Таня даже не открыла глаз, когда кто-то присел рядом с нею. Песок, который всё время летел ей в лицо, всё равно ослепил бы глаза, если б Таня попыталась их хотя бы приоткрыть.

Именно поэтому она равнодушно смирилась с собственной судьбой.

Так было намного легче. Так можно было наконец-то попытаться почувствовать себя счастливой и нормальной; разве есть что-то, что могло бы радовать её немного больше? Гроттер не знала.

Она вообще ничего не понимала.

- Мы победили, - наконец-то выдохнула она, даже не зная, кто именно сидит рядом. – Осталось трое… мы победили.

- То есть, нет смысла тебя убивать?

Гроттер не узнала голос, но, тем не менее, спокойно кивнула, решив, что так будет лучше – наконец-то она могла чувствовать себя хотя бы относительно спокойной. Тем не менее, от этого стало только хуже – рыжеволосая чувствовала, что всё человеческое, что вообще было в ней, умерло на “Тибидохсе”, а будущее окажется просто набором никому не нужных воспоминаний, которые она будет ненавидеть больше всего на свете, но будет пытаться отыскать всё новые и новые.

- Нет, - прошептала Гроттер. – Смысла убивать больше вообще нет.

- Это хорошо, - приятный женский голос звучал очень устало. – Я устала от всего этого… Сколько нам ещё осталось?

***

Таня давно уже не хотела пить настолько сильно, как сейчас – чувство невероятной жажды заставляло её то и дело хрипеть и пытаться как-то вернуться к более-менее реальной жизни.

- На, выпей.

Склепова протянула ей флягу с водой, но жидкость, впрочем, осталась только на самом-самом дне.

- Спасибо, - Гроттер содрогнулась, когда капельки воды прикоснулись к её пересохшим, потрескавшимся губам.

Это бессмысленно – продолжать игры, когда уже больше никто не собирается воевать, но, впрочем, они так и не попытались отыскать третьего игрока.

За всё это время Таня не сказала и десяти слов подряд своей новой знакомой; Склепова, которая походила на достаточно разговорчивую девушку, и не требовала даже от неё совершенно никаких искренностей.

Казалось, на самом деле Гробыня тоже устала и не желала ничего слышать.

Клеймо убийц упало на них, словно какая-то непонятная сеть или пелена. Гроттер пыталась с нею бороться, вырваться из пут паутины, но, тем не менее, знала, что ничего не сможет сделать.

- Совсем скоро мы выберемся отсюда, - прошептала наконец-то Склепова. – Думаю, осталось не так уж и много.

Таня кивнула. Она не знала, был ли это четвёртый или, может быть, уже пятый день, но, тем не менее, не стремилась узнавать. Надежда, что она всё ещё протянет немного в этой пустыне, оставалась, пусть была уже неимоверно слабой и практически незаметной для нормального человека.

Гроттер до жути захотелось рассмеяться в глаза тому человеку, который посмеет заявить, что побеждать хорошо.

- Я так устала от песков, - прошептала Склепова. – А с самого начала это даже казалось немного красивым.

- Да.

Гроттер сама не знала, что заставило её кивнуть – наверное, то, что она на самом деле была согласна со Склеповой. Пески были привлекательными – но только если смотреть на них сквозь пелену защитных стен.

Они пытались выбраться, вернуться в лес, но, естественно, сделать это попросту не могли – не оставалось ни единого шанса.

Таня мечтала о том, что однажды станет легче, но каждый раз, когда она закрывала глаза, чтобы уберечь их от ветров пустыни, постоянно появлялось видение с Верой, которая буквально горела в каком-то огне, кричала и без конца тянула к ней свои руки, собираясь разорвать на мелкие кусочки.

Это было очень страшно – Таня предпочитала не вспоминать о том, как горела Попугаева, но, тем не менее, её видения, более красочные, чем реальность, просто не оставляли Гроттер ни на минуту.

- Кто-то идёт! – громко воскликнула Склепова, вскакивая на ноги.

И вправду, Гробыня не ошиблась. Тонкая перепонка, которая разделяла их и другую часть арены, едва заметно полыхнула, натянулась, словно пыталась не пустить кого-то, а после на песок упал незнакомый им юноша.

