Клим, пользуясь неожиданным бездельем и вернувшейся хорошей погодой, вытащил Лин в парк тренироваться. И, хотя он сам всё ещё чувствовал брезгливость от вчерашней метаморфозы, да и девочка оказалась слегка простуженной, им удались несколько удачных превращений. Расстраивало только одно: поодиночке у них не получалось ничего:
- Так: брови разошлись на четыре миллиметра, - их шутливые комментарии в стиле скаута Жиля означали, что метаморфоза на самом деле не наблюдается совершенно.
- Слушай, вчера Клопэн, когда я всё-таки впустила его в наш корпус, был просто паинькой - вежливый такой. - Лин, кажется, в десятый раз пересказывала это Климу, но каждый раз сконфуженно смеялась. - А ещё долго рассматривал себя в зеркале, пока я надевала плащ и сапоги. Как думаешь, что он решил, когда встретил тебя потом, ещё раз? Что совсем спятил, да?
- Наверное, что нельзя нажираться виски до отбоя, - для Клима этот эпизод был уже в прошлом. В какой-то момент фантазия у него разыгралась, и он решил превратиться в Габриэллу - ту самую румынскую девочку, которая была первым неудачным опытом Лин. Когда это удалось, Клим первым делом принялся ощупывать себя. Как только он начал расстёгивать пуговицы на растянувшейся на груди рубашке, Лин сделала круглые глаза и завопила:
- Не смей!
Клим вскочил и убежал от неё за деревья. Вернулся он оттуда минут через десять, красный и с горящими глазами, на ходу застёгивая ремень на штанах. Лин с обречённым отчаянием наблюдала за ним, а потом каким-то чужим голосом произнесла:
- Вот за это тебя точно Бог накажет.
- Что такого?
- Конечно, накажет - это всё равно, что подглядывать за другим человеком. Нет, ещё хуже - щупать спящего или беспомощного...
- Лин, с твоей Габриэллой ничего плохого не случилось. Формально я осмотрел своё тело, а вот её драгоценное - осталось при ней, в полной неприкосновенности. И говоришь ты сейчас со мной, Климом, а не со своей румынской подружкой. Хотя выгляжу я по-другому...
Лин задумалась и уже неуверенно отвечала:
- Я понимаю, что это - ты, Клим, но почему мне кажется грехом, когда ты находишься в теле девушки?
- Потому что ты привыкла ставить знак равенства между человеком и его телом, а у нас, оборотней, очутиться в чужом теле - всё равно, что маскарад. Ты же не будешь осуждать кого-то, кто сшил и надел похожую на твою одежду? А метаморфоза - и есть переодевание, хотя мы с тобой ещё не понимаем, как нам это удаётся, как мы нащупываем эти самые мыслеформы. И что это вообще такое - мыслеформа?
- Я думаю, тут всё правильно, всё как раз встало на свои места: внешность человека определяет воля Всевышнего, а не какие-то подозрительные гены и хромосомы. На самом деле они, эти гены, сами подчиняются мыслеформам. А мыслеформы не могли взяться ниоткуда - их только Бог и мог создать - по своему облику и подобию...
- У тебя сегодня просто религиозный приступ! Но, посмотри, как все-таки чудно: я - и в теле совершенно другого человека! Руки - другие, кожа - другая, даже запах - другой! Это же волшебство, не иначе! Мы с тобой, на самом деле, особенные. Просто нет слов...
Клим, действительно, задыхался от переполнявших его чувств. Кажется, он впервые в полной мере ощутил свой необычный дар. И теперь ему хотелось непрерывно ощупывать, осматривать, обнюхивать творение своего собственного воображения. С гордостью взирал он в зеркальце на ухмыляющееся девичье лицо, будто только что собственноручно изваял его. Если бы не было сейчас рядом строгой в своем религиозном негодовании Лин, он бы точно скинул с себя всю одежду и принялся бы скакать по лугу, как сумасшедший. Но под ее взглядом Клим изобразил благоразумие - насколько мог в эту минуту, - и нехотя принялся за возвращение своей обычной внешности.
