— Хорошо сказано. Надо запомнить. И вы стали врачом.

— Да, это у нас семейное.

— Я не ответил на ваш вопрос. Езжу я в Политехнический институт.

Они поужинали в ресторане, и ушли до начала вечерней тусовки. По дороге к её дому говорили, узнавая друг друга. У дома Пётр стал прощаться, спросил: — Мы продолжим знакомство?

— Завтра я сутки дежурю в больнице, — ответила Ирина. — Звоните.

Засыпая, Пётр улыбался, спал без сновидений и проснулся счастливый от радости бытия.

Утром, когда Пётр появился на кафедре, секретарь погрозила ему пальцем. — Вчера четыре раза звонили, вас разыскивали. Вот, я записала: «Здесь все на ушах стоят, пусть срочно возвращается».

— А чего стоят не сказали?

— Сказали. Приехал начальник главка по вашу душу.

Перед отъездом Пётр купил конверты в гостиничном киоске, задумался и написал короткую записку.

«Здравствуйте, Ирина Владимировна! Мне пришлось срочно уехать. Хотел попрощаться, увы… Предложенный вами способ связи может и не лишён романтики, но очень неудобен. Я приглашаю вас вступить в переписку — способ не менее романтичный и удобный: ненужное всегда можно зачеркнуть.

Вкладываю конверт с адресом в надежде, что обратный адрес вы напишете своей рукой. Пётр».

Оставил конверт в регистратуре и поспешил в аэропорт.

Ситуация с быстрорежущей сталью подошла к своему логическому завершению — Госплан, наконец, вмешался и предложил главку объясниться. Угроза потери заказов стала реальной. Прилетел начальник главка, созывали большое совещание, службы готовили предложения. От института ответ должен был держать Пётр. На подготовку остался вечер, правда, особой подготовки не требовалось — представить в выгодном свете то, что сделано и делается. Пётр мыл посуду и рассуждал вслух:

— С точки зрения хозяйственника самое простое и разумное решение передать производство туда, где есть средства производства. А с точки зрения государственного человека? — Он стал вспоминать примеры, когда металлурги принимали неординарные решения. Вспомнил прокатку броневых плит на блюминге, знаменитый профиль для ободьев танковых катков. — Да, но это был особый период. Вот-вот, особый период. Ключевые слова.

За ночь мысли выстроились и улеглись. Начал он своё выступление спокойно.

— Я расскажу о том, что сделано и делается в прокатном производстве. О выплавке и разливке расскажет мой коллега Смолин. Нагрев слитков перед прокаткой мы теперь контролируем снаружи и изнутри, — Пётр улыбнулся и коротко рассказал о результатах. — Это то, что сделано. В Институте стали разработан новый метод моделирования прокатки. Сейчас они моделируют наш маршрут прокатки слитков. Скоро мы узнаем, где и почему создаются условия для образования внутренних дефектов. Если у вас есть возможность ускорить эти работы, — обратился он к начальнику главка, — вы нам очень поможете.

Вчера, когда мне сказали, что надо подготовить материалы для Госплана, я попробовал сесть в кресло ответственного товарища и задал себе вопрос: зачем мне все эти технические подробности, когда можно одним росчерком пера решить вопрос и закрыть проблему?

— Ну, знаете! — не выдержал главный технолог.

— Потом я стал искать аргументы, которые могут убедить его проявить терпение и дать нам возможность доработать технологию. И я вспомнил эпизод из недавней истории, когда во время войны понадобилось много броневых плит и блюминг спас положение. Всегда надо иметь резервную технологию, тем более, что один блюминг без особого напряжения заменит все молота. Госплан, надо полагать, мыслит государственными категориями. Это преамбула, а к ней можно приложить план технических мероприятий с конкретными сроками.

Петру поручили подготовить общую программу работ и отстаивать её в Госплане, если потребуется.

— Ловко ты меня подставил, — сказал Смолин, вручая свой план. Пётр широко развёл руки. — Сам понимаешь…

Здравствуйте, Пётр Иванович! После некоторого раздумья я решилась ответить на ваше письмо. Писать я не люблю и не умею, хоть и занимаюсь этим каждый день. Как говорит доктор Рафалович, если хочешь узнать человека, познакомься с его семьёй. Вот и расскажите. Ненужное можете зачеркнуть. Ирина.

