– Закажешь что-нибудь? – спросил Ромуальд, отметив направление чужого взгляда.

Следовало уже определиться с тем, куда двигаться и стоит ли вообще рассчитывать на продуктивное общение. Да, теперь, когда он убедился, что его никто за нос не водил и не обманывал, можно было выдохнуть с облегчением. Но ненадолго, поскольку это согласие и появление на месте встречи означало только половину победы. Со второй половиной всё обстояло сложнее, и придуманный триумф мог обернуться ничьей, стремительно перетекающей в поражение.

– Нет.

– Почему?

«Потому что не планирует долго задерживаться здесь», – услужливо подсказало подсознание.

– Мне не продадут, – усмехнулся Илайя. – Детям только сок.

– Детям? – Ромуальд вскинул бровь. – Сколько тебе?

– Неужели не знаешь?

– Как-то не доводилось.

– До полного счастья не хватает двух лет. Сам отнимешь или помочь?

– Девятнадцать?

– Прекрасные способности к математике.

– Не обязательно иронизировать.

– Я серьёзно, – Илайя хмыкнул, стягивая с себя куртку. – Ты сам будешь что-то, или мы быстро обсуждаем вопрос, спровоцировавший у тебя неподдельный интерес, и расходимся?

– Буду. Думаю, разговаривать будет удобнее не здесь, а… Ну, хотя бы за тем столом. Займёшь место?

– Хорошо, – Илайя не удивился.

Перекинув куртку через плечо, он направился прямо к тому месту, на которое указал Ромуальд. Оно было непосредственно у стены, и вместо стульев там были диванчики. Некое подобие места для избранных. Оттуда и обзор открывался лучше, и некая атмосфера уединения присутствовала. Вип-зона, хотя, конечно, до столь громкого звания не дотягивает, просто сама собой появилась аналогия.

Наверное, в дни важных спортивных событий этот стол пользовался большим успехом у компаний из нескольких человек, которая за одним стандартным столиком уместиться не может. Но сегодня особо громких матчей не предвиделось, ставки никто не делал и в бар не ломился, желая разделить триумф или порыдать мысленно и поорать на проигравших любимцев в компании единомышленников.

В день, когда фанаты безумствуют, они с Ромуальдом точно не смогли бы докричаться друг до друга, но сегодня, в относительной тишине и спокойствии разговор мог уложиться в десять или пятнадцать минут. Немного поговорить о делах и удалиться, оставив Ромуальда наедине с его бокалом. Странно, но скандала пока в программе не намечалось, и это напрягало. Илайя ждал подвоха, однако продолжал сидеть на месте, сложив руки на груди, устроившись на самом краю, а рядом бросив куртку. Хотя он и не думал, что партнёр по сцене сядет рядом. Он выберет возможность – сидеть напротив, чтобы постоянно таращиться в переносицу и откровенно бесить.

Ромуальд появился спустя добрых пять минут.

– Очередь, – голос его звучал вроде бы обыденно, но с подозрительно весёлыми нотками, что заставило Илайю нахмуриться.

Как, впрочем, и пивной бокал, опустившийся на стол прямо перед ним.

– Это…

– Да?

– Зачем?

– Просто подумал, что будет несколько неловко сидеть и пить в одиночестве.

– А алкоголь отлично сближает, не правда ли? – Илайя усмехнулся, но отказываться и демонстративно отталкивать от себя бокал не стал. – Сколько оно стоит?

– Спроси у бармена.

– Значит, деньги возвращать не нужно?

– Нет.

– Не думал, что скажу это однажды, но спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Ромуальд надежды, на него возложенные, оправдал. Сел строго напротив, не пытаясь убрать куртку подальше и устроиться рядом. Он не стал внимательно наблюдать за действиями собеседника, не сверлил его взглядом, давая понять, что жаждет посмотреть на цирк в исполнении Илайи, когда тот подавится пивом и закашляется. Вместо этого Ромуальд потянулся к своему бокалу и посмотрел в сторону одного из экранов. Сегодня громких событий не предвиделось не только в американском футболе, но и в европейском, потому демонстрировали матч локального масштаба. Наблюдать за ним можно было либо от скуки, либо от большой любви к спорту.

