оттерев слезы своим плащом, ты улыбнулся, погладив по плечу.

- Прощаю, филэ. Впредь не забывай своё место и все устроиться само собой. Кстати, я тут размышлял о персидских колесницах, мы действительно сможем придумать нечто, для защиты от них.

«При приближении стрекочущей повозки, воины должны быстро перестроить, разойдясь в стороны и пропуская оную мимо себя. И как только колесница минует первые ряды ударить ей в тыл, копьями»!

В ночь примирения, мы нашли не только это решение, ты говорил о стратегии молниеносного удара, о бронированном щите из тяжёлой конницы, о греческих фалангах и их разворотах, в какой-то момент я понял – секс перестал быть для тебя отдохновением. Больше снисходя к моим запросам, ты время от времени задумчиво ласкал мои губы или раздвигал бедра. Я спрашивал Феликса, умолял сказать честно - я подурнел? Огрубел? Перестал быть желанным? Посвящённый в мою интимную жизнь, друг, как мог успокаивал, клялся, что прекраснее никого не видел, но, как можно доверять пристрастному взгляду. Успокаивая себя, я твердил - это временно, вот разобьём Дария, и мой Александр вернётся! Потом я узнал, что в одну из отлучек ты употребил девку из обоза, поймал и … и приказал не болтать. Обычная такая деваха, смуглянка. Я убил её, ножом перерезал горло, не из ревности, из боязни ненужной беременности. У нас уже есть Геракл, незачем плодить ублюдков.

Вранье! Я был в бешенстве, и когда тело несчастной вынесли из моей палатки, голова едва держалась на лоскутах кожи. Я разрезал даже позвоночник.

Согласно донесениям лазутчиков войска Дария, оказались всего в дне пути от наших тылов, вот здесь и пригодилась тактика мгновенного маневрирования, за несколько часов ты сумел развернуть армию и выстроить её в фронт на берегу реки. Здесь в узком пространстве между скалами, решил ждать коронованного противника, с одной стороны Исский залив, с другой – горы; огромная персидская армия оказалась зажата в естественных тисках и не смогла воспользоваться численным преимуществом. Хотя, на каждого из нас приходилось до десяти вражеских воинов, все что они могли, так это только тесниться, толкая друг друга и проклинать неудобную диспозицию. Дарий не был глуп, он даже попытался выманить нас на открытую местность, и там дать бой, обрушивая мириады мечей на македонские щиты, но, вспомнив, как были побеждены меды, я склонил совет не поддаваться на провокации персов и засесть в ущелье. Мы ждали Дария пять дней, он медлил посылал разведчиков, советовался с опытными сатрапами и все же решился. На наше счастье. На исходе шестого дня, показались острия копий и развёрнутые штандарты племенных соединений. Земля гудела и сотрясалась от множества вступавших по ней ног. Македонцы слегка струхнули, послышались голоса о возможности заключения мира, тем более, накануне гонец привёз лестное предложение. Мы читали его вдвоём, соединившись головами. В послании Дарий отдавал тебе все греческие провинции на азиатском берегу и руку своей дочери Статиры, отменной красавицы.

- Он предлагает мне стать его сатрапом, весьма щедро! Ты не находишь?!

- Сатрапию – тебе? И что ты с ней делать будешь?

- Не знаю, наверное, отращу бороду, наберу евнухов, устрою гарем! Ты станешь любимым наложником.

- Э нет, я на такое не пойду. Я воин и моё место на спине взмыленной лошади с мечом в руках, а шёлковые персидские шаровары и золотые браслеты пусть носят изнеженные слабаки.

Ты рассмеялся и порвал письмо.

- Раз мой филэ говорит - нет, так тому и быть. Завтра мы дадим бой, и разобьём Дария. Останься Гефестион.