Мне вдруг захотелось резко спать. Глаза стали слипаться.

- Спать хочется. Я, знаете, последний месяц вообще почти не спал. Все бежал, бежал куда-то, вот и добегался. Может, хоть сейчас.

- Кто знает, что сон, а что реальность. Может быть, ты спал, а именно теперь бодрствуешь.

- Скажете тоже. Хороший сон. Судя по месту, где я оказался реальность еще хуже сна. А вообще похоже так на сон все было. Сейчас вот замечательно себя чувствую, а до этого просто разваливался.

- Поспи, поспи, тебе полезно сейчас, - все, что я услышал, перед тем как провалиться в забытье.

Я проснулся от монотонного бурчания двух голосов, а когда повернул голову, то увидел сидящего на койке Валеру и девушку. Красивую девушку, скажу вам. В этом мрачном во всех смыслах подвале она была лучом света, радугой после дождя для глаз. Зеленое платье, подчеркнутая коричневым ремнем изящная талия, белоснежные волосы. Видимо, сон продолжался. Я уставился на нее, даже не пытаясь вникнуть в разговор.

Тут Валера вдруг повернулся ко мне и опять без всякой эмоции на лице предложил сэндвич из пластиковой коробки.

- Максим, не откажись угоститься сэндвичем с курицей. Моя дочь сама их приготовила дома. Очень недурные сэндвичи на вкус.

- Спасибо, но мне не хочется есть.

- Тебя не просит никто сейчас его есть. Ты возьми, пока дают.

- Хорошо, - сказал я и принял у него сэндвич.

- Откуси хотя бы.

Я откусил. Вата ватой. Вкуса вообще не чувствовал.

- Спасибо большое, э... как вас по имени?

- Катя, - ответила девушка.

Она произнесла это без улыбки, с которой обычно девушки отвечают незнакомцам. Так, знаете, немного со смущением.

- А меня Максим зовут.

- Очень приятно, Максим, - сказала она.

Они продолжили беседу о будущем какой-то квартиры, а я погрузился в свои мысли.

- Где врачи? Даже медсестер ни одной не видно. Жутковатое место. Если бы не этот Валера и его дочь, я бы с ума тут, наверное, сошел. Хотя, что Валера? Он сам, как будто порождение этого хмурого неприветливого подвала. Дочь такая же. Сэндвич - и тот без эмоций. Сейчас бы Катин съесть сэндвич.

Постойте-ка... Я начал медленно поворачивать голову в их сторону, уже все понимая, но еще с мизерной надеждой, что, может быть, ошибаюсь, и с каждым градусом поворота головы меня охватывал какой-то животный ужас.

- Не может быть! - крикнул я про себя, еще раз взглянув на дочь Валеры. - Это что сон?!

Валера повернул голову и пристально на меня посмотрел, как будто услышал мой вопрос. Страх усилился, когда я заметил в уголках его губ еле заметную улыбку на фоне все того же неподвижного лица. Правда, он тут же снова повернулся к так называемой дочери. Я закрыл глаза. Потом открыл. Еще раз посмотрел в их сторону. Да. Ошибки быть не может. Эта Катя - моя Катя, только немного постаревшая, что ли. На вид ей можно было бы дать не больше тридцати, элегантнее одета, чем моя жена, но все-таки это Катя, ошибки быть не может.

- Катя, - позвал я тихо про себя.

- Да? - повернув голову, спросила она тоже молча.

- Нет, ничего, - продолжая этот немой диалог, ответил я.- Извините. Ошибся.

Она еще посмотрела на меня несколько секунд, потом сказала отцу, что, мол, пора идти, поцеловала его, убрала контейнер из-под сэндвичей назад в бумажный пакет и вышла через массивную металлическую дверь.

- Как тебе моя дочь? - спросил Валера, спустя несколько минут.

Я оторвался от двери.

- Хорошая, - ледяным голосом ответил я.

- Не то слово, - поддержал он, откусив кусок сэндвича. - Ее мать с отчимом погибли восемь лет назад, по дороге на дачу. Машину вынесло на встречную полосу. Отчим сразу скончался, а мать еще неделю в коме пролежала на искусственной вентиляции легких. Я единственный близкий человек у нее остался.

- Жизнь - не подушка на пуху, - как говорит моя бабушка. - Не взобьешь.

- Жизнь у нее не сахар была. Всего сама добилась. Сейчас большой начальник.

- А дети есть?

