Теперь очередь Джона быть безрассудным. Как бы ни было больно это признать, он должен был прикусить язык и не поддаваться желанию просить, умолять, угрожать или торговаться. Когда Джон, вымотанный, уснул рядом с ним, Шерлок долго смотрел в потолок, размышляя, как тот до сих пор не осознавал, насколько силён.

Благодаря Джону они были вместе тогда, когда любая другая пара развалилась бы сразу; в таких обстоятельствах кто-нибудь другой запросто махнул бы рукой. Шерлок тоже может таким быть. Хотя бы вполовину таким же сильным.

Вот только если этот дурак умудрится там умереть, Шерлок его с того света достанет, чтобы лично прибить.

Комментарий к Пять стадий

1 — линия игрушечных фигурок солдатиков, изображающих различные рода войск США, производства компании Hasbro.

========== Вера и надежда на лучшее ==========

Наступает Рождество, и, не уверенные, смогут ли они провести его вместе, Шерлок и Джон вспоминают прошлые праздники.

П/а: Жаль, но Рождество проходит, так воздадим же благодарность и приготовимся к новому году с надеждой и верой в лучшее. (Рождественская цитата неизвестного автора, первоисточник не нашла, русский вариант тоже. Если кому знакома, с радостью поправлю.)

*

Пятнадцатое декабря 2006

Шёл снег.

Они смотрели на труп на земле, элегантно приукрашенный хлопьями снега, которые смягчали кричаще яркий красный цвет рубашки, надетой на этого мужчину средних лет.

Если жертву выбирали только из эстетических соображений, убийцу почти можно было простить.

Но это было не так. Мистер Уильямс поплатился за то, что крал деньги у своего босса. Довольно скучное дело, надо заметить; убит женой начальника (возможно — сестрой)… наверняка это совершила женщина приблизительно его возраста со странной склонностью к изумрудно-зелёному лаку для ногтей, который ободрался и остался на безвкусной рубашке.

— Жена? — Лестрейд не выглядел убеждённым. — Ты даже не наклонился, чтобы рассмотреть.

— Потому что это до смешного очевидно, — Шерлок неодобрительно посмотрел на грязь под ногами. — И я не собираюсь возиться в этой сырости.

Закатив глаза в ответ, инспектор выдержал десятисекундную паузу.

— Ладно. Допрошу жену.

— Или сестру. Или любовницу… ищите по лаку для ногтей. Маникюр она наверняка сделала новый, но ярким цветам изменять не станет, — Холмс задумчиво наклонил голову на бок. — Если особенно мстительна, ногти будут цвета почтового ящика[1].

Замечание было встречено ещё одним недоверчивым взглядом, но Лестрейд всё же записал его.

— Рождество скоро, — инспектор убрал блокнот. — Джон в этом году приедет?

Крайне маловероятно.

— Нет.

Лучше не строить из себя идиота, который, несмотря на очевидные факты, надеется на возвращение любимого. В конце концов, надо репутацию поддерживать.

— Чем будешь заниматься?

— Ну, ты меня знаешь, — Холмс, издеваясь, изобразил широкую улыбку. — Буду ходить по детским домам, дарить всем подарки и сиять от счастья, как рождественская ёлка, — насмешливо сообщил он.

— Напомни в следующем году, чтобы я не спрашивал.

*

Переезд из дома матери стал настоящим облегчением. Она постоянно смотрела на него полными грусти глазами, будто ожидала, что он в любой момент может начать рыдать и жаловаться на вселенскую несправедливость. А ещё, к ужасу Шерлока, на ужин каждый день стал заглядывать Майкрофт и обмениваться с мамой странными взглядами.

Тут по крайней мере можно будет закрыть дверь на замок и отгородиться от их жалости. Они упорно полагали, что Шерлок непременно превратится в жалкий и ранимый комок нервов, отчаянно ищущий утешения, только потому, что Джона нет рядом (и не ожидается ещё несколько месяцев).

Десять голосовых сообщений он удалил, даже не слушая. Мама оказалась сверх меры настойчивой, пытаясь добиться его присутствия дома на Рождество.

На памяти Шерлока только трижды этот праздник заслуживал его внимания, и каждый раз необходимым условием было присутствие Джона.

Так зачем возиться?

