полагается быть тактичными?
Бренна присоединилась к ней, присев рядом на качели, а Чарльз придвинул
кресло так близко, что их колени соприкасались.
- Теперь расскажите мне, что происходит, - Линда постаралась выровнять тон
своего голоса, зная, что лишь невозмутимость Сэма и его диверсия в ду ше не
допустили её самоедства до тошноты.
Веки Бренны были красными и распухшими.
- Твой друг, он сказал... - она поперхнулась, и слезы покатились по её щекам.
Линда повернула голову к Чарльзу.
Его руки лежали на коленях и были сжаты в кулаки.
- Он рассказал нам через что ты прошла. Мам, мы не знали. Мы никогда... Мы не
знали!
Сэм, вот пронырливый ублюдок. Она вздохнула. Сэм бы не стал преувеличивать
или лгать. Он бы сказал им лишь правду.
- Понятно.
- Ты должна была рассказать нам все, - Бренна вцепилась мертвой хваткой в руку
Линды и начала её трясти. - Почему ты не рассказала нам, насколько ужасно это было?
- Я... - Линда смахнула свои собственные слезы. То, насколько были расстроены
её дети, вызывало настоящую боль в груди. - Я не хотела. Для вас и так тяжелым
испытанием было то, что вы слышали о моем похищении. Вы не нуждались в еще
больших переживаниях.
- Ты пыталась оградить нас, а мы обвинили во всем тебя, - Чарльз испустил нечто
похожее на смешок и открыл пиво. Его рука тряслась, когда он передал ей банку,
затем он протянул Бренне холодный чай. - Твой друг очень заботливый.
- Мне жаль. Сэму не следовало…
- Следовало, - губы Чарльза сжались. - Слава Богу, что он это сделал.
- Нам нужно было узнать это, мамочка, - Бренна прижалась к матери.
Бренна не называла её мамочкой много лет. Линда почувствовала, как
соскользнула ещё одна слезинка. Откуда-то у неё появилось ощущение, что она
никогда не сможет накричать на Сэма за его вмешательство.
- Ты сможешь простить нас? - Чарльзу никогда не хватало смелости признать
свои ошибки. - Простить меня?
Бренна хмыкнула, прижимаясь ещё ближе.
- Она уже простила, тупица.
- Простила, - Линда подвинулась на несколько дюймов, чтобы её мальчик смог
сесть с другой стороны от нее. Втроем было тесновато... но так замечательно.
***
Сэм завершил все свои вечерние дела на ранчо пораньше, как у него была
компания за ужином. Было странно иметь полный дом людей. Когда был жив его отец,
соседи, друзья и родственники часто оставались на ужин. С появлением отчима все
изменилось.
Взглянув на Линду и её детей на крыльце, они с Коном обошли дом и зашли с
черного входа.
Картофель с курицей отправились запекаться в духовку. Если повезет, детки не
окажутся вегетарианцами, но он всё равно нарезал большую миску зеленого салата на
всякий случай.
133
Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.
Сквозь открытые двери можно было разобрать лишь бормотание. Ни плача. Ни
криков. И это было хорошим знаком.
Снаружи раздался радостный лай Кона, и пес засуетился около двери, Сэм
услышал шум шин у подъездной дорожки. Должно быть, приехала Николь. Взяв пиво,
он вышел на крыльцо. У всех троих на качелях были признаки немалого количества
пролитых слёз, и, черт возьми, ему не нравилось видеть Линду расстроенной. Когда
она плакала от ударов флоггера или шлепков, это было приемлемо, даже приятно, но
вот это было словно удар ножом в живот.
При этом все трое прижимались друг к другу настолько тесно, насколько это
вообще было возможно. Всё становилось только лучше и лучше, как сказала бы
Николь. Теперь им понадобится время, чтобы вернуться к своему обычному общению.
Он послал деткам твердый взгляд.
- Вы остаётесь на ужин. К нам присоединится моя дочь.
Линда ответила ему удивленным взглядом, а затем вздрогнула, когда её дети
согласно кивнули.
