Вздрогнув, Наталья испуганно открыла глаза.

– Успокойся, я рядом, – Маренн взяла руку девушки и с нежностью прижала к своей груди. – Все будет хорошо, моя дорогая. – Приподнявшись, Наталья обняла женщину за шею и тихо заплакала. Маренн взяла из ее рук фото сына и, вздохнув, положила его на подушку. – Идем обедать, – ласково предложила она. – Женевьева наверняка уже накрыла стол. Я познакомлю тебя с Джилл, мы приехали вместе с ней. Кстати, ты уже думала, Натали, чем хотела бы заниматься здесь?

– Я вам говорила еще на Балатоне, что хочу, как и вы, стать доктором, – ответила Наталья, встав с дивана и подойдя к зеркалу, чтобы поправить волосы.

– Для этого надо учиться.

– Меня не пугают трудности. Я готова.

– Это хорошо, – улыбнулась Маренн. – Тем более что учиться никогда не поздно. К тому же в таком случае мне будет кому оставить свою клинику.

– Но я не знаю, с чего мне начать.

– Для начала надо поступить в Университет. Я помогу тебе подготовиться к экзаменам. А пока будешь работать у меня в клинике сестрой.

– Я не боюсь никакой работы! Даже самой трудной.

– Я знаю.

Взяв с диванной подушки фотографию Штефана, Наталья поставила ее на прежнее место и слегка дрогнувшим голосом негромко произнесла:

– Я буду помнить его всегда. И никогда больше не выйду замуж.

– Жизнь покажет, – мягко остановила ее Маренн. – Нам не суждено знать, что произойдет с нами завтра. Так что идем лучше обедать. Я слышала, Джилл уже спустилась вниз, а она очень хочет с тобой познакомиться.

– Я тоже хочу познакомиться с ней. Штефан часто рассказывал мне о Джилл.

– Наверное, о том, как они объедались пастилой в Чикаго? Или о том, как без моего разрешения убегали в зоопарк на соседней улице, чтобы поглазеть на фламинго?

– И об этом тоже, – улыбнулась Наталья.

– Они оба выросли с тех пор. Только Штефан останется теперь молодым навсегда… А Джилл долго болела после войны, но, по счастью, мне удалось ее вылечить. И лет ей сейчас уже больше, чем было Штефану, когда он погиб. Теперь она – старшая сестра… – Маренн смахнула слезу, выступившую на глазах. – Идем, Айстофель!

Лизнув ей руку, собака побежала вперед.

За обедом Наталья рассказала, как, чудом избежав ареста НКВД, сбежала с сестрой и гувернанткой из Ленинграда прямо по льду Финского залива, как потом они втроем нашли приют у бывшей фрейлины русской императрицы и как чуть позже прибыли наконец во Францию, в Лион. Поведала и о том, как, не поставив в известность ни сестру Лизу, ни бывшую гувернантку, заменившую когда-то им обеим мать, однажды утром она собралась и уехала из Лиона в Париж, чтобы найти фрау Ким…

– Док, подъем! – Капитан Роджерс тронул Наталью за плечо. – Выступаем!

Она нехотя открыла глаза. Перед мысленным взором все еще колыхались белые ромашки в руках Штефана, сорванные им на берегу реки, очень далекой от долины Иадранг…

– Что? – приподняла Наталья голову. – Утро? Гуки?

– Утро – да, а гуков пока нет, слава богу. – Роджерс наклонился и поцеловал ее в висок. – Вставай. Пора выдвигаться к посадочной зоне. Я уже отправил одно отделение вперед. Они пошли налегке, чтобы подготовить место для посадки вертолетов. Мы идем следом, отрываться надолго нельзя. Если вчера что-то было не так, прости…

– Что не так? – вяло улыбнулась Наталья. – Все так. Я же не ребенок. Где Ломбертс?

Опираясь на руку капитана, она опустила с лежанки одну ногу, и та тут же по щиколотку провалилась в сильно размокшую от дождя землю. Посмотрев вниз, Наталья в блеклом свете свечи увидела вокруг своей ноги бурую пену – за ночь земляной пол в палатке обильно пропитался кровью. По телу пробежал неприятный озноб.

– Гэри там, где ему и положено быть. – Роджерс помог Наталье подняться, земля отвратительно захлюпала под ногами. – Занимается ранеными. Двинемся как обычно периметром. Раненые – в центре.

