Присмотримся к тому блоку концепции Деннета, который кажется ему наиболее существенным. Сначала коснемся его на материале «Сладких грез», а затем вернемся к «Объясненному сознанию». Итак, «фантазийное эхо». Это словосочетание обозначает удерживание в воображении тех или иных событий, имевших место в прошлом, или, иными словами, эпизодическую память. Нейронные процессы, фундирующие это «эхо» (и в свою очередь, возможно, фундированные культурным влиянием, осторожно добавляет Деннет), таким образом, как бы не затихают в мозге, сохраняют там свое «влияние». Иными словами, они словно бы известны всему мозгу, «прославлены» в нем. Но именно о таких, «прославленных» в мозге процессах мы говорим, что осознаем их, заявляет Деннет. Это утверждение не является чем‑то необычным в наши дни. Напротив, оно, скорее, выражает, как отмечает сам Деннет[62], некий консенсус, наметившийся среди когнитивных ученых в последние десятилетия. Самый известный лейбл для подобной трактовки сознания придумал, впрочем, не Деннет, а Б. Баарс, о котором уже упоминалось ранее. Я имею в виду его модель «глобального рабочего пространства». Еще в 80–е годы он пришел к выводу[63], что сознательными процессы в мозге становятся тогда, когда их продукты словно бы транслируются там, становятся доступными самым разным его подсистемам, т. е. попадают в глобальное рабочее пространство.
В дальнейшим многие когнитивисты и нейроученые поддержали Баарса.
Собственно, деннетовская теория «славы в мозге», детальным образом прописанная в сборнике «Сладкие грезы»[64], мало в чем отступает от модели Баарса[65]. Впрочем, на предыдущем этапе различий было больше. Хотя в «Объясненном сознании» Деннет тоже пытался вписать свою теорию в рамки модели глобального рабочего пространства[66], он насыщал ее множеством оригинальных деталей. Он не только акцентировал внимание на необходимости особой виртуальной машины, устанавливающей порядок исполнения глобальных нейронных программ (напомню, что в поздних текстах необходимость такой культурно обусловленной машины подвергается сомнению: упорядочение могло бы происходить и за счет генетически детерминированных устройств), но и специфически понимал сам механизм их исполнения. Особенность этого механизма иллюстрирует понятие «наброска», которое он использовал в тот период. Мозг можно представить как сообщество специалистов, или «демонов», каждый из которых обрабатывает свой узкий участок. Итогом такой работы и оказываются «наброски» — некие протосуждения, фиксирующие то или иное содержание, различенное этими «демонами».
Судьба таких «набросков» может быть разной: одни «играют скоротечную роль в модуляции текущей активности, другие, быстро сменяя друг друга, выдвигаются на новые функциональные роли»[67]. В числе таких ролей может быть и формирование индивидуумом вербальных отчетов о своих внутренних состояниях. «Наброски», о которых этот субъект может отчитаться, обычно и наделяются статусом осознанных, но в «Объясненном сознании» Деннет настаивает, что такая привилегия не всегда оправданна. В действительности, утверждал он — явно в духе известного куайновского тезиса о неопределенности перевода, — у нас нет «единого, определенного потока сознания»[68]. И нет его потому, что в мозге нет «Центрального офиса, Картезианского театра, "где все сходится вместе"»[69]. Есть множество набросков, и какой из них, к примеру, назвать осознаваемым раньше, какой — позже, если речь идет о малых промежутках времени, это во многом дело произвола[70]. Вообще при чтении «Объясненного сознания» возникает ощущение, что осознанность того или иного состояния, по Деннету, не является четко фиксированным[71]свойством. Если взять «пробу» потока сознания одним способом, субъект скажет, что он осознает что‑то одно, если другим — совсем другое. Кроме того, нарративные наброски, продуцируемые в мозге, находятся в процессе постоянного редактирования, переплетаясь с другими набросками. Мы все время переделываем свое сознание.