Неплохо. Он облокотился на перила веранды и наблюдал за тем, как Николь
выпрыгнула из своего «Жука Фольксвагена». Опять же, когда он был молод,
большинство «Жуков» были выкрашены в разнообразных ярких стилях. Похоже, ему
стоило быть благодарным, что автомобиль его дочери был всего лишь ярко-желтого
цвета. Она была в своих обычных джинсах и в нескольких топах одновременно, и, он
тяжело вздохнул, дочь выкрасила свои короткие волосы в черный цвет. Женщины. Ни
один мужчина не сможет понять их.
Она резво вбежала на крыльцо и сжала его в крепких объятиях.
- Ты отлично выбрал время, пап. У меня в холодильнике ни крошки, и я умираю с
голоду. Что на ужин?
Он обнял её в ответ, его гордость за неё была такой же неподконтрольной, как и
бушующий огонь. Твердая. Умная. Сострадательная. Как ему могло так повезти?
Удерживая её одной рукой, он обернулся к остальным.
- Линда, это моя дочь Николь. А это дети Линды - Чарльз и Бренна, - он
подождал, пока все обменяются вежливыми приветствиями. - Николь, проведи
экскурсию для Чарльза и Бренны, пока я закончу с готовкой. У вас около сорока пяти
минут.
- Звучит неплохо. - Она привстала на цыпочки и прошептала: - Плохой папочка.
Что ты с ними сделал?
Он сдержал смех, когда Николь повела ребят через двор, заинтересованно
спрашивая: - Что бы вы хотели посмотреть в первую очередь?
Когда они втроем стали отходить от дома, Чарльз спросил у неё: - Ты случайно
не в моём классе по социологии? По понедельникам, в десять?
- Я знала, что видела тебя раньше. Какая у тебя специальность?
Сэм покачал головой. Поразительно, как легко дети умеют переключаться.
Поставив свое пиво на край стола, он присоединился к Линде. Когда он обернул свою
руку вокруг неё и притянул ближе к себе, она вздохнула и устроилась поудобнее.
Тревога ушла, и она не была зла на него.
- Всё разрешилось?
- Да, - она яростно взглянула на него, хотя её опухшие глаза и следы слёз
ослабили эффект грозного взгляда. - Что ты сказал им, Сэм?
- Только правду, - он заправил прядь её волос за ухо и притянул к себе для
медленного поцелуя. - Я могу понять, почему ты не поделилась с ними, но незнание
создало пропасть между вами.
134
Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.
- Да, - она слегка потянула его за волосы. - Мне следует поколотить тебя за то,
что заставил их плакать, но спасибо тебе. - Её дыхание сбилось. - Боже, Сэм, спасибо.
Я вернула себе своих детей.
Он понимал облегчение, которое она испытала. Они с Николь прошли через
многие отвратительные ссоры. У него будто образовывалась дыра в сердце, когда она
злилась на него.
Они покачались ещё немного, увидели, как дети остановились около фонтана на
переднем дворе, чтобы восхититься рыбами кои, а затем направились к пастбищу за
стойлами. Лошади, всегда ненасытные, рысью прибежали к ограде за угощением. Над
фруктовыми садами пушистые облака разбавляли синеву неба. Прохладный воздух
пах смесью океана и пастбищ. А от Линды исходил запах его мыла, и ему это
нравилось, вот каким собственническим ублюдком он был.
- Пошли, накроешь для меня стол, - произнес он, наконец, и поднял её на ноги.
- Для нас пятерых, - уточнила Линда. Пока он доставал курицу с картошкой, она
постелила скатерть и расставила тарелки.
За дверью послышался шум шагов и смеха, когда дети остановились на крыльце,
чтобы допить свои напитки. До них донесся чистый голос Николь:
- Отец - извращенец? Ох, кто-то что-то упоминал однажды, но и... мысль о
собственном отце, занимающимся сексом, вызывает желание сделать лоботомию,
разве нет?
Линда фыркнула и ухмыльнулась в его сторону.
- Я испытываю те же чувства. Мне не нравится представлять Николь с каким-
