– Твои слова о Джулиане и невозможности заменить его, став подобием. Неужели ты, правда, думаешь, что я пытаюсь играть в человеческие шахматы, активно используя рокировку? – спросил Ромуальд, не ожидая ответа. – Неужели считаешь, что всё построено исключительно на жалости и желании ухватиться за кого угодно, только бы не находиться в гордом одиночестве? Это очень странные мысли. Мне никогда их не понять.

– Я чувствую себя ничтожеством, разрушившим чужую жизнь.

– А Челси об этом даже не задумывается. И не задумается никогда. Хотя следовало бы.

– Ромуальд.

– Да?

– Как ты умудряешься сохранять спокойствие и рассудительность, узнав такие новости? – Илайя перебросил пиджак через плечо и чуть ослабил галстук.

Ему хотелось снять ботинки и пройтись пешком по пляжу, ощущая под ступнями тёплый песок. Раскинуть руки в разные стороны, вспоминая метод изготовления снежных ангелов, только опробовать это не на снегу, а не песке. Выбросить из головы этот вечер, разговор с Челси и прочие нелепости. На время позабыть об условностях, окружающих его и погрузиться в опьяняющие эмоции. Почувствовать себя влюблённым, счастливым и абсолютно свободным. Но как только он думал о влюблённости, его моментально придавливало сверху монолитом, на котором огромными буквами было написано, что его любовь, преданность и прочие чувства, направленные на Ромуальда, куплены. Пусть не напрямую, а завуалировано, тем не менее. Его симпатия и благосклонность имеют определённую цену и сейчас лежат на банковском счёте, дожидаясь момента, когда владелец их обналичит. Сколько это будет в банкнотах? Внушительно? Или так, что разговор об этом заводить стыдно?

Как перебарывают отвращение к себе реальные проститутки?

Неужели они совсем не ощущают грязи, в которую окунулись? Конечно, есть те, кто в сфере оказания сексуальных услуг ощущает себя, как рыба в воде, наслаждается и получает от происходящего удовольствие. Но это скорее исключение из правил, нежели закономерность. И от характера зависит. Есть ведь те, кто действительно обожает сам процесс, независимо от того, с кем, как и почему.

Себя Илайя к этой категории причислить не мог, вот и недоумевал.

Встать бы под душ и отмыться от грязи, в которой оказался после признания госпожи продюсера. Да только есть подозрения, что эта процедура не поможет. Всё в мозгах, а не на теле. Всё очень и очень плохо.

Отчим со своими насмешливыми вопросами не сумел задеть его настолько. У отчима-то и доказательств не было, только подозрения, умноженные на извечную непробиваемость и уверенность в собственной неотразимости.

У Челси на руках имелись неопровержимые доказательства. Вряд ли она стала бы лгать. Ложь была в самом начале, теперь наступило время откровенных признаний, щедро сдобренных подробностями, с помощью которых оппонента можно уничтожить за одно мгновение, если знаешь его слабые места. Неизвестно, насколько осведомлённой в этом вопросе была Челси, но ударила прицельно, как заправский снайпер.

Теперь многое прояснялось.

Илайю всегда занимал вопрос, почему наставница столь благосклонно восприняла его отношения с Ромуальдом? Почему она не подняла скандал вокруг происшествия с полуизнасилованием, а ограничилась парой возмущённых фраз. Разумеется, это всё было списано им на родственные чувства. Челси не могла допустить, чтобы Ромуальд засветился в скандалах сексуальной направленности. Теперь накрывало осознанием: дело в другом.

Она с первого дня знакомства делала ставку на эти отношения, а потом уже не высказывала претензий, понимая, что с её стороны это будет скотством в двойном формате.

Но как же убедительно она играла скорбь, сожаление, разочарование и удивление. Как же она старалась!

– Привычка, – сказал Ромуальд, потянув замок на своём худи.

