— Кранты. Там клей, — схватился за голову Тимка.

Дядя Гоча впал в полный ступор. Бабушки тоже почему-то не было слышно. Я посмотрел в сторону коридора и обнаружил ее в согнутом состоянии под доской прилавка. Видимо, бабушка в панике не сообразила, что эту доску можно просто-напросто поднять и пройти, и полезла под нее. И, как это уже случалось неоднократно, ей прихватило поясницу.

— Мишка, Гришка, перестаньте! — жалобно прокричала она. — Никакой кошки вы теперь не получите.

— И не надо, — с возмущением произнес Гришка.

А Мишка добавил:

— Она плохая! Ба, пошли отсюда. Нам тут скучно.

Бабушка наконец с трудом распрямилась. Мои замечательные младшие братья, чавкая подметками по резиновому клею, с чувством выполненного долга удалились в коридор.

— Вы уж, пожалуйста, нас извините, — виновато проговорила бабушка.

— Бывает, — наконец немного пришел в себя дядя Гоча.

— Может, мы лучше сейчас пойдем, а за туфлями я попозже без них зайду? — посмотрела на близнецов она. — Другие внуки из школы придут, я Мишу и Гришу им оставлю, а сама — к вам.

— Да, наверное, так будет лучше, — согласился дядя Гоча.

— Пошли домой, варвары! — крикнула бабушка, и все трое удалились.

Дверь в конце коридора громко хлопнула. Мы с Тимкой мигом ссыпались вниз и первым делом начали выуживать из лужи с клеем мои еще недавно новенькие учебники. Вид у них был сейчас тот еще. Все в резиновом клею, а у некоторых даже обложки оторваны.

— Не повезло тебе, парень, — посочувствовал дядя Гоча.

— Вам, по-моему, тоже, — обозрел я разгром в мастерской.

— Я один раз с ними встретился, — возразил дядя Гоча. — А тебе каждый день приходится.

— Ничего, он уже привык, — выудил из клея мой последний учебник Тимур.

— Ой, а сумка-то где? — забеспокоился я.

— С сумкой порядок. — И дядя Гоча указал на стул перед швейной машинкой.

Этот уголок каким-то чудом избежал близнецовского цунами, и «Босс» остался целым и невредимым.

В мастерскую влетела какая-то женщина.

— Гоча, — едва глянув на бедлам вокруг, всплеснула руками она. — Что тут случилось?

— Рэкет, Марина, наехал, — усмехнулся тот.

— Ка-ак? — не на шутку перепугалась женщина.

— Очень просто, — продолжал Гоча. — Сказали, если эту сумку сейчас не сделаешь, еще раз наедут.

— Вечно ты со своими шутками, — немного успокоилась Марина. — Сумка-то ваша? перевела она взгляд на нас.

Я кивнул.

— «Молнию» прострочи, — сказал Гоча. Видишь, у человека беда. Из школы идет. Учебники донести до дома не может.

— Сейчас сделаем, — улыбнулась Марина и села за машинку.

— А вы пока клей помогите собрать, — распорядился дядя Гоча.

Из-под верстака послышалось недовольное «мяу», и оттуда, брезгливо дрыгая всеми четырьмя лапами, вышла та самая киска. По сравнению с ней мои учебники, можно сказать, были в идеальном состоянии. Потому что к киске поверх клея налипли обрезки кожи, резины и всего остального, чем пользовался дядя Гоча, ремонтируя ботинки.

— Теперь стричь придется, — внимательно посмотрел на кошку Тимур. — И скорее всего, наверное, наголо.

— А-а, — махнул рукой дядя Гоча. — Она из «Медицинской газеты». Вот пусть сами теперь и стригут.

Кошка с таким видом на него посмотрела, что дядя Гоча, кажется, изменил решение и, повернувшись к Марине, осведомился:

— Как ты думаешь, что с животным делать?

— А чего тут думать, — вместо Марины ответил Тимур. — Резиновый клей, как известно, растворяется бензином. Вот им и ототрем.

Но кошке, видимо, предложенный способ совсем не понравился. Добежав до коридора, она сиганула в открытую форточку и устремилась к родной «Медицинской газете».

— Может, она и права, — проводил ее задумчивым взглядом дядя Гоча. — Там все-таки люди опытные, с медицинским образованием.

Мы с Тимкой, вооружившись дощечками, собрали клей. На полу стало гораздо менее липко. Дядя Гоча доделал бабушкины туфли. А Марина замечательно пристрочила «молнию». Теперь никто бы не догадался, что я утром ее оторвал.