Деннет не отрицает последний тезис и в более поздних работах. В этом смысле его версия теории глобального рабочего пространства как «славы в мозге» все же отличается от ее «консенсусного» варианта, предполагающего, что для сознания достаточно трансляции контентов в [72]этом пространстве. И она допускает интерпретацию в духе концепции множественных набросков — Деннет не случайно вспоминает слова Энди Уорхола: «В будущем каждый сможет стать знаменитым на 15 минут». По Деннету, эта фраза абсурдна: слава только тогда слава, когда она[73]продолжительна.
Но как понять, продолжительной ли будет слава, если она только начинается? Что, если эту начинающуюся славу затмит какое‑то другое событие? Она уже не будет славой. Так и с сознанием. Процесс, вышедший в глобальное рабочее пространство, может быть вскоре вытеснен каким‑то другим процессом. Можно ли в таком случае будет говорить, что тот первый процесс был осознанным? Не обязательно. А это значит, что понятие осознанного состояния может быть относительным и в теории «славы в мозге»[74]. Но из этого не следует, что между теорией славы в мозге и теорией множественных набросков нет различий. Ведь согласно первой из них — или по крайней мере согласно одной из ее правдоподобных интерпретаций — множественные наброски, могущие быть истолкованными в качестве осознанных, сосуществуют, тогда как вторая ограничивается допущением возможности их быстрой смены в глобальном рабочем пространстве. Можно, правда, вспомнить, что и теория множественных набросков признает факт последовательной смены сознательных состояний, факт «спрямления» этих набросков виртуальной машиной. Но суть в том, что, согласно этой теории, спрямление является лишь иллюзорным. Теория славы в мозге считает его реальным[75].
Таким образом, в работах конца 90–х — начала 2000–х гг. Деннет пришел к чему‑то вроде синтеза своих более ранних концепций. С одной стороны, он фактически отказался от радикальной идеи иллюзорности потока сознания, представленной в «Объясненном сознании», и тем самым сделал шаг в сторону «Контента и сознания», где он допускал наличие реальной «линии», разделяющей осознанные и неосознанные представления. С другой стороны, теперь он понимает эту линию — и само глобальное рабочее пространство, — скорее, не анатомически, а динамически. По словам С. Хамероффа, на конференции в Лас — Вегасе в июне 2007 г. Деннет утверждал, что осознанным может стать чуть ли не любой процесс в мозге — при условии его большей интенсивности в сравнении с другими[76]. При такой трактовке неудивительно, что одним из условий осознанности он считает длительное проигрывание в мозге разного рода процессов.
На различия исходной теории множественных набросков и теории славы в мозге обратила внимание в своей рецензии на «Сладкие грезы»[77]уже известная нам сторонница Деннета — С. Блэкмор. Она резонно сочла, что Деннет отошел от своих оригинальных плюралистических тезисов в сторону более стандартной концепции, и задумала остроумный эксперимент (результаты которого были опубликованы в 2006 г.), который мог бы вернуть Деннета к его изначальным идеям. Идея эксперимента состояла в следующем: если теория множественных набросков в ее исходном виде верна, т. е. если в мозге нет единого потока сознания, то при опрашивании субъекта, который делает два дела сразу (к примеру, ведет машину — реально или виртуально — и слушает музыку), относительно того, что он осознавал непосредственно перед контрольным сигналом, результаты будут разниться в зависимости от того, какого рода сигнал им получен: если это звуковой сигнал, то он, скорее, скажет, что осознавал музыкальную композицию, если зрительный — то дорогу перед собой. Однако проведенные замеры показали, что корреляция такого рода[78]не обнаруживается. И это нанесло еще один удар по теории множественных набросков, хотя сама Блэкмор призывает не делать окончательных выводов, что неудивительно: по сути, она атаковала саму себя, поскольку Деннет уже отошел от этой теории.