В отличие от любовника, бродившего по пляжу при полном параде, так, что хоть сейчас на обложку очередного глянцевого издания или же на красную ковровую дорожку, чтобы премию получать или официально представлять своё творение, он даже не подумал переодеваться, выбираясь из дома. Оборвав разговор с Челси, он моментально кинулся в прихожую, ухватил ключи от машины и отправился на поиски. Какое счастье, что интуиция не подвела, а Илайя обнаружился в одном из баров, живой и невредимый, не попав по неприятной традиции в очередной переплёт.

– Откуда бы ей взяться?

– Не забывай, кто мои родители и рядом с кем я провёл свои детские годы. Иногда кажется, что меня уже ничто не сумеет удивить. Достаточно только вспомнить фамилию родственников, да и свою тоже, как моментально позабудешь, что являет собой удивление, потому что удивляться реально нечему. Мы, помнится, говорили с тобой о родителях. И неоднократно, но…

– Что?

– Знаешь, наверное, тебе следует порадоваться, что твоим воспитанием занималась не мать, а тётка. Она, несомненно, родной человек. Но мама и тётя никогда не станут синонимичными понятиями. Мои тётушки – те ещё суки, вцепившееся в наследство бабушки, как оголодавшие после диеты вгрызаются в пирог. Если бы меня воспитывала одна из них, я бы полез в петлю. Но иногда я вспоминаю о методах воспитания Симоны. Тогда же прихожу к выводу, что тётка могла на фоне матери выглядеть намного выигрышнее. С матерью ты тоже не особо ладишь, тем не менее, продолжаешь искренне верить, что Агата куда хуже Рут. У меня нет таких отговорок, приходится мириться с реальным положением вещей.

– А Челси?

– Достойный преемник четы Эган. Их гордость, их надежда, их свет в окне. Не то, что потерянное младшее поколение.

– Почему ты не удивлён её поступком?

– Ответ тот же.

– Привычка?

– Она самая. У нас нереальные отношения. Мы можем жить в мире и согласии, но чаще скандалим и ненавидим друг друга. Она становится незаменимым союзником в моменты, когда у меня проблемы, но когда я счастлив, нам лучше держать нейтральную позицию в отношениях. Челси, конечно, умеет быть милой, но только до тех пор, пока чувствует потенциальную выгоду в таком распределении сил. И ты на своём примере убедился, насколько она умелый тактик, стратег и профессиональная сволочь.

Песок тихо шуршал под подошвами ботинок. Воздух был ещё тёплым и как будто немного густым. Илайя старался не думать о сегодняшнем происшествии, отодвинуться от него на приличное расстояние, постаравшись переключиться на нечто более приятное и красочное. Взрастить в себе романтичное настроение, посмотреть на небо, загадать пару желаний на падающую звезду…

На самом деле, пляж не мог это самое настроение не пробудить. Он идеально подходил для прогулки. Неторопливые шаги, тихий разговор, стремление отвлечься от повседневности, послушать шум воды, проникнуться происходящим, почувствовав себя максимально счастливым, свободным от проблем любого рода.

В мечтах Илайи разгорались костры, был горячий песок, мороженое в сахарных рожках, разговоры о далёких странах, которые можно посетить… И никаких проблем. Вообще. Ни единой, даже фрагментарно.

В реальности же у него были только проблемы, рефлексия и желание заиметь машину времени, чтобы вернуть всё на стартовые позиции.

Алкоголь присутствовал в крови, но сегодня, кажется, отказывался действовать вообще. И по минимуму, не заикаясь о максимуме. Голова не кружилась, тошнота к горлу не подкатывала, мысли оставались чистыми и не путались между собой. Поразительная упорядоченность. Вот бы такими стойкими оставались воспоминания радостные, а не отвратительные. Хочешь запечатлеть счастливые моменты, а они через определённое время стираются, ничего от себя не оставляя. Желаешь поскорее избавиться от воспоминаний болезненных, а они лезут изо всех щелей, не позволяя освободиться, только сильнее связывая по рукам и ногам.

– И всё-таки мне сложно мириться с такой правдой. Она…

– Давит? Заставляет чувствовать себя ничтожеством? Ненавидеть себя?

– Трижды да.

– Не сомневался в этом.

– При этом Челси не упустила случая сказать, что мои слова причинили бы тебе боль.