По дороге в лагерь они с Лин спорили, в кого бы им ещё превратиться.
- Давай в Роже - вот смеху будет, - предлагал Клим.
- Как тебе, друг Роже, удалось так вырасти за время твоего побега? - шутливо отвечала Лин - она уже отбросила свою строгость.
- Понял! Я хочу превратиться в животное, - сам неожиданно для себя произнёс Клим и замер, будто во что-то вслушиваясь. Лин развернулась и испуганно взглянула ему в лицо - снова шутит? Но тот уверенно продолжал. - Такой опыт должен быть толчком, выходом из замкнутого круга, ведь не может же бесконечно продолжаться: вдвоём уже умеем, а поодиночке - никак.
- Мы ничего не знаем о метаморфозах в животных, - осторожно, как обычно, возразила Лин. - Это может быть опасно. Надо сначала расспросить Жиля.
- Жиль нас видеть не хочет! Думаю, опять скажет: записывайтесь на наши лондонские курсы и ничего руками не трогайте! Так ты поможешь мне или нет?
Лин неопределенно передёрнула плечами - видно, что ей не нравилась затея, но сил сопротивляться у неё тоже не хватало.
- Давай в дельфина, - Клим всё больше распалялся. - Мне всегда нравились дельфины, мне даже снилось когда-то, что я плаваю вместе с ними, как один из них. Вон у нас и озеро есть!
- Может, в собаку или ослика? - Лин в тихом отчаянии пыталась избежать наиболее страшного, как ей казалось, варианта. - Вдруг ты захлебнёшься или кто увидит.
- Значит, встречаемся у мостков после ужина! - скомандовал Клим и снова энергично зашагал в лагерь, схватив девочку за руку - ей пришлось семенить за ним.
В столовой на обеде объявили, что Роже видели в ближайшей деревне, когда тот с рюкзаком на плечах садился в автобус. Взрослые от этой новости заметно повеселели, семинары были возобновлены. На танцах мадмуазель Одри опять тасовала партнёров - в какой-то момент в паре с Климом оказалась крупная девушка из Польши. Её звали Агнешка, она была выше него и килограмм на десять тяжелей. Отец у неё был известный кинорежиссер, который однажды проводил в лагере семинар. Агнешка пару раз мелькала в его картинах, но снималась уже довольно давно, когда её габариты ещё не сильно выбивались из нормы. Теперь она активно снижала вес - Клим натыкался на неё в парке, когда она, потная, в толстом спортивном костюме, который почему-то оглушительно шуршал, топала по дорожке. Вести такую девушку в вальсе оказалось непростой задачей - она, как бегущий носорог, не могла по чужой воле сменить траекторию своего движения. Поэтому Клим просто смирился и терпеливо ждал другого партнёра. Но мадмуазель Одри в своём привычном стиле внезапно завопила:
- Раз-два-три! Девушки - вы ангелы! Раз-два-три! Вы легки и воздушны!
Клим взглянул на свою пыхтящую партнёршу и не смог сдержать смех - он даже опустил руки и затрясся в приступе хохота. Внезапно у него в глазах потемнело. Когда он их снова открыл, то увидел склонившуюся над ним мадмуазель Одри. Потом осознал, что лежит на полу. Вокруг них столпились ученики, продолжала громко играть музыка. Клим сел, и отлившая от головы кровь вдруг резко запульсировала болью в подбородке.
- Что случилось?! - мадмуазель Одри кричала ему в лицо, перекрикивая музыку и делая круглые глаза. Клим пощупал подбородок, потом увидел хмурую Агнешку и всё понял - ему опять досталось! В этом лагере его бьют уже второй раз - больше, чем за последние пять лет в Москве. Он замотал головой и тоже почему-то закричал:
