- Да как сказать. Я, по сути, начал бракоразводный процесс. Месяц на размышления есть. Даже не верится. До операции был счастливый муж, теперь грустный холостяк.
- А было ли счастье, Максим?
- Не знаю. Я сам запутался, что такое счастье, что такое любовь.
- Ты просто взрослеешь и начинаешь понимать, видеть, ценить, отсеивать. Возможно, эта каша в твоей голове для того, что все-таки понять: что каша, а что соль этой каши?
- Возможно. Но я и не думал, что в жизни может быть так плохо. Я сейчас, как рак без раковины, да еще и в пустыне.
- Пора делать выводы, - сказала она хмуро.
И тут я почувствовал, что мне становится плохо. Жуткая боль пронзила низ живота. Видимо, мое лицо в раз побелело, потому что Елена Николаевна вскочила и сразу крикнула в коридор; "Реанимация. Звоните быстрей!"
- Что?! Как болит?!
Я показал на живот. Потом через серую пелену увидел, как в палату вбежали сестры, хирурги, как Елена Николаевна стала кому-то звонить, как отец подбежал, как его тут же оттолкнули в сторону.
Дальше отключился. Причем в этот раз не так, как на банкете. Постепенно. Сначала зрение. Все расплылось, завертелось и погасло. Потом слух. Отдалились голоса и смешались в единую нечленораздельную речь, и все стихло. Но я ощутил, что сознание не пропало, а находилось в темноте.
Я мог двигать рукой, хотя на ощупь руки не было. "Умер? - забилось у меня в сознании". А где же тогда свет? Где туннель? Где ангелы? Что там батюшка Михаил говорил про мытарства? Что-то запаздывают. Или я не умер? В первый раз хотя бы койка была, свет, Валера со своими анекдотами. Катьки во множественном числе.
А сейчас что? Не похоже это все на то, что я видел по телевизору и слышал. Интересно, что там сейчас делают с моим телом? Хотя какая разница, теперь для меня оно, как забытый на стуле пиджак. Все казалось таким призрачным, таким далеким.
Я перебирал в памяти события своей жизни. Было ощущение, что времени у меня теперь - вечность.
Вот я захлопнул маленькой ладошкой дверь в Новосибирске, и родители не знали, как открыть эту дверь. Вызывали пожарников. Вот я потерялся на улице, и меня ищут всем двором. Вот я иду в первый класс счастливый с букетом цветов. Вот я стою на выпускном вечере угрюмый и уставший от экзаменов.
Вот первый поцелуй. Первое свидание. Первая сигарета. Первая рюмка водки. Первая близость с женщиной. Все пролетало быстро, как полет над туманом.
Вот первое знакомство с будущей женой, признание в любви. Свадьба. Медовый месяц. Улыбки. Слезы и слова отца Михаила: "Не воспринимай все дословно, Максим, иначе белое покажется белым и только. Когда светло в неверии темном, это еще не свет, когда же станет темно, не думай, что там нет света".
- Не думай, что там нет света...
Я пригляделся, но не глазами, а чем-то другим. Мне показалось, что я вижу очертания какой-то конструкции. Шкаф или стол. Я подошел поближе, а точнее, просто мысленно переместился. Ног в обычном понимании не было. Нет, все-таки это был стол. Обычный такой стол с двумя выдвижными ящиками.
Если кто-нибудь смотрел кинохронику погружения глубоководных аппаратов "Мир" и "Мир-2" к останкам "Титаника", вот примерно похожее зрелище. Если бы я мог на него нажать, то, наверное, развалился. Труха. Этот стол простоял тут не меньше тысячи лет.
Я пригляделся еще и увидел вокруг себя диван, два шкафа, один книжный, а другой под одежду, и тут я понял, что нахожусь в квартире родителей, если быть точнее, в зальной комнате. Я вдруг осознал, что и стол, и диван, и шкафы наши. Конечно, под слоем пыли их трудно было узнать, но по расположению, по габаритам точно они. Только стен не было, потолка и пола. Они как бы висели в пространстве.
Я открыл правый ящик. Стол, к радости, не развалился. Пыль медленно начала оседать. В нем я нашел несколько старых ручек, карандашей, ластик, ключи. Во втором ящике лежал мой пакет с деньгами, пачка сигарет и какие-то документы. Я не поверил своим глазам.
