КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
========== ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. ЭПИЛОГ. Глава 1. ==========
Три года спустя.
На тумбочке запищал будильник, громко и противно. Том с трудом выплыл на поверхность реальности и, медленно разлепив веки, дотянулся до телефона. Наконец звук перестал раздражать перепонки, и стало немного полегче.
Голова раскалывалась, Том аккуратно передвинул любимое тело, которое лежало почти полностью на нем, на другую сторону кровати и встал. Он принял слишком много лекарств накануне: успокоительное, снотворное, возможно, еще что-то. После большой дозы аминазина, сознание с трудом фиксировало происходящее. Две бессонных ночи подряд дали о себе знать, и вчера у него случился настоящий нервный срыв после похорон. Джен напугалась так сильно, что пришлось вызывать скорую.
До тех пор пока гроб не скрылся под слоями земли, Том думал, что сможет с этим справиться, ведь мама долго болела, ее смерть не была для него неожиданностью. Он наивно полагал, что смирился с ее уходом еще до того, как она сделала последний вздох. Но черная земля, поглотившая красное дерево ее последней обители, развеяло его пустые надежды о возможности перетерпеть эту потерю без истерик и рыданий.
Диагноз лейкоза ей поставили два года назад, они прошли все стадии принятия смертельной болезни, начиная от отрицания и злости, заканчивая депрессией с кратковременными моментами осознания смерти, когда наедине с мамой было оставаться наиболее тяжело. Врачи сразу предупредили Тома, что лечение, скорее всего, не принесет выздоровления, но они все равно надеялись, до последнего продолжая курсы химиотерапии, и молились. Но чудес не случается, Том давно это осознал. Возможно, в жизни других людей, но не его.
- Ты как? – услышал он родной голос и повернулся на звук.
- Нормально, - Том попытался улыбнуться, - ты зачем встала так рано? Разбудил мой будильник?
Джен подошла к нему и крепко обняла за плечи. Том глубоко вдохнул ее сладкий, немного кофейный запах, и поцеловал в обесцвеченные волосы.
- Все-таки решил сходить в универ?
-Да, мне легче, когда я не дома. Сегодня хочу заполнить заявление на практику в Лондон. Может повезет, и мы уедем в серый город дождей и туманов.
- Вечером приготовлю что-нибудь вкусненькое…
Том отстранился и мягко поцеловал ее губы.
-Не забудь, вечером я к адвокату. У нас есть, что обсудить… - лицо парня стало еще более мрачным.
-Это как-то связано с тем, что Симона написала тебе в прощальном письме?
-Да. Мне предстоит разобраться с еще одним трудным делом, прежде чем все это закончится, и тогда мы сможем переключиться на нашу женитьбу.
- Ты уверен, что не хочешь перенести ее в связи с трауром?
Том мотнул головой.
- Нет. Мама этого хотела.
Она тепло улыбнулась, и Том отстранился с намерением начинать собираться в университет. Первые два года учебы на юридическом дались Тому с трудом, но третий курс, наконец, раскрыл ему глаза на положительные стороны выбранной профессии, и он с удовольствием получал знания, желая поскорее применить их на практике. Именно поэтому он надеялся на направление от института в Лондон, и у него были очень неплохие шансы его получить, поскольку последнюю сессию закрыл полностью на «отлично».
Если его старания справедливо оценят, то сразу после Рождества, они с Джен рванут в столицу Великобритании. Хорошо, что она не привязана к учебе, девушка совсем недавно закончила курсы стилиста и сейчас ищет работу в качестве парикмахера или визажиста. Но пока привлекательных вакансий нет.
В институте он пробыл до самого вечера. Сразу оттуда он рванул к семейному адвокату, которого мама наняла незадолго до смерти. До ее последнего дня, когда она ослабленными руками передала ему дрожащий лист бумаги, он полагал, что герр Лицман помогает ей в составлении завещания. Как оказалось, не только.
