- А кто снабжает деньгами Ангелоликую? - царевна Оксодляна прикинулась круглой дурочкой, не способной заметить своей бестактности.
- Разведка! - одними губами произнёс Фальк.
- Ну да?
- Оказывается, в разведке можно заработать гораздо больше, причём за один раз, без долгих муторных процедур, без возни с полуживыми телами, без вечных проблем с сокрытием трупных пятен, - заговорил бальзамировщик тихо, с примерной быстротой.
С каждым словом разведывательный бальзамировщик воодушевлялся всё сильнее. Разговор-то зашёл о деньгах, а деньги красноголовый ремесленник любил преданно.
- Именно в разведке крутятся сейчас настоящие деньги. Вы знаете, сколько стоит раскачать царство или королевство средней руки? О, вы даже по арифметике не проходили такой цифры. А я - знаю! Ведь я ныне не просто бывший глава цанцкой гильдии бальзамировщиков. Я теперь и пишусь-то с большой буквы! - бальзамировщик подбоченился, поглядел горделиво. - Так вот, Я - таков, что пущу по миру саму Эузу!
* * *
О том, где и какие деньги крутятся на самом деле, боевой септе царевны Оксоляны поведал второй учитель - старый знакомец Карамуф из Карамца, учебный курс которого поражал красноречивостью названия - 'Выгода'.
У царевны и малейшего сомнения не возникло, что о выгоде старик Карамуф знает всё. Но зачем боевой септе знания банкира?
Наверное, хотя бы затем, чтобы знать, насколько выгодна для умного мертвеца самоотверженная преданность некрократии.
Начал Карамуф издалека: с того, какая высокая добродетель таится в обыкновенной любви к золотым некроталерам. Мертвец может ничего больше не делать, и никого больше не любить, но если любит мёртвые деньги и способствует их накоплению, он уже тем и приятен Владыке Смерти. Владыка - он ведь всегда с теми, кто с ним заодно.
Тот, кто жертвует собой ради Владыки - вот хоть посланников Смерти вспомним - конечно, уже и тем угоден Мёртвому Престолу. Но кто жертвует собою за деньги, тот угоден вдвойне. Почему? А так Владыка получает не только благородную жертву, но и материально заинтересованного раба наживы.
Казалось бы, разница между жертвой и рабом в том, что раб чуть умнее. Только есть различие поглубже: жертва - предмет одноразовый, рабу же можно многое ещё поручить.
Раб наживы всегда предсказуем, он делает лишь то, что обеспечит его наживой, и так он творит вокруг и после себя разумный и предсказуемый мир. Универсальная единица такого мира - золотой некроталер.
Слушать умного Карамуфа было очень любопытно. К сожалению, сам он к тому, о чём говорил, быстро терял интерес, и тогда облегчал себе задачу заполнения учебного времени пространным цитированием по памяти. Банкир без труда воспроизводил целые страницы 'Восемнадцатизакония' и 'Священной книги ростовщика', в которых, будто бы, содержались скрытые иллюстрации к его явно высказанным идеям:
- 'Помни, что время - деньги; тот, кто мог бы ежедневно зарабатывать по десять некроталеров и тем не менее полдня гуляет или лентяйничает дома, должен - если он расходует на себя всего только шесть некропфеннингов - учесть не только этот расход, но считать, что он истратил или, вернее, выбросил сверх того еще пять некроталеров. Помни, что кредит - деньги. Тот, кто оставляет у меня еще на некоторое время свои деньги, после того как я должен был вернуть их ему, дарит мне проценты или столько, сколько я могу выручить с их помощью за это время. А это может составить значительную сумму, если у человека хороший и обширный кредит и если он умело пользуется им. Помни, что деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги. Деньги могут родить деньги, их отпрыски могут породить еще больше и так далее. Пять некроталеров, пущенные в оборот, дают шесть, а если эти последние опять пустить в оборот, будет семь некроталеров и так далее, пока не получится - сто некроталеров. Чем больше у тебя денег, тем больше порождают они в обороте, так что прибыль растет все быстрее и быстрее'... И быстрее, и быстрее, и быстрее...
