- О радостное наше посмертие, счастливое право свободного избранничества...
Действительно, надо будет всё тщательно заучить. Ведь если Ангелоликая действительно поможет Оксоляне вернуться в Уземф, то и ей - уже как новой царице - придётся тоже провозглашать идеи некрократии в соборах и на площадях. А что она сможет сказать, если ничего не запомнит? И что подумают об её уме, если она начнёт путаться в словах? Или, к примеру, не отличит текст молитвы от проповеди...
- О святая и равновеликая нашей власти над недалёкими умами некрократическая свобода слова!
Нет, правда, о чём приличествует говорить в проповеди, а о чём - в молитве? С непривычки особенной разницы-то и не уловишь.
Раньше Оксоляна думала, что все некрократические молитвы адресованы лично Владыке Смерти, но эта же не такова! Ангелоликая посвятила её, кажется, всему хорошему...
- О святые-пресвятые архангелы Порога Смерти, поименованные как Алдовьем и Бруногол, а также их многочисленные мстительные воинства!
Ну вот, имена ангельские, и те приплела. Хотя некрократическая наука и говорит по старинке, что ангелов не бывает, но Ангелоликой никакая наука не указ, она сама какого хочешь учёного проинструктирует, какие ангелы бывают, а какие нет. Ибо кому же лучше знать, как не ей самой?
Ну ладно, даже когда сама не понимаешь, к кому обращена молитва, это тоже не беда. Главное, что все вместе свободно повторяют одни и те же правильные слова, а в этом залог некрократического единства.
- О вечный залог некрократического единства... - произнесла Ангелоликая.
* * *
Молитва длилась очень долго, может, и целый день. И, значит, целый день участники некрократической службы провели на эмоциональном подъёме, доходя до искреннего благоговения к великому множеству существ и понятий, определённых Ангелоликой в адресаты всесоборного послания.
Оксоляна и не заметила, как пылко полюбила двоих ангелов, чьи имена - Бруногол и Алдовьем - впервые услышала и произнесла в ходе соборной молитвы. Чем именно сии существа оказались царевне так уж милы, она и сама бы затруднилась определить. Кажется, не последним ангельским чином.
Ещё пару или тройку раз случалась, что Ангелоликая прерывала свою речь на полуслове, и под тяжёлыми потолками собора повисала неловкая пауза, но то уже не из-за Оксоляны. Кто-то другой из гостей собора тоже делал ошибки. Лица обращались к незаметным из её ложи возмутителям, и Оксоляна припоминала, что по пути от хор в собственную гостевую ложу 'для принцесс' ей попался и добрый десяток других гостевых лож, проходы в которые также открывались с окаймляющей собор верхней галереи.
Те ложи, судя по надписям на дверцах, предназначались 'для герцогов и князей', 'для некрократического дворянства', 'для учёного духовенства', 'для рыцарей Ордена посланников Смерти', 'для руководства торговых и ремесленных гильдий', а ещё 'для секретных надобностей тайных некрократических служб'. Где-то была отдельная ложа и 'для великанов', но к ней вела отдельная лестница с нижнего яруса собора - как и положено, с высоченными ступенями, на которые в длинном платье ни за что не вскарабкаешься.
Великанов в Циге порядочно. Ведь совсем рядом находится Менг, а уж тот город - чисто великанский. Правда, на сегодняшнюю некрократическую службу ни одна великанша так и не пришла, однако, как видно, в соборе Вечнотраурной Смерти на их приход очень рассчитывают.
А вот в ложе 'для руководства торговых и ремесленных гильдий' гости, определённо, имеются. У входа в неё царевна Оксоляна ещё на пути к собственной ложе застала с десяток дам, неловко перегородивших ей проход, а с учётом их не слишком грациозной комплекции - целую толпу, сквозь которую с великим трудом протиснулась.
Кажется, при последней остановке соборной молитвы - это именно в ложе для гильдий кто-то оскандалился. Так им и надо, мстительно подумала Оксоляна, пореже будут, клуши этакие, всю дорогу занимать, а ещё, небось, в другой раз тщательней поглядят, не идёт ли какая царевна.
