-Ничего.
-Мы же решили, что отвечаем правду! – он значительно повысил голос и даже немного, приподнялся. Слишком много эмоций, а ведь это только начало.
-Так это и есть правда! – в таком же тоне ответил я.
-Да как...
-Моя очередь задавать вопрос! – оборвав его на полуслове, напомнил я.
-Да. Прости, – от моего тона он сразу же осел и немного успокоился, отведя взгляд в сторону, он добавил, – Спрашивай.
-Что с тобой происходит?
-Ничего.
-Крис!
-Что?!
Вдох-выдох, вдох-выдох, хоть кто-нибудь из нас должен сохранить самообладание. Должен быть спокоен уравновешен, на столько, на сколько это вообще возможно. Должен, мать твою!
-Так мы далеко не уйдем, – я посмотрел на него.
-Это я уже тоже понял... – он обратил свой взгляд ко мне, – Кажется, это была не лучшая моя идея...
-Можно еще вопрос?
-Ха... Давай, – он снова отвел взгляд.
-Чем ты занимаешься последнее время? – его взор снова обратился на меня, в нем читалось непонимание и легкая заинтересованность.
-В смысле “чем”?
-В прямом, чем ты занимаешься? Что делаешь? Только честно и поподробнее, хорошо?
-Ладно... – он откинул голову назад, он всегда так делает, когда думает, – Последнее время я рано встаю, рано это в пять-шесть утра, не знаю зачем, встаю и все, я даже просто лежать не могу, в голову сразу же лезет всякая хрень... – последнее он сказал значительно тише.
-Поэтому ты и загружаешь себя работой, – кивок, – Как это началось?
-Не знаю, – он посмотрел на меня, – Я честно не знаю. Наверное, я обратил на это внимание, только когда было уже поздно... Не люблю я разводить сопли-слюни, да еще и при близких мне людях.
-Вот не надо тут из себя строить. Продолжай, – он сощурился и прикусил губу, что-то для себя решая.
-Знаешь, когда я узнал о смерти мамы, было не так. Было хреново, очень хреново, но не так. Может это потому, что я стал старше, может потому, что тогда были другие обстоятельства. Хотя нет, это вообще две абсолютно разные ситуации и общее в них только то, что и тогда и сейчас мне херово. Тогда было ощущение, будто меня скоростной поезд сбил, переломал все кости, превратил внутренности в фарш, но я почему то был все еще жив, я чувствовал, что я жив. Со временем кости срослись, организм восстановился и жизнь продолжилась, как будто этого и не было. А сейчас... Сейчас с телом все нормально, нет ощущения, будто на меня что-то давит, впечатывает в землю. И это было бы хорошо, если бы я чувствовал, что жив. Сейчас я ничего не чувствую, даже спать не хочу, если перед этим часов двадцать не прокручусь как юла и пока тело само не скажет; “Все, хватит”. Вот тогда я приползаю домой и заваливаюсь спать. Но как бы я не был измотан, нормально сплю я всего часа два, а потом просто лежу с закрытыми глазами и думаю, думаю о всякой хрени. Вспоминая плохое и хорошее, чаще плохое, чтобы вызвать хоть какие-то эмоции, чтобы почувствовать себя живым, – он откинул голову назад и тихо истерично засмеялся, – Господи, как это все хреново звучит, чувствую себя девочкой-восьмиклассницей с разбитым сердцем. Прости, что тебе приходится слушать весь этот бред.
-Продолжай, – нервный смех стих, он снова посмотрел на меня, всего мгновение и отвернулся к стене.
-Иногда бывает, что я улыбаюсь, но я не чувствую, что я улыбаюсь. Иногда, во время разговора я могу забыть, о чем мы говорим. Иногда, когда на работе передо мной кто-то выворачивает душу, а я просто стою и киваю, стою и киваю. Ни хрена не чувствую.
-Ты думаешь, это из-за него?
-Не знаю, – он продолжал буравить взглядом стену, Такого раньше никогда не было. Так что, я не знаю.
-Это началось после того, как вы расстались?
-Наверное. Я же говорю, когда я начал осознавать, было уже поздно, – он снова замолчал и перевел взгляд на пол. – Меня это сжигает, я даже сейчас чувствую, как оно меня душит, как змея обвивает мое естество и каждый раз, когда кажется, что все, вот он конец, она ослабляет хватку, дает возможность вздохнуть, но никогда не отпускает, а стоит мне расслабится или попробовать выбраться из ее оков, как она жалит, впрыскивая яд, достаточно чтобы убить все хорошее, что есть в человеке, но при этом не убить его.
-Бывают моменты, когда это, хотя бы на минуту, проходит?
