Основной источник доходов вовсе не великокняжеское пособие. Официально это прибыль от имений, а по сведениям моей канцелярии – от спекуляции земельными участками на Кавказе. Естественно, в особо крупных размерах и с использованием служебного положения в личных целях.

Главная причина неприязни этого великого князя ко мне – он глубоко убежденный консерватор, а меня почему-то считает реформатором. Нет, спорить не буду, у меня в планах действительно довольно серьезные новшества – но он-то это откуда знает?

Впрочем, сейчас Михаил Николаевич в печали сразу по двум причинам. Недавно его второй сын Михаил Михайлович, он же Миш-Миш, самовольно женился на какой-то не предназначенной ему графине и сбежал с ней в Париж, сделав это почти одновременно с Георгием. Впрочем, этот слинял в Ниццу. И я одним махом подписал два указа об их изгнании из России и лишении великокняжеского содержания. Правда, брату с Мариной оно продолжало выплачиваться, просто теперь неофициально, а вот Миш-Мишу – фигушки, у меня карманы не бездонные, пусть его родители содержат. Но не успел великий князь толком впасть в ярость по этому поводу, как у него умерла жена, причем в сравнительно молодом возрасте, на пятьдесят втором году жизни. Так что в ближайшее время Михаил Николаевич вряд ли будет способен на активные действия из-за одолевшей его черной меланхолии, но наверняка этого утверждать нельзя, поэтому пусть пока остается на втором месте в списке потенциально опасных.

Ну а теперь, кажется, можно обратить внимание на персону, в финансовом списке красующуюся на третьем месте, а во вредительском – на шестом, то есть на великого князя Алексея Александровича. Должность – генерал-адмирал, и он считает себя самым главным во флоте, весьма неприязненно относясь к любым попыткам вмешательства в дела своей вотчины. Основной источник левых доходов – подношения подчиненных, которым он не мешает воровать. Причем не мешает – это еще довольно мягко сказано. Примерно так, как в двадцать первом веке мебельный министр обороны не мешал своим бабам.

Вообще-то этот дядя имел довольно интересную биографию. Девятнадцатилетним оболтусом он влюбился в двадцатисемилетнюю фрейлину матери Александру Жуковскую, а она ответила ему полной взаимностью. Я, кстати, еще в бытность свою простым великим князем поручил секретарям Ники разыскать ее портрет, и мое задание, что удивительно, было выполнено всего дня за три. Двадцать семь лет, говорите? – подумал я, глядя на фотографию. Хм, я бы ей меньше тридцати пяти не дал.

Короче говоря, молодые влюбленные сбежали в Италию, где обвенчались, но вскоре выяснилось, что для жизни (ну кто бы мог подумать!) нужна такая презренная вещь, как деньги. Причем их почему-то никто не приносит со словами «извольте принять, вашество». Ну не гады ли эти итальянцы?

Разумеется, попытаться хоть что-то заработать своим трудом молодым влюбленным и в голову не пришло. Помыкавшись некоторое время и убедившись, что никто им даже в долг ничего не даст, молодые вернулись в Россию и начали канючить императорской чете о своей великой любви и о том, что их надо простить и начать вновь выплачивать великокняжеское содержание.

Однако император почему-то не пошел по пути всепрощения и заявил, что он объявляет случившийся где-то там брак неправославным и недействительным. После чего Сашенька Жуковская была отправлена в Австрию, а ее возлюбленный – аж в Америку, где он (видимо, от горя) принял деятельное участие в истреблении бизонов в компании с небезызвестным Буффало Биллом.

Вернувшись в Россию, Алексей заявил, что его сердце навсегда разбито, он никогда более не сможет связать свою судьбу ни с одной женщиной, после чего со спокойной совестью занялся тем, что только и умел делать в жизни, то есть пьянством, обжорством и… как бы это помягче сказать… в общем, активным осеменением.

Собственно говоря, этим он продолжал заниматься и сейчас, только с тем отличием, что очередная пассия Зинаида Богарне смогла крепко взять его в руки, и теперь он вел себя почти как образцовый семьянин, изменяя своей любовнице лишь изредка и исключительно по пьяни.

