Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как видим, изменение отношения к интеракционизму наметилось у Чалмерса уже в 1997 г., и эта тенденция еще сильнее проявилась в статье «Материализм и метафизика модальности», написанной в 1998 г. В статье 1997 г. он, правда, отмечал, что даже признание каузальной действенности сознания не избавляет от опасности эпифеноменализма, так как его каузальная роль все равно могла бы быть вынесена за скобки, да и сама сознательная природа этой каузальности выглядит чем‑то случайным: вполне можно помыслить ситуацию, когда эта каузальная роль выполнялась бы чисто физическими агентами. Это возражение требует более детального рассмотрения, чем может показаться, и я еще вернусь к данной теме в следующей главе. Сейчас же отмечу, что, даже если признать мыслимостъ сценариев, описываемых Чалмерсом, нас в любом случае интересует не возможный, а реальный статус сознания[54]. Поэтому, даже если каузальная роль сознания акцидентальна, знание о том, что оно играет эту роль, все равно теоретически значимо, и поэтому приведенное выше возражение Чалмерса не имеет большого веса.

Чалмерс, вероятно, и сам почувствовал неоднозначность этого возражения, и в статье «Сознание и его место в природе» он даже не упоминает о нем. Уходит в тень в этой статье 2002 г. и интерпретация Эверетта. С той же энергией, с какой он раньше говорил о ней, он рассуждает об интерпретациях, подразумевающих участие сознания в коллапсе волновой функции. И хотя он не объявляет себя интеракционистом, а говорит, скорее, о равновероятности интеракционизма, эпифеноменализма и неорасселовского монизма, тем не менее именно интеракционистская позиция поглощает его внимание.

Что же случилось? Почему Чалмерс сместил акценты в сторону интеракционизма? Ведь, согласно приведенным чуть выше утверждениям самого Чалмерса, он противоречит теории повсеместности психического, являющейся естественным следствием неорасселовского монизма, к которому он тяготел в «Сознающем уме». Ответ, вероятно, состоит в том, что Чалмерс осознал, что он не имеет права апеллировать к этой монистической теории как к независимому доводу против ин- теракционистских интерпретаций квантовой механики — потому что сама эта теория, как мы знаем, была развита им при предположении каузальной замкнутости физического. Если он, таким образом, не хотел обрекать себя на круг в аргументации, он должен был заново и отвлекаясь от всяких внешних допущений сопоставить интеракционизм и неорас — селовский монизм. И сопоставление это выявило то, что интеракционизм свободен от главной, с его точки зрения, проблемы неорасселовского монизма, состоящей в трудности объяснения перехода от протофеноменальных свойств, фундирующих все физические процессы, к квалитативным состояниям.

Единственный ясный способ, по Чалмерсу, уйти от этой проблемы — объявить, что феноменальных состояний на микроуровне (протофеноменальных состояний) просто не существует и что феноменальные состояния являются внутренними свойствами высокоуровневых материальных систем. Но тогда, чтобы избежать эпифеноменализма, на преодоление которого была нацелена его неорасселовская модель, надо допустить, что физическая реальность не является замкнутой на микроуровне. В таком случае феноменальные, квалитативные состояния смогут оказывать влияние на физические процессы. Но эта теория, как подчеркивает сам Чалмерс, уже ничем не отличается от интеракционизма. Таким образом, мы можем констатировать объективную тенденцию эволюции идей Чалмерса к интеракционистскому взгляду на каузальную роль сознания: неорасселовское учение о квалитативном или феноменальном как внутреннем аспекте физического объективно лучше эпифеноменалистской онтологии, но само оно выглядит наиболее защищенным от критики при отрицании протофеноменальных состояний, которое, однако, является антитезой эпифеноменализму лишь при условии признания каузальной действенности квалитативных состояний, что, в свою очередь, приводит к трансформации данной теории в интеракционизм. Не будем забывать, правда, что это лишь тенденция и официально Чалмерс отдает должное всем нередукционистским концепциям.