Мои израненные учебники лежали стопкой на крышке дяди-Гочиного верстака. Я хотел переложить их в сумку, но Марина протестующе крикнула:

— Ты что? Прилипнут к подкладке. После не отдерешь. Давай я тебе пакетики дам.

— Сперва их вытереть надо. — И, вооружившись тряпкой, дядя Гоча провел ею по учебнику физики.

Лучше бы он этого не делал. Ворс от тряпки приклеился к обложке, и учебник стал почти таким же лохматым, как кошка из «Медицинской газеты».

— Ну, извини, — расстроился дядя Гоча.

Я начал его успокаивать:

— Ничего страшного. Приду домой, обложки надену, никто и не заметит.

Воспользовавшись Мариниными пакетиками, мы разложили в них учебники, затем я сгрузил все в сумку, но «молнию» застегивать поостерегся. Так посоветовал мне дядя Гоча. Иначе ювелирная работа Марины могла пойти насмарку.

Наконец, расплатившись, мы с Тимкой собрались уходить. В последний момент дядя Гоча окликнул нас:

— Подождите. Климентий, ты бабушкины туфли забыл.

— А у меня больше денег нету, — признался я.

— Денег не надо, — твердо проговорил дядя Гоча. — Ты, главное, отнеси. Нехорошо пожилому человеку лишний раз бегать.

И он решительным жестом вручил мне туфли, которые Марина положила еще в один пакет.

— Заходите, если чего, хорошим людям всегда рады, — сказал на прощание дядя Гоча.

Я, конечно, все понял. Дядя Гоча боялся, что бабушка случайно опять придет с Мишкой и Гришкой. Видимо, он считал, что второго их посещения его мастерская не выдержит.

Пройдя сквозь арку, мы оказались на шумном Садовом кольце.

— Ну, — с гордостью посмотрел на меня Тимка. — Что я тебе говорил. Отличная мастерская. Все сделали. Теперь можешь спокойно возвращать предку его «Босса».

Я кивнул. В общем-то, не считая некоторых нервных потрясений, все обошлось нормально. Мы вернулись на Сретенку и поспешили домой.

— Смотри, — указал вдруг вперед Тимур. — Будка. Сейчас догоним и проведем допрос с пристрастием, — кровожадно добавил он.

— Давай, — прибавил шаг я. Уж лучше было и впрямь поскорей все выяснить. Все равно Тимка теперь с этой темы не съедет.

Мы уже почти догнали Будку, когда он, словно что-то почувствовав, пошел быстрее. Мы тоже поднажали. Хотя нам приходилось куда трудней, чем ему. Ведь мы волокли сумки, полные учебников.

— Будка! Будка! — окликнул я. — Постой! Поговорить надо!

Митька вздрогнул. Не остановившись, оглянулся и, неожиданно перейдя на бег, смылся в Большой Сергиевский переулок.

— Ну, ни фига себе! — Продолжать с тяжелой сумкой преследование было выше моих сил.

Тимка тоже не захотел. Кинув сумрачный взгляд на Большой Сергиевский переулок, он с угрозой произнес:

— Никуда ему от нас не деться. Завтра разберемся.

Мы уже нормальным шагом двинулись дальше. Дома я, тихонько открыв дверь ключом, прошмыгнул в свою комнату и оперативно вытряс из «Босса» учебники.

— Климушка, это ты? — немедленно раздался бабушкин голос со стороны кухни.

— Я! Сейчас иду.

Схватив уже опустошенного «Босса», я закинул его в отцовскую комнату. Затем потащил на кухню бабушкины туфли.

— Вот. Возьми. Тебе сделали.

Глаза у бабушки стали квадратными.

— Климентий, откуда? — выдохнула она.

— Из мастерской, — сказал чистую правду я.

В следующую секунду до меня дошло, что я совершенно по-идиотски влип. Как мне теперь объяснить свой визит в мастерскую? И каким образом, наконец, дядя Гоча вычислил, что я внук собственной бабушки, если сегодня нас обоих впервые увидел?

— Клим, — нахмурилась бабушка. — Объясни, пожалуйста, как к тебе попали мои туфли?

— Говорю же: из мастерской. На Сухаревской площади, — старался как можно медленнее говорить я, ибо одновременно искал выход из создавшегося положения. — На Сухаревской площади, — нудным голосом повторил я. — Потом надо за книжным магазином в арку свернуть, там с левой стороны вход в «Медицинскую газету», справа…