Один короткий взмах — и кожаные штаны на моих бедрах расходятся по швам с одной стороны. Я даже испугаться не успеваю, что он меня поранит. А затем и с другой. И сразу становится легче.
Из груди вырывается облегченный вздох, что больше походит на протяжный стон, когда так мучившие меня штаны наконец-то исчезают.
Джин ловко соскальзывает вниз, зубами срывая мешающую ткань окончательно.
Он все-таки царапает меня, но не смертельно, и даже кровь не пошла, хотя три красные полосы на коже остаются. Удивительно, как он сумел просчитать количество миллиметров между моей кожей и тканью штанов. Но не успеваю я перевести дыхание, как опять задыхаюсь, захлебываясь невольным громким стоном и широко распахивая глаза.
Ведь я чувствую.
Несколько секунд зверь просто рассматривает полуобнаженного меня под собой, а потом со свойственной ему бесцеремонностью и жестокой властностью сует свою клыкастую морду между моих ног, безошибочно находя вход в тело, на которое он имел наглость посягнуть.
И здесь проходится шершавый, горячий и такой дерзкий язык, оставляя обжигающий след, настойчиво надавливая, бесцеремонно и нагло, без всяких пауз с таким напором пытаясь проникнуть внутрь, что вскоре действительно проскальзывает в меня. Но почти сразу же покидает мое тело, вызывая невольный недовольный вздох.
Джин на некоторое время застывает, задумчиво облизывая морду и словно смакуя вкус человеческого тела. Видимо, решив, что ему нравится аромат и привкус моего возбуждения, он проводит языком вдоль моего члена от головки до самых яичек, но слишком много внимания этому не уделяет — ведь его больше интересует отверстие, что находится ниже. Собственный член тигра уже давно показался из мехового мешочка, в котором прятался — большой, налитой, покрытый венами и смазкой, красный.
Но Джин не спешит, отличаясь терпением, какому позавидовали бы и некоторые скорострелы. Изредка он издает тихое рычание, но по большей части мурлыкает, словно успокаивая меня. Его лапа лежит на моем правом бедре. Потому что Джину нравится ощущать сладостную дрожь «самочки» под ним, и он старается сделать так, чтобы она была еще сильнее, ориентируясь на выражение и частоту моих стонов, и поэтому, благодаря своему звериному чутью, безошибочно находя на моем теле такие чувствительные точки, о которых даже я сам вряд ли мог подозревать.
А дальше…
Дальше все для меня сливается в безумную мешанину ощущений, настолько острых и невероятных, что я даже не замечаю, как теряюсь в них.
Единственное, что мне остается — это уже громко стонать, не сдерживаясь, да бормотать что-то невнятное и просящее, при этом невольно пытаясь развести бедра еще шире, податься навстречу тигру и прижаться как можно ближе.
Потому что горячий язык, что с завидным упорством проникает все дальше в возбужденную дырочку, смазывая и растягивая ее нежные стеночки, просто сводит с ума в прямом смысле этого слова.
Кажется, я даже забываю, как меня зовут. Остается только дикое, сводящее с ума желание, которое, кажется, вот-вот разорвет меня на части, если наглый кот продолжит в том же духе.
Ведь это невозможно. Просто невыносимо.
Кажется, что уже некуда, но хочется еще и еще.
Еще больше, ярче, сильнее.
Ощутить всем телом прикосновение шелковистой шерсти. Ощутить тяжесть и мускулистость сильного тела. Ощутить большой, горячий и в данный момент почему-то невероятно желанный член тигра внутри себя. Чтобы он заполнил меня, натянув до упора. И я забываю самое себя, забываю, что я человек. Забываю… что так нельзя.
— Пожалуйста…
С искусанных губ срывается почти вой, когда уже больше нет сил терпеть. Еще шире развожу бедра, ногами обхватывая бока тигра и содрогаясь от предвкушения.
Но Джин тут же угрожающе рыкает, скорее предупреждая, чтобы я не своевольничал, чем действительно пытаясь напугать, и ловко выпутывается из объятий длинных ног.
Ему такая поза, разумеется, не нравится, он же не человек. Поэтому тигр требовательно дергает на себя мою рубашку, срывая ее с плеч вместе с жилеткой, но не может снять до конца, и его это бесит так, что он злобно рычит.