Гроттер не хотела ему помогать, но, тем не менее, подошла поближе и даже протянула ему руку.

Парень смотрел на неё так, словно Гроттер только что попыталась его убить, а после принялся шарить по карманам, очевидно, в поисках оружия.

- Вы меня не убьёте! – прошипел он. – Не убьёте, не убьёте, проклятые, я выживу, я выиграю, я выживу!

Громкий вопль разрезал холодный ночной воздух пустыни, открывая их местонахождение всем, кто так желал их смерти.

***

Склепова смотрела на Шурасика с ненавистью – он умудрился не замарать руки. Страшно было вспоминать о том, как они пытались пояснить парню, что всё закончилось, что они выиграли и можно чувствовать себя свободным и счастливым – он не стремился прислушиваться к чужим словам.

Для него это всё казалось страшным и отвратительным; он просто отказывался ощущать хотя бы какой-то оттенок реальности.

Сейчас, впрочем, парень просто уснул, словно ничего и не случилось. Он лежал прямо на ледяном песке, не обращая внимания на холод и на полную луну, которая могла разбудить волка в ком угодно.

- Никогда не верила в оборотней, - прошептала Таня, глядя на небесное светило. – Их просто не существует.

- Слушай, Провидица, мы вообще выживем? – Склепова посмотрела на Гроттер предельно требовательно.

Таня пожала плечами.

Ей не хотелось рассказывать Гробыне о том, что она вот уже несколько дней не видела совершенно ничего, словно кто-то наконец-то отобрал у неё этот проклятый дар, который столько времени не давал ей покоя.

Гроттер наконец-то могла чувствовать себя свободной и счастливой, но этого не было – и не могло быть.

- Понятия не имею, - выдохнула Таня, опуская голову. - А даже если я и выживу, дотяну до конца игр, то я понятия не знаю, что буду делать дальше, - она мотнула головой. – От этого только хуже.

- Ну, почему же? Тебе дадут дом, жизнь в столице – делай всё, что хочешь.

…Где-то громко засопел Шурасик, перебивая их разговор, и Склепова посмотрела на него с нескрываемым недовольством. Он разрушал то, что можно было бы хоть отдалённо назвать спокойствием.

Таня предпочитала не обращать на Александра совершенно никакого внимания, вот только у Гробыни так не получалось.

Она то и дело отвлекалась и порывалась убить его, но Гроттер монотонным, неживым голосом повторяла, что на самом деле никого убивать не надо и что они победили. Если же нет… Тогда пусть это сделают некромаги.

Он умудрился не замарать руки; лежал тут, с чистой совестью, между двумя чудовищами, Провидицей и той, которая так желала отомстить. Кровь Гломова теперь была отмыта с её рук, но Ягун…

Гробыня до сих пор помнила холодный, расчётливый удар ножом, и почему-то не могла простить себе то, что сделала. Может быть, не просто так не могла простить – но Таня знала, что на ней тоже есть огромные грехи.

- Я не хочу жить в столице, - прошептала Гроттер, опуская голову. – Я не хочу жить в этой проклятой столице, я хочу всё то, что со мной было, забыть, забыть, забыть! А я не могу, понимаешь?!

- Как ты убивала?

Склепова смотрела на неё равнодушно, словно пыталась просто поддержать, а Таня подумала, что, возможно, были такие вещи, о которых вообще не следует рассказывать, потому что будет только намного хуже.

Тем не менее, она не могла просто так взять и сказать Склеповой, что не желает делиться знаниями или рассказом о собственной жизни – Таня сама не понимала, почему ей так казалось, но, возможно, рассказать было бы намного легче, чем сдерживать себя и позволять ненависти разъедать её.

Ненависти или страху?

- Она сгорела, - сообщила наконец-то Гроттер. – Я упрямо не верила в то, что сама это сделала, я ведь никогда прежде не колдовала, но она просто сгорела, только кости белые остались…

Таня опустила голову и отвела взгляд, словно опасаясь того, что Гробыня начнёт рассказывать ей о том, какое Гроттер чудовище.