Видимо, воспоминания о своем юношеском романе и подвигли Алексея Александровича одобрительно высказаться о тайном браке Георгия с Мариной. Естественно, всех остальных Романовых подобное отнюдь не обрадовало, но генерал-адмирал, не отличаясь хоть сколько-нибудь заметным интеллектом, этого просто не понял.

В общем, с моей точки зрения, на посту генерал-адмирала Алексей Александрович был явно лишним. Да и сам пост тоже, пожалуй, лучше было бы вообще упразднить.

План, как это сделать, у меня в первом приближении оформился уже через несколько дней.

Почему я решил начать не с первых по списку? Да потому, что для открытого конфликта с ними у меня пока еще руки коротки.

– Ваше императорское величество, корабельный инженер Титов по вашему приказанию прибыл! – с верноподданическим выражением на хитрой физиономии рявкнул вошедший.

– Дядя Петя, не ори, чай, не в лесу, – попросил я. – Тем более что посторонних здесь нет, они вообще в мой кабинет редко заходят. Ты, кажется, уже заканчиваешь с броненосцем «Наварин»?

– Нет, Алик, его через месяц только на воду можно будет спустить, а достраивать придется еще долго. Хорошо, если года в два уложимся.

– М-да… не знал. Но все равно не верю я, чтобы ты о новых кораблях не думал.

– Думаю, так думки-то мои к делу не пришьешь. Чтобы корабль появился, нужен заказ и соответствующее финансирование.

– Вот как раз чтобы предложить тебе и то и другое, я тебя и позвал. Возьмешься построить царскую яхту?

– Смотря какую ты захочешь. И чем же тебя те, что есть, не устраивают? Сколько их у тебя, штук десять наберется?

– Было одиннадцать, две уже проданы, на остальные ищут покупателей. Мне и одной хватит, но хорошей.

– Да? Надо же, как интересно. И что за корабль ты себе захотел?

– Записывать не будешь, так запомнишь? Тогда слушай. Скорость хода – не менее двадцати двух узлов, дальность – пять тысяч миль, таранный форштевень не нужен, бронирование… ну, скажем, пояс – миллиметров двести по всей ватерлинии, боевая рубка – двести пятьдесят, палуба – около восьмидесяти. Вооружение – четыре восьмидюймовки в двух башнях, восемь шестидюймовок в казематах и столько же немецких стопятимиллиметровок. Ни минного вооружения, ни малокалиберной артиллерии на этом корабле не будет. Императорские покои – две смежные каюты общей площадью метров тридцать, пятиметровая кухня и совмещенный санузел. С двигателями я тебе помогу и с электрикой тоже. Ограничений по финансированию не ожидается, не верю я, что ты начнешь воровать. И другим наверняка не дашь. Но эта яхта нужна мне к лету девяносто четвертого года.

– Если вовремя будут машины и башни да задержек с деньгами не случится, то вполне можно успеть. Хочешь, значит, что-то вроде недавно заложенного «Рюрика», только с большей скоростью хода за счет уменьшения дальности и количества вспомогательной артиллерии. Интересный корабль может получиться, но с кем же это ты, Алик, лично воевать собрался?

– Ну почему же лично? Вполне могу это поручить кому-нибудь другому, статус императорской яхты позволяет. Насчет же «с кем» – сам подумай, технические данные намекают довольно прозрачно.

– М-да… как океанский рейдер-одиночка такой корабль будет однозначно хуже «Рюрика» из-за меньшей дальности, да и средний калибр слабоват. Для Балтики он не нужен. Для Черного моря – тем более, да и не предложил бы ты мне строить корабль в Николаеве. Значит, остается Дальний Восток. Ты, Алик, в своем репертуаре – вне программы, без конкурса, без обсуждения в Морском техническом комитете…

– Вот потому он и задуман как императорская яхта. Я самодур или кто? И никакой МТК для удовлетворения моих потребностей мне не нужен. Я знаю, чего хочу, ты знаешь, как это сделать – что еще надо? А если вдруг захочется что-нибудь обсудить на досуге, так у меня для этого свой комитет есть. Кстати, привлекать можешь кого угодно и за приличные деньги. Например, того студента, что тебя высшей математике учил.