Легко переворачивает меня на живот, вынуждая встать на четвереньки, и тут же удовлетворенно мурлычет. Влажный нос протискивается под тканью рубашки и жилетки, язык ведет чувственную линию вдоль выгибающейся спины вниз к ягодицам, снова ныряет в уже мокрую дырочку.
Слюна тигра стекает между ягодицами, по яичкам и вдоль возбужденного члена, мешаясь с моей собственной смазкой. Шершавый горячий язык вновь проникает внутрь меня, на этот раз еще глубже, яростнее, буквально штурмуя и напористо протискиваясь почти на всю длину — а язык у тигров оооочень длинный.
Джин складывает его в трубочку, умудряясь при этом тарахтеть, издавая низкие грудные бархатные нотки. Так усердно вылизывает меня там, проникая в раздразненное отверстие еще глубже и дальше — так, что достает до простаты, заставляет буквально выть от неудовлетворенного желания и бессильно скрести пальцами по полу. Он давит на это чувствительное местечко совершенно неосознанно, слышит мой глухой полувсхлип-полустон и инстинктивно повторяет ласкающие движения своего языка, чтобы слышать эти тихие всхлипывания снова и снова.
Мучает так достаточно долго, пока у меня не начинают дрожать ноги, и это видно по бедрам, по которым, мешаясь, течет тигриная слюна и смазка, вязко капая на пол.
Я даже не заметил, когда и как он успел меня перевернуть на живот и заставить принять коленно-локтевую. Ведь все, о чем я могу думать сейчас — это горячий язык, что откровенно трахает меня, доводя почти до исступления, но не позволяя кончить. Потому что для этого нужно нечто большее, чем язык, пусть даже и такой, как у этого кота.
Мне уже все равно, кто я, где я и что я. Единственное, что я хочу…
Нет, страстно желаю — это большой и горячий член в себе.
И вот, когда я уже почти на грани…
Джин наконец взгромождается на меня сверху, придавливая к полу своим громадным телом, покрывая сверху, как жеребец покрывает кобылу, жарко, страстно, полностью… Некоторое время зверь пытается попасть внутрь меня, горячий и скользкий от смазки, его член прижимается к растянутому входу, и одним махом тяжелая плоть оказывается во мне, заполняя и натягивая до упора, входя до самого основания так, что я чувствую прижавшиеся на миг к моим ягодицам пушистые набухшие яйца тигра. Из груди вырывается громкий вой, в котором не осталось уже ничего человеческого.
Джин издает победный глухой рык и сразу же начинает мощные, яростные толчки, от которых содрогается все мое хрупкое тело, покрытое влажными бисеринками пота. Мускусный запах самца витает в комнате, жаркий аромат звериного секса и яростного, неукротимого первобытного желания.
Тигр не сдерживается и не жалеет, он звереет, рычит, буквально долбит меня, проникая так глубоко, что кажется, если прижать ладонь к животу, то можно ощутить мощные движения его члена внутри. Насилует меня, и мелодия его вибрирующего рычания над ухом сливается в один сплошной хриплый баритон, поражая своими глубокими эротичными вибрирующими нотами.
И я не имею ничего против. Наоборот — стону, скулю и прогибаюсь под ним, еще больше подставляясь, как течная сучка в период гона. И с упоением ощущаю, как твердая плоть двигается внутри, долбя растраханную влажную дырочку. По моим бедрам стекают остатки тигриной слюны, его вязкая смазка, что мешается с моей, капает на пол.
Я некстати вспоминаю, что он может так много часов напролет, особенно в период спаривания, заставив своего партнера просто медленно умирать от множественного оргазма, следующего с точностью до секунды, один за другим.
И я действительно умираю, попадая одновременно и в рай, и в ад.
Потому что это пытка. Настолько сладкая, насколько и невыносимая.
Никогда бы не подумал, что зверь может быть таким человечно жестоким, буквально мучая удовольствием и окончательно сводя с ума.
Телодвижения у тигра гораздо мощнее и жестче, чем у человека, и тут он уже не проявляет свою осторожную, чуткую нежность и деликатность, а неудержимо врезается в меня.
