Странная ассоциация, но именно она первым делом напрашивалась, стоило только подумать о том, как можно охарактеризовать улыбку Илайи в этот момент.

Рука скользнула по груди, едва-едва прикасаясь, дразня только самыми кончиками пальцев.

Илайя запрокинул голову и зажмурился, опускаясь сверху и начиная двигаться, медленно-премедленно, самостоятельно контролируя ситуацию. С губ сорвался томный выдох, не наигранно-показательный, а самый искренний из всех возможных, возбуждающий, проходящий по нервным окончаниям и отзывающийся огненными искрами под кожей. Ромуальд положил одну ладонь на талию, проводя по коже, перемещаясь на спину, поглаживая поясницу и очаровательные ямочки на ней.

В отличие от Илайи, он не закрывал глаза, напротив, увлечённо наблюдал за процессом, ловя все оттенки эмоций, отражённых на лице. Каждое движение губ или подрагивающих ресниц. Он сожалел о невозможности заглянуть Илайе в глаза, чтобы увидеть потемневшую до черноты радужку; без этого картинка казалась неполной, а Ромуальду отчаянно хотелось запечатлеть в памяти каждый штрих, каждую деталь.

В этом облике будто прочитывалось одно желание, а, может, просьба. Или приказ?

Смотри на меня, наслаждайся, лови кайф от возможности наблюдать.

Ромуальд наблюдал. В сознании отпечатывалось малейшее изменение, мимолётное движение.

Он запустил ладонь в волосы, потянув их, заставив Илайю наклониться ниже, прижался к губам, проталкиваясь языком в его рот, услышал очередной стон.

Пальцы в последний раз скользнули по спине, осторожно провели вдоль позвоночника, чтобы в дальнейшем переместиться на бедро, поглаживая.

Илайя всё-таки соизволил открыть глаза, и этого взгляда было достаточно, чтобы испытать гамму чувств и эмоций, чтобы перехватить это настроение, заразившись им, как гриппом. Сильнее сжать пряди волос, намотанные на руку, а второй ладонью провести по члену, истекающему смазкой, обрисовать пальцами вступающие вены, коснуться мокрой головки, получив в награду ещё несколько стонов, тихих, неразборчивых, расплавленных и утонувших в соприкосновении губ, раз за разом.

Вновь и вновь.

Ромуальд не позволял Илайе отстраняться, продолжая терзать этот рот, вылизывая его, чуть прикусывая язык, а потом проводя по нему своим. Ладонь скользила по члену, и было видно, что эта постельная битва не продлится долго.

Совсем немного, и…

Илайя прихватил нижнюю губу Ромуальда зубами, провёл по ней языком и вновь прижался в поцелуе, чтобы не застонать слишком громко. Чтобы этот стон не стал символом его поражения в противостоянии, которое он сам же предложил, а потом оказался в числе аутсайдеров. Хотя, с какой стороны посмотреть.

– Проиграл, – произнёс Ромуальд, отстраняясь и демонстрируя ладонь с белёсыми разводами на ней.

– Наслаждаешься триумфом?

– Наслаждаюсь. Но не триумфом.

– А чем?

– Мне нравится смотреть на тебя, когда ты кончаешь, – шепнул доверительно, вновь отмечая, как заалел кончик уха. – Обожаю, потому что более развратного зрелища представить не могу. Оно неповторимо. Оно восхитительно. Оно совершенно. И я не против того, чтобы посмотреть на него ещё раз где-нибудь… Ну, например в душе.

– А секрет так и не откроешь?

– Нет. Ты же проиграл. Жди до завтра, и всё узнаешь.

– Коварно, – усмехнулся Илайя.

– Это были твои условия, не мои. И, кстати, я всё ещё жду ответа. Впрочем, можно…

– Что?

– Первый раунд засчитать как поражение. И посмотреть, что будет во втором. Ты же пойдёшь со мной в душ? Да?

Ромуальд провёл языком по шее, прихватывая тонкую кожу зубами. Ему отчаянно хотелось поставить на ней засос, но правила игры обязывали воздержаться от подобного проявления чувств. Хотя бы до завтрашнего вечера и определённых событий. Потом уже можно позволить себе, что угодно.