– Поняла, кэп.

Вдвоем вышли из палатки. Небосвод уже посерел, предвещая скорый рассвет.

По приказу капитана группа солдат численностью примерно с взвод собралась в центре боевого периметра: им надлежало нести носилки с ранеными, которых санитары уже доставили из госпитальной палатки.

– Раненых, способных идти самостоятельно, – тоже в центр, – приказала Наталья Ломбертсу.

– Есть, мэм.

Сама же подошла к носилкам, начала осматривать раненых.

– Капельницу не снимать, – повернулась она к солдату, которому предстояло сопровождать носилки с тяжелораненым десантником. – Так и несите с капельницей. Держать строго вертикально. Пойдете последними. Смотрите под ноги. Если уроните или споткнетесь, в кровь может попасть воздух, и тогда случится тромб. Ясно?

– Да, мэм.

– Я пойду впереди группы. Гэри, вы – замыкающий. Следите, чтобы никто не отставал.

– Да, мэм.

– Дорога пойдет вниз, причем она довольно узкая. Так что всем соблюдать предельную осторожность, – объявил Роджерс.

То, что он назвал «дорогой», на деле оказалось проторенной лесной тропой, спускавшейся к подножию высоты вдоль лежавшего на земле длинного и огромного дерева. Макушка его была обращена вверх, к склону, а вырванные из земли корни вздымались массивным плотно переплетенным клубком, торча концами в разные стороны. Вывороченный вместе с корнями пласт земли образовывал некое подобие холма. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Наталья, цепляясь за торчащие корни, вскарабкалась на этот холм и прыгнула с него на ствол поваленного дерева. Оказавшись на своеобразном возвышении, смогла разглядеть, что дерево под ней было очень большим и могучим. В том месте, где верхняя часть дерева исчезала в густых джунглях, диаметр ствола наверняка превышал полтора метра, а у самого основания его толщина достигала и всех трех. Ничего подобного Наталья прежде никогда не видела.

– Док, а ну вниз, живо! – строго прикрикнул на нее Роджерс. Потом подошел ближе и, протянув руку, помог спуститься. – Что это еще за баловство? Гуки наверняка следят за нами. Один выстрел – и прощай, жизнь! Бегом в центр периметра, и больше ни шагу в сторону! – Он слегка подтолкнул ее в спину.

Дальше шли в полном молчании: напряженно и настороженно. Внезапно наступила полная тишина: и щебет птиц прекратился, и даже доселе роившиеся вокруг насекомые куда-то исчезли. Наталья на мгновение остановилась, и тут же прямо у нее из-под ног с громким противным писком вспорхнула ярко окрашенная птица, похожая на курицу. Наталья, вскрикнув от неожиданности, сделала шаг назад, а птица, хлопая крыльями, пустилась наутек.

– Где-то рядом гуки? – Присев на корточки, Наталья повернула голову к Роджерсу.

– Ага. Не останавливайся. – Он подтянул ее к себе, ухватив под локоть. – Ты задерживаешь остальных.

Весь отряд растянулся по тропе метров на девяносто. Вдруг впереди послышался резкий свист, вслед за которым ухнула граната и застучали автоматы Калашникова.

– Ложись! – крикнул Роджерс.

Наталья упала на землю, больно ударившись коленом о сук дерева.

В ответ на выпад неприятеля послышался стук М-16, и через несколько секунд обоюдный огонь из стрелкового оружия перерос в шквальный.

– Сюда! Сюда! – крикнул Роджерс, махнув рукой в сторону мощной корневой системы поваленного дерева, и Наталья стала отползать в указанном направлении.

Ураганный огонь стих так же внезапно, как и начался. Схватив винтовку попавшегося на пути убитого солдата, Наталья высунулась из земляного укрытия и прицелилась в промежуток между деревьями, откуда только что стреляли гуки. На противоположной стороне лесной прогалины мелькнули несколько вспышек подряд: видимо, то была последняя автоматная очередь, выпущенная по кустам кем-то из вьетконговцев. Больше выстрелов не последовало: со стороны гуков слышался теперь только хруст ломаемого кустарника.

– Уходят?

– Уходят, – кивнул Роджерс. И повернулся к отряду: – Чего замолчали? Огонь! Огонь! Мы здесь не на прогулке!..