Он на секунду задумался и с надеждой посмотрел на мобильник, прежде чем тряхнуть головой, отводя взгляд.

*

Двадцать четвёртое декабря 2004

Если бы ты мог получить любой подарок на Рождество, что бы выбрал?

Как обычно. ШХ

А именно?

Тебя. ШХ

Тук-тук.

Едва Джон отослал последнее сообщение, как дверь стремительно распахнулась. Он даже не успел толком разглядеть Шерлока, который возник на пороге в пижаме и халате, — тот прижался к нему с такой силой, что впечатал в противоположную стену; их губы торопливо искали поцелуи, пальцы вцеплялись в одежду, и неожиданно Джона затопило острое желание раствориться в Шерлоке, оказаться внутри него и никогда больше не покидать.

— Ты здесь, — потрясённо шептал Холмс, его руки беспорядочно шарили по телу Джона будто в поисках доказательств, что тот не является плодом его воображения. — Ты здесь, ты здесь…

Джон улыбался в ответ, но когда на миг посмотрел за спину Шерлока, в его взгляде отразился испуг.

Из любопытства, не размыкая объятий, обернулся и Холмс.

— Дверь, — заметил Уотсон, пытаясь не захихикать. — Ты придурок!

Наградив захлопнувшуюся дверь безразличным взглядом, Шерлок пожал плечами и вновь поцеловал Джона.

*

Восемнадцатое декабря 2006

— Как ты себя чувствуешь? — Джон пододвинул стул к кровати Робина.

— Дерьмово, — признал солдат, зло уставившись в потолок: было очевидно, что он ненавидел своё жалкое состояние. Одна его нога была в гипсе и, чтобы сломанная в нескольких местах кость правильно срослась, приподнята над кроватью на специальной конструкции[2]. — Счастливого, мать его, Рождества, верно, док?

— Кто дома ждёт? — спросил Уотсон, пока листал историю.

— Мама, папа. Девушка, — тут Робин фыркнул. — С ума сойдёт от радости, когда узнает, что придётся возиться со мной.

— Давно встречаетесь?

— Года два, — пожалуй, впервые с начала лечения Робин улыбнулся. — Все говорят, что пора бы уже задать самый главный вопрос.

Ты когда-нибудь перестанешь хранить части тел в холодильнике?

Нет, у нормальных людей…

— О, — Джон вздрогнул. — Этот вопрос.

Улыбка его пациента померкла.

— У нас всё было замечательно, — грустно заметил Робин. — Она… она просто здорово к этому отнеслась. Сколько девчонок меня ни пыталось заполучить, достался ей.

— Уверен, ты ей нужен независимо от наличия модного аксессуара, — позитивно заметил Джон.

— Ага, — Робин погружался в собственные невесёлые мысли. — Конечно.

Нужно было зайти ещё к нескольким пациентам, хоть никто из них не находился в критическом состоянии… Джон со вздохом посмотрел на разделявшую кровати ширму и бросил историю на тумбочку.

— Я однажды застрял на Рождество в больнице, — неожиданно произнёс он. — Это будет казаться удушающее навязчивым; и они все неожиданно осознают, насколько тебе было бы легче… ну… не окажись ты там. Но совершенно точно никто не будет считать тебя грузом. Скорее — трофеем.

Робин удивлённо взглянул на Джона.

— Не похоже, что ты на службе давно, чтобы праздновать не дома.

— На меня… напали, — уточнил Уотсон. — Как раз под Рождество. Так я и оказался в коме в больнице, — он тряхнул головой, прогоняя неприятные воспоминания. — Мой партнёр был в ужасе. Разругался с моей матерью… палата была как зона военных действий всё время, что я там лежал.

Уцепившись за возможность отвлечься от собственных размышлений, Робин сосредоточил внимание на Джоне.

— Какая она?

— Моя мать? — переспросил Уотсон.

— Нет… партнёр.

Ах, это.

— Не девушка, — осторожно уточнил Джон. Редко кто-нибудь открыто заявлял о своей неприязни, но сразу становилось заметно, как собеседник замыкается в себе и отстраняется. Некоторые просили другого лечащего врача.

Но Робин, к счастью, лишь моргнул, усваивая информацию, и кивнул.

— Тогда какой он?