Гарри отвлекли от созерцания удаляющихся Малфоев. Кингсли давал ему наставления: что и как он должен делать летом в целях безопасности. Гарри слушал все это краем уха, планируя, как лучше скрыться от сопровождающих. Неожиданно решить проблему ему помог дядя Вернон, который категорически воспротивился эскорту в виде «ненормальных, неспособных даже одеться по-человечески».

Гермиона, прежде чем уйти с родителями, сильно сжала друга в объятиях и прошептала, что обязательно напишет.

Молли Уизли, поддерживая Рона, сказала, что непременно ждет Гарри в конце лета в Норе на свадьбе Билла. Гарри вежливо благодарил и кивал в ответ, стремясь поскорее оказаться подальше от этого чрезмерного внимания и опеки. Хотя расставаться с друзьями, особенно с Гермионой, не хотелось. Он не был уверен, что сможет когда-нибудь увидеть их вновь.

Наконец суматоха немного улеглась, и все постепенно разошлись. Дядя Вернон, наказав Гарри идти следом, пошел к своей машине, нервно дергаясь и косясь на идущих невдалеке авроров. При этом Дурсль постоянно бурчал себе под нос о том, что подумают о нем приличные люди, если увидят в окружении такого сброда.

Загрузив сундук в багажник, Гарри сел на заднее сиденье, прижимая к себе клетку с Буклей, и оглянулся. Авроры остались на стоянке, видимо, не желая связываться с разъяренным Дурслем. Гарри хмыкнул, подумав, что при желании бравые блюстители магического правопорядка могли успокоить разошедшегося Вернона одним щелчком пальцев. Когда они отъехали от вокзала, он решил, не откладывая в долгий ящик, поговорить с дядей.

- Вы можете не нервничать и не волноваться, что придется терпеть меня еще одно лето, – смотря в зеркало заднего вида на ведущего машину Вернона, начал он. – Когда отъедем немного подальше, остановитесь возле какого-нибудь проулка. Там мы расстанемся, и больше вы меня не увидите.

Дурсль нервно зыркнул на Гарри недовольным взглядом, но ничего не сказал. В машине установилось напряженное молчание. Преодолев центральные улицы с интенсивным потоком транспорта, Вернон свернул в какие-то дворы и остановился, выжидающе посмотрев в зеркало.

- Спасибо вам за все! – Гарри взялся за ручку дверцы. – Вам тяжело было терпеть мое присутствие, я знаю. Мне тоже приходилось нелегко в вашем доме. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вы обо мне больше не услышали. Передайте мою благодарность тете Петунии за все, что она для меня сделала и то, чего не сделала. И удачи в жизни Дадли. Прощайте!

Гарри не ждал от Вернона какого-то проявления эмоций, но и не предполагал такого полного безразличия. Не услышав в ответ ни одного слова, он быстро выбрался из машины. Вынув сундук из багажника и прихватив клетку с совой, Гарри поспешил в темную арку между домами, у которых они остановились. Он услышал, как за спиной взревел мотор машины, и, сделав еще несколько шагов, обернулся. Вернон уже выруливал на широкую улицу и вскоре, влившись в поток машин, скрылся из виду.

Прошлое осталось позади. И хоть Гарри не видел от Дурслей ни любви, ни заботы, ни внимания, однако от такого поспешного бегства дяди неприятно кольнуло где-то в душе. Стоило уже давно смириться с тем, что он всего лишь обуза для родственников и оружие для магов. Бесполезное до той поры, пока не придет его время. Но, осознавая свою ненужность, каждый раз становилось больно и тоскливо.

Тяжело вздохнув, Гарри дернул на себя сундук и скрылся в тени ближайшей арки.

- Кричер, – тихо позвал он.

Домовик явился мгновенно и слегка поклонился.

- Что хочет Хозяин?

- Перенеси меня на площадь Гриммо.

Эльф выхватил у него из рук клетку с совой и, прикоснувшись к сундуку, одним щелчком пальцев отправил вещи Гарри в особняк. Затем схватил Гарри за руку, и они исчезли из темной подворотни, чтобы спустя мгновение появиться в холле дома Блэков.