Здравствуйте, Ирина Владимировна! Хорошо, что решились. Спасибо. Это мой первый опыт переписки. Я не знал, что письма так сближают людей (я о себе, конечно). Думаешь, что написать, думаешь, как написать, думаешь о том, кому пишешь.

Начну понемногу рассказывать о себе и ждать, что вы ответите мне тем же. Вам не представится возможность воспользоваться советом вашего доктора. По части семьи я стерилен. У меня никогда не было семьи: ни хорошей, ни плохой — никакой. Этот факт должен насторожить девочку из хорошей семьи, поэтому я спешу сообщить его, чтобы у вас было время привыкнуть и сделать выводы. Я приму любые. Привет доктору Рафалович. Пётр.

Добрый день, Пётр Иванович! Получила ваше суровое письмо. Прочла по дороге на работу и поняла, что невольно допустила бестактность. Простите.

Есфирь Соломоновна Рафалович — моя мама. Она детский врач, я пошла по её стопам. Ивлев Владимир Андреевич — мой отец, хирург божьей милостью. Они встретились на «дорогах войны», поженились и родили троих — меня и двух моих братьев.

В пятьдесят третьем, во время дела врачей, маму уволили. Телефон звонил с утра и до вечера, спрашивали доктора Рафалович. Мама к телефону не подходила, я снимала трубку и выслушивала добрые и злые слова. С тех пор я знаю, что добрых людей больше, а маму зову доктор Рафалович. Маму восстановили и, когда она вышла на работу, встретили аплодисментами. Вы уже знаете, что жили мы не в Москве, а в Магадане. Родители по своей воле поселились в Магадане и живут там по сей день.

Продолжу, раз уж взялась писать о себе. На третьем курсе я вышла замуж. Через два года развелась. Причины — всего понемногу. Немного пил, немного гулял, немного врал и не видел в этом ничего дурного. Я теперь осторожно выбираю знакомства.

Вот и у вас есть материал для осмысления. Желаю успеха. Ирина.

Здравствуйте Ирина Владимировна! Если письмо показалось вам «суровым», извиняться должен я. Возможно, вас смутили обстоятельства, открывшиеся в моём письме, а я уже давно расстался с сиротскими комплексами и научился ценить независимость. Обиды нет. Я и не жду от вас ничего подобного.

К сожалению, мне опять надо срочно уехать. На этот раз в Москву. Оттуда и продолжу. Может показаться, что я большой любитель командировок. Вовсе нет. Просто у меня сейчас, я бы сказал, беспокойный период. Надеюсь, скоро он закончится. Пётр.

P.S. Есфирь Соломоновна! Какое сочетание!

Добрый вечер, Ирина Владимировна! Здесь вечер. Четыре года тому назад я разыскал свою мать, Полину Ивановну Коваль, и восстановил цепь событий, приведших к затянувшемуся недоразумению. А до этого я жил с паспортом на имя Зисмана П.И., 1938 года рождения, еврея. Вы, наверное, постесняетесь спросить, как мне жилось в евреях. Скажу только, что получил прививку от антисемитизма, а со временем выработался стойкий иммунитет. Думаю, он мне ещё пригодится. Тогда же я решил узнать, кто такие евреи, начал читать и до сих пор не могу остановиться.

Это письмо — сплошные недомолвки. Пишу его стоя, на почтамте. Завтра надеюсь улететь домой и застать там ваше письмо. Пётр.

Добрый день! Раз уж вы взялись просвещать меня, ответьте: какое сочетание? Ирина.

Здравствуйте! Я уже дома. Скоро буду в Челябинске. С удовольствием отвечу на все вопросы, тем более, что тема эта меня по-прежнему занимает. Пётр.

Неожиданно приехал аспирант из Института стали и рассказал, что у них возникла идея, они проверили её на модели, получили обнадёживающие результаты и теперь хотели бы проверить их на практике. Идея была заманчивой и понятной. Сомнение вызывала практическая сторона дела, и Пётр предложил посоветоваться с операторами блюминга.