В представлении Илайи Ромуальд на преданного поклонника этого вида спорта не тянул. Наверное, давали знать о себе стереотипы. В ходе размышлений воображение рисовало Ромуальда с клюшкой в руках, он вполне мог увлекаться гольфом, а футбол смотреть именно от скуки. Он точно любил бейсбол. Ну, или посещал матчи из солидарности с Джулианом, неравнодушным к данному виду спорта. В официальном профайле, да и в нескольких интервью Джулиан говорил, что любит бейсбол и называл несколько команд, за которые болеет по очереди – определить фаворита он не мог. Самый сложный выбор настигал его в тот момент, когда на поле пересекались две любимые команды. Илайя был застрахован от подобных мук выбора. К бейсболу он тоже был равнодушен, зато с интересом наблюдал за хоккейными матчами и любил баскетбол.

Любовь к последнему подтачивали слова тётки, что это – его единственная возможность пробиться в люди. Жаль только, что он со своими ста восьмьюдесятью сантиметрами никому не нужен в высшей лиге.

В школьной команде его навыки ценили, но за пределами школьных стен таланты уже востребованными не были, в национальную команду Илайю не приглашали, за спортивные заслуги в колледж не позвали.

В общем, и здесь у него всё сорвалось. Иногда он сожалел. Иногда считал, что всё к лучшему. Если бы учёба привязала его к родным местам, ни о каком контракте с продюсерским центром «Эган Медиа-групп» речи не шло, теперь перед ним открывались перспективы, о которых даже Тим с его большими, по меркам их родного города, возможностями мечтать не мог.

Да он и не мечтал, поскольку считал подобного рода работу глупой самодеятельностью. Он вообще не любил искусство.

Напиток в бокале был холодным, а потому не слишком подходящим для осеннего вечера. В такое время хотелось бы чего-то потеплее, вроде глинтвейна, и не столь важно, какого именно. Можно и на основе вина, можно и безалкогольного, главное, чтобы он согревал. Однако от перспективы пить тёплое пиво Илайю здорово воротило, поскольку более отвратительную вещь стоило поискать.

– Нам стоило бы обсудить тактику дальнейшего поведения.

Ромуальд оторвался от созерцания экрана. От напитка тоже оторвался. Поставил свой бокал на столешницу, посмотрел на Илайю. Тот, погрузившись в состояние некоей отстранённости от действительности, вздрогнул и едва не подавился. Успел сориентироваться и не поставил себя в неловкое положение. Сглотнул с трудом, проталкивая порцию напитка в горло, чувствуя, как дёргается кадык.

– По-моему, здесь особо нечего обсуждать.

Илайя быстро взял себя в руки и постарался выглядеть невозмутимым, произнося это.

– Почему?

– Начать с того, что я до сих пор не верю в лояльность с твоей стороны?

– Начни.

– Я не верю. Пока ты не продублировал недавний вопрос, поясню. Я сомневаюсь, что одно решение можно так быстро отменить и принять другое. Это всё же не потенциально смертельная игра в «синий или красный». У тебя есть определённое мнение, кто должен играть вместе с тобой в мюзикле. Ты хочешь видеть на сцене Джулиана, и это знают все. Я, ты, Челси, ваш отец. Если бы Флинт интересовался подобными вещами, он бы тоже знал, кого пророчит на роль своего друга дядя. Ты не отступишься от своего решения, продолжишь продвигать вперёд кандидатуру наиболее симпатичную. И потому сомневаюсь, что дружба возможна, но вряд ли на неё кто-то из нас претендует. Чтобы проверить теорию о том, насколько хорошо мы переносим общество друг друга, не обязательно придумывать какие-то планы, а потом пытаться их реализовывать. Того, что было, уже достаточно. Мы способны сидеть рядом, пить пиво, кстати, весьма вкусное, хотя и отвратительно холодное. Чинно молчать и изображать идиллическое равнодушие. Большего не нужно, насколько я понял. От нас не требуют закадычной дружбы перед камерой, просят лишь вести себя сдержанно и не устраивать склоки. Я не сомневаюсь, что нам обоим хватит ума – не превращать пресс-конференцию в цирк, а мило улыбнуться, отпустить парочку шуток, восхититься возможностями и поблагодарить папу с мамой, как на вручении «Оскара», за то, что родили нас и позволили получить шанс на счастливую жизнь.