*

Гарри постепенно обживался на площади Гриммо. Первые несколько дней он ожидал гневных или встревоженных писем от орденцев и друзей, и с трудом представлял, что будет отвечать им. Но шли дни, а никаких волнений по поводу его исчезновения не наблюдалось. Судя по всему, пока никто: ни орденцы, ни друзья, ни авроры – так и не поняли, что Гарри Поттер в Литтл Уингинге больше не живет. С помощью Кричера он подписался на «Пророк» и ежедневно получал свежую газету. Новости с каждым днем были все тревожнее и тревожнее. Рейды Пожирателей, проводимые почти каждый день, странные исчезновения магов – все это говорило о том, что военные действия идут уже практически открыто.

После событий этого года Кричер стал относиться к Гарри с некоторой долей уважения. Результатом этого стала вкусная еда, состоящая в основном из любимых блюд Гарри, и некоторый порядок в доме, особенно в тех комнатах, в которых он обитал. Ночевал он в той же спальне, в которой всегда жил, когда приезжал раньше на площадь Гриммо. Теперь он мог, ни от кого не скрываясь, целыми днями сидеть в библиотеке, изучая новую для себя информацию, или тренироваться в специальном зале.

Палочки Малфоя и Дамблдора нашли свое место в одном из пустующих сейфов, местонахождение которого подсказал Кричер. Гарри специально убрал их подальше, потому что, попадаясь на глаза, эти артефакты вызывали угрызения совести. Он уговаривал себя, что поступил правильно, забрав их. Пусть лучше они хранятся у него в сейфе, чем попадут в чьи-то недостойные руки. Но, несмотря на это, все равно понимал, что поступил не лучшим образом. И если мертвому Дамблдору палочка была уже не нужна, то вот Хорьку без нее могло быть очень и очень плохо. Как бы Гарри ни ненавидел Малфоя, но совесть не позволяла радоваться такой победе над ним.

Оказавшись на Гриммо, Гарри впервые себя почувствовал свободным. Теперь можно было заниматься любимым делом, спать, сколько пожелаешь, есть что хочешь. Но надвигающаяся война не давала расслабиться и насладиться долгожданной свободой и независимостью. Он понимал, что сейчас нужно тщательно готовиться к будущему сражению. Но почему-то новая информация ни в какую не хотела удерживаться в голове.

В отличие от прошлого лета, он с трудом заставлял себя сосредоточиться, чтобы запоминать новые заклятия. Его мысли постоянно возвращались к Снейпу. Желание увидеть профессора и все-таки серьезно поговорить с ним, не боясь посторонних ушей, все сильнее охватывало Гарри. С одной стороны, он боялся этого разговора. Но подобный страх был для него не нов. На каждую их встречу со Снейпом ему приходилось себя долго настраивать, чтобы набраться решимости. С другой стороны, ему был нужен дельный совет опытного мага, учителя, которому он мог бы довериться. Из всех знакомых волшебников Гарри не знал никого, кроме Снейпа, с кем можно было бы поделиться известной информацией о крестражах.

К тому же, к такому отношению его подтолкнуло еще и то, что Дамблдор при жизни, как оказалось, все-таки доверял Снейпу больше, чем кому бы то ни было. Значит, и Гарри мог довериться ему.

Снейп не шел у него из головы. Иногда вспоминались слова, сказанные Гермионой, о том, что он неравнодушен к профессору. Гарри старался сразу же переключиться на другое, твердя себе, что это невозможно, и, вообще, ему девочки нравятся. В итоге, промучившись несколько дней, он понял, что пока не встретится с профессором – не успокоится.

Гарри решил воспользоваться прошлогодним способом, то есть, отправить за Снейпом Кричера. Буклю он послать не мог. Его белая полярная сова была слишком знаменита и заметна. Других средств связи в его распоряжении не было. Наконец, набравшись смелости, он отправил домовика с наставлением дождаться, когда Снейп будет один, и передать письмо, над которым Гарри ломал голову не один час, испортив несколько пергаментов. Лаконичная записка содержала в себе всего лишь настоятельную просьбу о встрече и была без подписи. Гарри был уверен, что Снейп, столько лет проверявший работы, которые исчеркивал вдоль и поперек, запомнил его почерк, и профессору не понадобится дополнительных доказательств.