Эта онтологическая политкорректность Чалмерса, которую, как мне кажется, читатель или читательница уже прочувствовали, не могла рано или поздно не привести его к чему‑то большему. Ведь если мы постоянно говорим, что может быть истинна и эта, и та позиция и что мы не знаем, как выбрать между ними, или каждый день выбираем из этого онтологического меню то, чего нам больше хочется сегодня, то мы невольно должны будем задумываться о том, с чем это связано и какая метапозиция допускает такие действия. В 2007 г. Чалмерс определенно ответил на эти вопросы, заявив, что он является сторонником онтологического антиреализма, установки, согласно которой свойства мира не есть что‑то абсолютное: они зависят от эпистемологических контекстов[55]. Так осторожность в решении одних проблем оборачивается экстремизмом в других, и в этом смысле совсем не случайно, что, пройдя один из мировоззренческих онлайн — тестов, Чалмерс обнаружил, что он «постмодернист»: постмодернизм и эпистемологический релятивизм — почти одно и то же.

Разумеется, эпистемологический релятивистский экстремизм и его онтологический спутник, антиреализм, — это позиция, мало подходящая для преодоления «трудной проблемы». Между тем возможно, что Чалмерс отказался от попыток ее решения в тот самый момент, когда ближе всего подошел к разгадке, проявляя все большие симпатии к интеракцио — низму. Ведь хотя из текстов Чалмерса трудно вычитать указания на то, как интеракционистская позиция позволяет объяснить, почему функционирование мозга вообще сопровождается сознанием, в следующей главе мы увидим, что у сторонников этой доктрины имеются некие ресурсы для ответа на данный вопрос.

Примечания

1 Из этого правила есть исключения, к примеру: Pauen M. Was ist der Mensch? Die Entdeckimg der Natur des Geistes. Munchen, 2007. Но оно подтверждает правило, так как автор, не упоминая Чалмерса, пользуется его идеями (см., напр.: S. 130–132). Вообще же философы благодарят «Дэйва за то, что он Дэйв», и говорят, что, если бы его не было, его надо было бы придумать.

2 В юности Чалмерс был победителем Всеавстралийской олимпиады по математике, выиграл еще несколько национальных конкурсов и занял призовое место на международной олимпиаде.

3 В своей книге «Я — это странная петля» Хофштадтер, этот самый романтичный из американских философов (перевод им «Евгения Онегина» явно не был случайностью), сокрушенно вопрошает, как же под его крылом мог вырасти философ, столь чуждый ему по своим взглядам и умонастроениям (сам Хофштадтер высказывает те же идеи, что и его друг Деннет, но только еще более метафорично). См.: Hofstadter D. I am a Strange Loop. N. Y., 2007. P. 375.

4 Официально (см. сайт туссанского Центра исследований сознания, раздел о конференции 2006 г.) первые строки его таковы: «I act like you act, I do what you do, but I don't know, what it's like to be you. What consciousness is, I ain't got a clue. I got the Zombie Blues!..».

5 Здесь и далее см.:http://consc.net/notes/first‑third.html

6 См.: http://consc. net/papers/c‑and‑c.html

7 Ibid. Сходную теорию разрабатывает российский философ Д. И. Дубровский. См.: Дубровский Д. И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М., 2007. С. 114–163. В отличие от Чалмерса, однако, Дубровский утверждает, что квалиа, субъективные состояния, обладают реальным каузальным воздействием на организм — и это воздействие является одним из примеров так называемой «информационной причинности». Главная проблема теории Дубровского, по — видимому, в том, что он не вполне проясняет, есть ли информационная причинность просто высокоуровневое проявление базовой физической причинности, или же она представляет собой нечто самостоятельное. Иными словами, являются ли каузальные возможности квалиа чем‑то превосходящим каузальные возможности нейронных «кодов», в которых они реализованы, — и если да, то как можно согласовать это с принципом каузальной замкнутости физического. Между тем создается впечатление, что он склоняется к отрицательному ответу. Но такой ответ крайне затрудняет объяснение того, зачем вообще нужны квалиа. Попытки подобного объяснения неизбежно вращаются по кругу, поскольку всегда можно сказать, что все те функции, с которыми предположительно связаны квалиа, могли бы быть реализованы и без них.

вернуться

[54]

 Ср.: Polger T. Rethinking the evolution of consciousness // The Blackwell Companion to Consciousness. P. 78. Полгер справедливо утверждает, что из тезиса о «несущественности» сознания для реализации той или иной функции (т. е. из тезиса о том, что эта функция могла бы быть реализована и при каких‑то других условиях) еще нельзя заключать к его эпифеноменальности. См. также: Flanagan О. Conscious inessentialism and the epiphenomenalism suspiction // The Nature of Consciousness. P. 357–373.

вернуться

[55]

См.: Chalmers D. J. Ontological anti‑realism. TS 2007

58
{"b":"572291","o":1}