Симона попросила прочитать письмо только после того, как она уйдет из этого мира. Том до сих пор не мог понять, почему она скрывала столь важную информацию так долго. Наверное, не хотелось бередить старые раны, которые затягивались в душе Тома очень тяжело, а может ей просто было стыдно перед собой и сыном за прошлое, или… она боялась, что человек, который исчез из их жизней почти ровно три года назад, может опять появиться. Для нее это было подобно смерти, да и для Тома теперь тоже.
Был ли он рад, что Билл так и не появился за все это время? Да, был. Он пережил многое, но влияние времени на чувства не оказалось преувеличенным, оно действительно является самым хорошим лекарем. Ему было трудно, но он выбрался, вырвался из клоаки тоски, неоправданного ожидания и лжи. Теперь он понимал, как глупо было ему на что-то надеяться. И почему он был таким дураком, откуда в нем взялось столько наивности?
Если бы не длительная болезнь матери, то своей жизнью он был бы вполне доволен. Учеба в институте, спокойствие и нежность новых отношений, которые покрывали все его шрамы словно бальзамом, немногочисленные, но надежные друзья, умеющие подставить плечо в нужный момент.
И только мама знала, какой ценой он купил свою новую жизнь. Именно она успокаивала его по ночам, когда он метался на подушках, терзаемый очередным кошмаром, именно она прижимала его к себе, когда терпеть боль было почти невыносимо, он стирал эмаль на зубах, ломал ногти о стены, убивал свое тело огромными дозами алкоголя и наркотиков, ползая на коленях в лужах собственной рвоты. И ждал каждый день. Просыпался утром с мыслью, что сегодня он приедет, а засыпал с уверенностью, что завтра его точно увидит. Но время шло, и уверенность становилась все слабее, а страх, что он так и останется одиноким, покинутым и опустошенным, сковывал все внутри.
Впервые Том решился на встречу с девушкой накануне нового года, прошло чуть больше года, после его переезда в Мюнхен. Он пошел с другом, с которым учился в одной группе, на двойное свидание, чувствуя себя неуверенно и неуютно, поскольку год затворничества превратил его в асоциального запуганного зверька. Джен пришла на свидание именно к другу, но ее чистые лазурные глаза подействовали на Тома успокаивающе. Они с одногруппником быстро поменялись девушками, но дальше простой дружбы их с Джен отношения не заходили еще очень долго.
Но гормоны и физиология сделали свое дело, и в первый день летних каникул они впервые поцеловались на берегу реки, куда поехали погулять с ее собакой. Тому показалось, что он учится всему заново – целовать, трогать женское тело, доверять и по-простому, по-человечески любить.
Она покорила его своим терпением, своей добротой и огромным человеколюбием. Всегда спокойная, рассудительная и нежная, она казалась такой уютной, как теплый дом, пахнущий корицей и печеньем, для человека, очень долго и сиротливо скитающегося по миру.
Джен чувствовала, что его душа выжжена и растоптана, знала, что ему иногда приходится бороться с наплывами депрессии, тоски и беспричинной агрессии. Были моменты, когда она ловила его взгляд полный надежды на открывающуюся дверь или его дрожь от телефонного звонка от неизвестного абонента. Она все видела, понимала и лечила его своей любовью. К концу второго года его жизни в Мюнхене, такие приступы стали происходить с ним все реже, взгляд становился спокойнее, а поведение адекватнее.
С матерью Джен сразу нашла общий язык. Симона радовалась их отношениям, как ребенок, получивший желанный подарок на день рождения. Именно она и повлияла на решение Тома, сделать Джен предложение. Уже тогда не ходячая, она лежала на кровати в своей комнате, пропахшей химическим запахом лекарств, и утирала слезы, бегущие по щекам, когда его девушка сказала «да» и бросилась ему на шею.
И за все время после того дня, он ни разу не пожалел о своем решении. Том любил ее, пусть это была спокойная, рациональная любовь, но именно адекватность делала ее такой надежной и необходимой. Том любил Джен за то, что она так не походила на того, кто искалечил его душу. Да, любил совсем по-другому, но теперь он мог любить только так, рвано и неполноценно, но и винить его за это было нельзя. Ведь от души у него осталось одни лохмотья, которые давно перестали кровить, перестали болеть, разве что иногда ныли на меняющуюся погоду.