Смешно звучит, но по завершении молитвы снова последовала проповедь. Неутомимая Ангелоликая дала понять пастве, что более за ней повторять не обязательно, и, не давая себе отдыха, вновь заговорила. Её трудоспособность уземфскую царевну Оксоляну изумила просто-таки несказанно, но для Цига - города, в истории которого ремесленные гильдии всегда играли важнейшую роль, такая самоотдача в трудовом порыве, кажется, была в порядке вещей.
Оксоляна вновь попыталась определить, какими особенностями содержания проповедь отличается от молитвы. Вяло попыталась - не преуспела. Показалось, особенно ничем и не отличается. Но ведь так не бывает! Где-то спрятан подвох, который принцессы, наверное, понимают лучше царевен отсталого уземфского воспитания. Ну ладно, даже если чего-то главного сразу понять не удастся, Оксоляна сумеет прикинуться сообразительной. Главное сейчас - побольше всего запомнить. Мудрость из уст Ангелоликой, говорят, с годами не портится.
Эта вторая на сегодня проповедь вышла долгой, но очень интересной. Конечно, заучить такую целиком почти нереально, но некоторые обороты - вполне. Когда по завершении всех мытарств Оксоляна слелается царицей нового, некрократического Уземфа...
Но тут в дверцу гостевой ложи 'для принцесс' тихонько постучали. И быстро, не озаботившись её позволением, вошли.
Три 'тётушки', из которых стоявшие по бокам оказались хозяйками тех самых посещённых ею в сопровождении Карамуфа званых вечеров. А средняя... Нет, ну не может быть!..
* * * Тётушки по бокам наскоро представили своей средней спутнице царевну Оксоляну. Затем средняя представилась сама. Властно, значительно:
- Мад Ольгерд, Духовная канцлерина города Цига.
- Ангелоликая! - царевна на всякий случай предпочла ахнуть.
- Да, - сухо подтвердила Мад Ольгерд, - так меня тоже называют.
А ещё её называют Правой и любимой рукой Владыки Смерти. За этот секретный титул старушке Мад, говорят, пришлось заплатить Владыке немалую цену, а ещё большую - Управителю соседней земли Цанц Умбриэлю Цилиндрону в качестве отступного.
Но самое время ещё раз тонко удивиться:
- А как же... - Оксоляна кивнула вниз, туда где с кафедры под алтарными вратами всё ещё звучала вторая проповедь.
- Это говорит мой ангельский голос, - небрежно пояснила Ангелоликая.
Ну конечно, подумалось Оксоляне, станет Ангелоликая целый день почём зря в соборе распинаться! Ясно, что подставила вместо себя одну из особо доверенных прислужниц, которых называет своими 'голосами'...
А ведь зря ей этакое подумалось! Как есть - зря. Потому что Ангелоликая взяла да и помрачнела. Без всякого внешнего повода. Да и не просто помрачнела, а стала превращаться из доброй 'тётушки' в строгую противную 'чернильницу'.
Кстати, после мысленного упоминания о письменном приборе преображение Мад Ольгерд пошло быстрее.
Ах, нет, спохватилась царевна, я совсем не то хотела подумать! Спохватишься тут - если с обычной на вид мёртвой леди такое творится.
Сбивчивые тревожные оправдания глупы, но вовсе не излишни, если Ангелоликая, как многие говорили, ещё и владеет искусством чтения мыслей. А чьи же мысли ей сегодня читать, как не Оксоляны, ведь царевна здесь из новеньких, да ещё вырядилась в яркий купорос, а мысли большинства других женщин в соборе хитроумной начальницей, уж наверное, давно прочитаны наперёд.
Так что, если рассудить по-хорошему, то уземфской гостье стоило начинать мысленно оправдываться гораздо раньше, ещё тогда, когда впервые подумала недоброе под траурными сводами цигского собора.
Всегда лучше заранее прикидываться тихой овечкой. И как Оксоляна не догадалась? Ведь в Циге у вынужденной уземфской беглянки только одна дорога, и пролегает она через доброе отношение Мад Ольгерд, которого поэтому надо всеми правдами и неправдами добиться. Но в основном правдами, потому что неправды Ангелоликая слишком легко распознаёт.