-Да, когда я сильно устаю, меня немного отпускает, – он покрутил кружку в руках и оставил от себя. Она была почти полная.
-Ты пытался с этим бороться?
-Нет, когда я понял, что со мной что-то не то, было уже слишком поздно.
-И ты так просто сдашься? – Крис снова посмотрел на меня, потом прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
-Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, – он открыл глаза, – Я не уверен, что мне это действительно нужно. Только не перебивай, дай мне сказать. Я не один раз думал, что надо бороться, что надо выбираться, а в один прекрасный момент я понял; мне это ничего не даст. Чего я этим добьюсь? Что изменится? Ведь если подумать, то кто я вообще? Мне двадцать три года, я работаю барменом в старом никому не нужном баре, сплю с кем попало, живу в жопе мира и никому, кроме вас, не нужен. Так себе биография не думаешь? И когда в моей жизни, наконец, появилось что-то светлое, мне пришлось от него отказаться, чтобы сохранить.
В комнате воцарилась тишина. Каждое произнесенное им словом резало ему душу, причиняя все новую и новую боль. Крис смотрел куда-то в пол немигающим взглядом, он был весь скован. Воображение рисовало мне картину того, как его обвивает зелено-черная змея, метра два длиной, со светящимися желтыми глазами и обнаженными клыками, врывающимися в и без того напряженную, ткань мышц, впрыскивая нечеловеческую дозу яда. Яд проникает в тело окрашивает кровь в черный цвет, наполняется иголками, лезвиями и разрезает, разрывает душу.
От этой картины мне сдавило горло, стало тяжело дышать. Я отчаянно замотал головой из стороны в сторону. Видение развеялось, но дышать я все еще не мог.
-...блядь, Итан! Да какого хрена с тобой творится, – я сфокусировал взгляд, меня за плечи тряс взволнованный Крис. Глаза были широко распахнуты, в них плескалось беспокойство, в них была искра жизни. Не все еще потеряно.
-Я задумался, прости. – Я вновь встряхнул головой, Крис кивнул и, убрав руку, вернулся на свое место, – Ты же сам сказал; у тебя есть мы; я, Саша, Сел, Кассандра. Это то, что у тебя никто не сможет отнять.
-Я знаю это. Но еще я знаю, что всему, рано или поздно, приходит конец, всегда, – он закусил губу, – Я помню, был такой момент, когда меня окружали близкие мне люди, как вы сейчас. Я был счастлив. Если я, по каким-то причинам, перестал общаться с одним, всегда был другой, я никогда не оставался один. Я думал, что всегда смогу положиться на них, что уж они-то не предадут, не исчезнут в пустоту. Мне не свойственно привязываться к людям, мне всегда было комфортней одному, но всегда находились люди, находящие щели в моей броне и проникающие мне в душу. Так же было и с вами, – горькая усмешка, – Первые несколько раз, когда меня покидали люди, больно не было. Наверное, я изначально знал, что так будет, – встряхнул головой, – Хотя нет, я всегда знаю, что так будет. Но люди все время проникают в мою жизнь, пускают корни, а потом выдирают их вместе с частицей меня. И с каждым разом это все больнее и больнее, моя броня все тоньше, с каждым разом все больше трещин. А сейчас я нанес последней удар, – тихий истеричный смех вызвал у меня мурашки, – Я ведь сам впустил Ника а свою душу, сам позволил пустить корни так глубоко, как никому раньше не позволял, а потом сам, своими руками, вырвал...
-Я совру, если скажу, что понимаю тебя. Мне никогда не приходилось любить кого-то, в этом смысле...
-А тот мальчик-зайчик? – Крис немного приподнял голову, исподлобья смотря на меня.
-Я не знаю, почему вы думаете, что я к нему что-то испытываю. Он хороший парень, я не чувствую в нем ничего такого, что бы мне не нравилось. Но это не значит, что он какой-то особенный для меня, – я говорил спокойно, это тема уже не казалась такой неприятной, как полчаса назад, – Я с опаской отношусь к людям, тем более к таким как он. Он не такой, как окружающие нас куклы, он сам думает, сам решает, он ведет себя необычно и странно, у него быстро меняется настроение и что самое страшное, он не поддается моему осмыслению. В этом он схож с вами, именно это меня в нем и привлекает, это делает его особенным и выделяет на общем фоне. Но это скорее похоже на мое отношение к вам, чем на что-либо другое, – содержимое кружки давно остыло, я отправил ее от себя и посмотрел на Криса, он о чем-то размышлял смотря себе на ноги, – Извини, что я вдруг начал, я ,наверное, вообще не в кассу со всем этим.