– Пойду. Но спорить не буду.

– Почему? Боишься поражения? – улыбка вышла ехидной.

– Если они будут такими же, как сегодня, то я готов проигрывать постоянно. Просто… Не хочется отвлекаться на размышления и на попытки контролировать себя. К тому же, церемония не настолько важна, чтобы занимать мои мысли и отвлекать от… хм, борьбы, – Илайя улыбнулся и провёл пальцем по губам Ромуальда; выдохнул тише обычного. – Идём. Я тебе ещё раз проиграю.

========== 51. ==========

Soundtrack: Amaranthe - Digital world; Delain - The tragedy of the commons

Наверное, придерживаясь определённых правил, Илайя должен был посвятить оставшееся время подготовке к церемонии награждения, старательно распланировать время нового дня, чтобы не опозориться перед камерами и не навлечь на себя гнев работников продюсерской компании.

Наверное, ему следовало относиться к происходящему серьёзнее, пить успокоительное горстями, или же, напротив, не притрагиваться ни к чему такому, что окажет воздействие на поведение.

Перед камерами нужно показывать себя в выгодном свете, особенно артистам такого плана, как он. Милый и обаятельный с неизменной улыбкой на губах. Он не может появиться на глазах у многочисленной публики с бутылкой «Джека» в руке и пожеланием пройти в том направлении, куда добропорядочные граждане друг друга не посылают.

Он обязан поддерживать созданный имидж, ни на шаг от выбранной стратегии не отступая, в противном случае придётся поплатиться материальными ценностями, отстегнув менеджерам определённую долю дохода. Он не имеет права срывать мероприятие.

Никаких поблажек и уступок, исключительно свод правил, с коим необходимо сверяться. А ещё не тратить время даром и учить текст так, чтобы звучало это одновременно проникновенно, вышибая слезу у всех, кто будет наблюдать за происходящим, сидя перед экранами своих компьютеров или телевизоров. Что уж говорить о людях, присутствующих в зале? Перед ними он обязан полностью раскрыть душу, а лучше – пустить пару слезинок, принимая премию из рук другого именитого артиста, всхлипнуть, взяв микрофон в руки, и гордо сказать, что просто потерял дар речи от такой вот чести. Потом, не прекращая рыдать, должен произнести шаблонные благодарности, адресатами которых будут родственники до седьмого колена, продюсеры, менеджеры, гримёры, ассистенты гримёров и вся команда, работавшая над созданием проекта. Сказать, как обожает жизнь во всех её проявлениях, выдержать паузу. После выполнения обязательной программы, необходимо собраться с силами, вытереть слёзы и спеть свою главную – на данный момент – песню, подарившую возможность подняться на сцену и быть признанным открытием года.

От представления подобных перспектив у Илайи кружилась голова, давала знать о себе лёгкая тошнота, после чего он с поразительной радостью резюмировал, что несказанно счастлив повороту событий, имевших место быть в реальности. Прим получит его премию, и для неё это станет реальной радостью. Она не упустит возможности провернуть все операции, перечисленные выше, при этом даже играть не придётся. Для Примроуз премия – это вовсе не формальность, а способ заявить о себе, продемонстрировать себя во всей красе, получив порцию внимания, которым она столь отчаянно грезит. И которое успело порядком утомить Илайю, хотя он и провёл в шоу-бизнесе поразительно малое количество времени.

Ему не хотелось думать о том, что период этот мог затянуться на неопределённый период. В принципе, участие в мюзикле стало для него полезным опытом, этого не отнять. О принятом некогда решении Илайя больше не сожалел, но и думать о продолжении карьеры в музыкальном бизнесе не думал.

Не потому, что сломался, устал и больше не находил в себе сил для борьбы за место под солнцем.

Его это болото просто утомило, а личности, вроде бывшей коллеги, окончательно утвердили во мнении, что в своих оценках он не особо ошибался. Конечно, подобные кадры встречаются всюду и везде, не только в пределах шоу-бизнеса, но здесь их собралось огромное количество. Концентрация выше той, что можно выдержать. Уровень радиации зашкаливает.