- На втором месяце беременности сейчас вроде как, но говорит, что без любви живут с мужем. Печально. Без любви никак нельзя жить. Любовь все проблемы и трудности перемелет. Я уже ребенку не завидую. Будет как наковальня между молотами.

- Странно. Любой мужчина слюной может изойти, пока она дорогу перейдет.

- Это точно. Я ее сразу своей признал. Такая красавица.

- А как мужа зовут?

- Егор.

- Егор...

- Егор, Егор, - пробурчал Валера и уставился в газету.

Я уже и не знал, о чем думать. Бывают же у людей двойники. Тем более эта Катя старше моей жены почти на десять лет. Может быть, сестра какая-нибудь дальняя? Нереальное, конечно, совпадение. Поговорить бы с ней с глазу на глаз.

- Она завтра опять придет, - сказал Валера, не поднимая головы. - Узнаешь ее поближе да поговоришь, если захочет.

- Хотел бы знать, кто ты сам такой? - спросил я про себя и пристально стал наблюдать за реакцией соседа.

Но ее не последовало. Как и до этого - ни одна складочка на его лице не пошевелилась. Усы тоже не шевельнулись.

Мы немного полежали, потом Валера предложил сыграть партию в нарды. Я отказался. Какие могут быть нарды в таком месте?

- А вы не знаете, где мои вещи? - спросил я, чуть погодя. - Мне бы мобильный телефон взять позвонить родным, а то они волнуются.

- Все личные вещи забирают после поступления, - ответил Валера, подбрасывая в руках кубики. - Ты не беспокойся, здесь ничего не пропадает, да и позвонить, отсюда не получится. Это же подвал.

- А стационарный телефон? Как- то ведь можно связаться из этого бункера?

- Телефон есть в коридоре, на посту, но я не уверен, что он работает.

Я, опираясь, на руки приподнялся с кровати.

- Осторожней. С непривычки голова может закружиться.

- Да-да, понимаю, - сказал я, вставая.

Как ни странно, но головокружения не было. Медленно, взвешивая каждый шаг, я направился к двери. Пришлось идти босиком по холодному и слегка липкому полу. Я оглянулся. Валера сел по-турецки и читал газету.

За дверью было еще темнее, чем в комнате. Весь длинный коридор освещала всего одна лампочка, как ночью в тихом парке обычно освещается лавка вдалеке. Осторожно двигаясь вперед, ведя рукой по шершавой стене, я увидел пустую будку поста медсестры и направился к ней. Внутри на столе стоял старый дисковый телефон и лежал закрытый дежурный журнал.

- Музей какой-то, а не больница, - подумал я.

Сняв трубку и набрав домашний номер с кодом Москвы, я услышал лишь прерывистые короткие гудки. Набрал сотовый номер жены. То же самое. Повесил трубку и выдвинул ящик стола. В нем лежал огрызок карандаша, градусник и несколько отсыревших сигарет.

Несолоно нахлебавшись, я вернулся обратно и лег на койку.

- Неужели так плохо с местами, что пришлось пациентов помещать в этот подвал? Зачем меня тут держать, если я себя так здорово чувствую?

Из вопросов уже скопилась длинная очередь за ответами в голове.

Вода текла тонкой струйкой из крана. Валера стоял возле умывальника и несуетливо сбривал свои усы зачем-то. Потом намочил свою расческу и зачесал волосы на затылок. Побрызгал лицо дешевой туалетной водой, закрыл кран и вышел в коридор, даже не взглянув на меня.

Пока я наблюдал за его водными процедурами, что-то свербило у меня в мозгу, как будто далекий маяк в шторм подавал свой сигнал кораблю. Какой-то червь сомнения ползал в мозгу, по норам памяти.

Было ощущение, что этого Валеру я где-то видел, и не раз. Причем совсем недавно. Но где и когда? Дочь его так похожа на Катю, но среди ее родственников и знакомых никого и близко нет с его внешностью.

Пока размышлял, вернулся мой сосед в сопровождении женщины в черном пальто и в коричневом шерстяном платье под ним. Что-то непонятное творилось с моей головой, уже в третий раз поступил сигнал: тут что-то не так.

С плеча у нее свисала плетеная светлая коса до самой груди. В руках она держала увесистую коричневую сумку. На вид - не больше сорока лет. Время, конечно, поставило свою печать в виде кучи мимических морщин и мешков под глазами, но она все равно была привлекательной женщиной, тем более в таком месте.