Так вещал Карамуф, и его монотонный голос, казалось, иллюстрировал в основном лишь ту истину, что вот лекция идёт, а денежки в карман ручейком капают. Потом спохватывался, говорил одну-две хорошо интонированные фразы от себя, и снова возвращался к первоисточнику:
- 'Тот, кто убивает супоросную свинью, уничтожает все ее потомство до тысячного ее члена. Тот, кто изводит одну монету в пять некропфеннингов, убивает все, что она могла бы произвести: целые колонны из некроталеров'...
- Постойте, учитель... - иной раз встревала переписчица из Глукша. -А можно спросить про свинью в вашем примере? Судя по тому, что вы говорите о её возможном приплоде, это - живая свинья? Но как такое можно совместить с идеалами некрократии?
Но Карамуфа так просто не 'срежешь':
- Да, свинья там живая. Но включена в особые ойкономические отношения, которые задуманы так, чтобы в скорости не быть ей живою. Разумеется, к вящей славе Мёртвого Престола и Владыки лично.
И не прикопаешься!
Лишь где-то к концу отведенного ему месяца Карамуф припомнил, что готовит он не совсем банкиров, и снова заговорил по-человечески.
- Я понимаю, - сказал он, - что стать истинно бескорыстным рабом наживы даже в нашем некрократическом мире дано не каждому. Иногда для выработки этого качества должно пройти несколько поколений мертвецов, а последнее возможно лишь в городах Дальнего Запорожья. Понимаю и то, что сам я безнадёжно далёк от этого идеала, ведь я мертвец лишь во втором поколении, а происхожу из нижневосточного Карамца, куда Порог Смерти не добрался и где варварски живые люди до сих пор ходят, как у себя дома...
- Не расстраивайтесь, учитель, - нашла повод ободрить его торговка Данея, которая, кроме всего прочего, была ещё и мастерицей подлизаться.
- Наконец, я понимаю, что вы - боевая септа, которая скорее будет тратить деньги некрократии, чем зарабатывать в её казну, - Карамуф состроил довольно-таки уморительную гримасу понимания, - но вот последнее из того, что я вам скажу, постарайтесь запомнить. Пригодится!
Септа послушно приготовилась запоминать. Лица напряжены, уши развёрнуты к источнику звука - поза внимания.
- К вам, как боевому отряду, происходящему из покуда варварских земель, главное требование таково: научитесь желать. Не бойтесь своих желаний, помните, что вы любимцы некрократии, которая даст вам всё, что ни попросите. Ваши желания - это то, что помогает некрократии держать вас в узде, - Карамуф пристально поглядел на семёрку женщин. - Я надеюсь, здесь все хотят попасть в некрократическую узду?
Его наперебой заверили, что так и есть, все именно этого и хотят.
- А кому важнее всего держать вас в узде?
Карлица Тупси выпалила первой:
- Ангелоликой!
Оксоляна подумала и сказала:
- Самому Владыке Смерти!
- Некрократии в целом! - изощрилась глукщская переписчица.
- А вот и нет! - расхохотался Карамуф. - Узда важнее всего вам самим. Узда, наброшенная на вас - это гарантия. Гарантия чего? Того, что некрократия вас никем другим не заменит. Ясно, почему?
- Почему?
- Да зачем искать на ваше место кого-то другого, - прыснул банкир, -если вы уже и так в узде, а на него эту самую узду ещё подобрать надо!
Разумно. Что и говорить, разумно.
- Поэтому, - Карамуф снова заговорил назидательно, - старайтесь хотеть всего и побольше. Заглядывайте в древние трактаты и развивайте всё по порядку: алчность, гордыню, сребролюбие, честолюбие, тщеславие, сладострастие - все эти качества дают прекрасные поводы обращаться к щедрости некрократии. Чем больше захотите, тем в большей вы безопасности. Некрократия видит, сколь многим вы ей обязаны, и тоже не беспокоится на ваш счёт. А если вы вдруг ничего не хотите, - Карамуф аж скривился, - тогда некрократии с вами неуютно.
- Учитель, - заметила Оксоляна, - но ведь всем нам и так что-то надо в землях, откуда мы приехали в Циг.
- Разумеется, царевна, - Карамуф в силу давней привычки выделял её из других учениц в септе, - но вот представьте, что вы вернулись к себе в Уземф. Некрократия сделала вас царицей. Вы усаживаетесь на престол и видите, что всё вокруг вроде бы ваше... И это самый опасный момент.