Когда попытался вытряхнуть скрученные в рулоны деньги из пакета, то они упали на пол (или что-то типа пола) и рассыпались в прах. Для сравнения лучше всего подойдет опять кинохроника установки флажка на дне океана, когда от соприкосновения с тяжелым предметом вверх поднималась вековая грязь.
Пачка сигарет от прикосновения тоже рассыпалась. Документы трогать не стал. Подул. Пылью заволокло все вокруг. Все стало прахом. Когда пыль немного рассеялась, я увидел одну старую фотографию. Видимо, она лежала под документами.
На ней был я, кажется, немного постаревший, и какая-то девушка с младенцем на руках. Никто не улыбался. Моих родителей и Кати рядом не было.
Тут я заметил кольцо и цепочку с крестиком около задней стенки ящика. Брать не стал. Посмотрел. Да. Это было мое обручальное кольцо и какая-то цепочка с серебряным крестиком. Потом все-таки не удержался и попытался взять их в руки. Кольцо рассыпалось, будто это даже было не кольцо, а цепочка и крестик нет. Я взял ее, подержал на весу и надел на себя.
Глава 13
- А если жена узнает?
- Откуда? - Ну, брат, всякое может быть. Сплетни быстро разлетаются. Ты что Полину не знаешь? Она, если на мужика глаз положила, то все. А если в постель затащила, считай, пропал.
- Да ладно тебе. С кем не бывает. Мужик есть мужик.
- Я бы так не сказал. Если Полина поймет, что ты ею просто воспользовался, она тебе жизни не даст. И твою семью разрушит, и карьеру твою под откос пустит. Не ты первый, брат. Сладкая она штучка. Мало кто мог устоять, понимаю. Она и меня одно время пыталась обхаживать.
- Посмотрим. Если пикнет, я ее сам со свету сживу.
- Кажется, наш пациент просыпается.
- Ага. Точно. Давай звони его врачу. Пусть приходит.
- Сейчас.
- Максим, слышишь меня?
- Да, - чужим голосом ответил я.
- Вот и хорошо. Глаза можешь открыть?
- Не знаю.
Я попробовал. Открылись с трудом. Огляделся немного, когда зрение сфокусировалось. Висели капельницы. Дозаторы пищали.
- Где я? Что со мной случилось?
- Где, где. В реанимации. Тебе язву в желудке зашивали. Везучий, блин. Был бы не у нас - не успели бы довезти.
- Откуда язва-то?
- Это ты у врача спросишь. Сейчас она придет.
Врач-реаниматолог вышел.
Мне стало совсем плохо. Что же это такое? Почему все это на меня валится? Сердце пересадили. Стимулятор поставили. Так еще и язва какая-то. И опять эта проклятущая реанимация. Боже, я так больше не могу! За что ты меня так наказываешь?!
Слезы потекли по щекам.
Через непродолжительное время пришла Елена Николаевна.
- Здравствуй, Максим.
- Здравствуйте.
- Как себя чувствуешь?
- Сложно сказать. Плохо, наверное.
- Проблема в том, что мы боялись отторжения на фоне отмены лекарств, пока тебя зашивали. И такролимус в капельницах у нас закончился некстати. Пришлось срочно заказывать. Тебе сейчас пока есть нельзя. Еду будешь получать также через капельницу в виде раствора. Вещь малоприятная, но что поделаешь. Вообще это вносит значительные коррективы в наше лечение и твою выписку. Это самое питание сильно повышает уровень сахара в крови. Боимся, как бы диабет не развился у тебя, и не образовывались сгустки крови. Инсулин сейчас будем колоть каждый день.
- А насколько далеко отодвинулись сроки выписки?
- Сложно сказать. Теперь в любом случае еще одну биопсию нужно будет сделать. Кровь наблюдать. Концентрацию такролимуса. Гастроскопию делать, чтобы посмотреть, как заживает язва.
- А откуда она взялась-то?
- Таблетки. Осложнение.
- Понятно.
- Ты плакал, что ли?
Кивнул.
- Это полезно, но не увлекайся, - сказала она улыбаясь. - Давай лежи. Завтра мы тебя заберем к нам.
- Хорошо. Спасибо, - сказал я. - А как долго я тут пробыл?
