Вообще, за все это время я понял, что если хочешь что-то узнать у Охотников, то нужно начинать с самых важных для тебя вопросов, задавать их напрямую и медленно сводить разговор все к более и более легким, незначительным. Охотники ценят честность и чувство такта.

Кручу папки в руках. Надо будет их вернуть. Все-таки, это собственность больницы и если что влетит не только мне, но и Кассандре.

Странно, что я вспомнил о них именно сейчас. Мы перерыли все в поисках неизвестно чего и вот, я держу в руках то, с чего все, чуть ли не, началось.

Как и тогда, они непонятно почему и непонятно как, оказались у меня в руках. Я знаю эти бумаги чуть ли не наизусть, я пересматривал их не раз и не два, я знаю все эти пять историй, как свои. Только вот, как и в чем нам должно это помочь, я никак не могу понять.

Что общего у этих случайных очевидцев и детей в Центре? Ведь что-то должно быть. Ведь, не просто так я притащил эти бумаги сюда, не просто так потратил целый день в архиве на поиски и убил целую неделю, разгребая тысячи бумаг на стекольной фабрике. У всего в этом гребаном мире есть какой-то смысл. Стерва-жизнь не раз мне это доказывала.

Хлопает дверь. Тихое хлюпанье и шаги разбавляют тишину, и вот уже из кухни в сторону ванны выходит Лето. Насквозь мокрый и абсолютно расслабленный. Вообще, впервые оказавшись в лесу можно подумать, что все здесь обдолбанные. В городе все напряжённые и злые, здесь же все наоборот. Такой контраст поражает.

-Где ты был? – выходя их ванны в одних боксерах и полотенце на голове, спросил он, медленно подходя ко мне.

-У Энн. А ты?

-Ходил увидеться с Азель и Селом, – он садится на диван рядом со мной, закидывая ноги мне на колени, загадочно улыбаясь, – Кажется, у них все хорошо. Даже очень.

-Я видел Села пару дней назад, он выглядел более чем довольным, – согласно киваю я, поглаживая его по голени.

-Что-то случилось? – чуть наклоняется ко мне и смотрит прямо в глаза, накрывая мою ладонь своей.

-Не уверен.

-Врешь. Ты всегда во всем уверен. Я думал, что неуверенность это не твое, не вписывается в твою жизненную позицию, – и когда он научился так легко меня читать? – Так, что случилось?

Тяжело вздыхаю. На губах сама собой появляется улыбка. После Коула меня еще никто так хорошо не читал. Даже Сахи и Эннки. Эннки...

-С этой ведьмой что-то не так, – одна мысль об этом смыла с лица улыбку.

-Это я тебе еще пару дней назад мог сказать.

-Но сегодня это стало слишком очевидно.

-Она что-то сделала?

-Не сказал бы.

-Она чего-то не сделала?

-Тут дело не только в поведение. Какие-то шестерёнки в ее голове работают не так, как обычно. Отсюда и странные повадки.

-Все проблемы от головы, – медленно тянет он, откидываясь на спину, – Она все равно, ничего не скажет, если не посчитает это нужным. Это же Эннки.

-Она может натворить глупостей.

-С момента, как она оказалась на свободе, она только и делает, что глупости. И знаешь что? Если бы не ее глупости, у нас не было бы ни одного документа из Центра, а Чертей пустили бы на переработку, – он накрывает мою руку своей, чуть сжимая, – Так что, скажи спасибо и заткнись. Никто и никогда не делал больше для Иных, чем Эннки.

Качаю головой, за что тут же получаю пяткой в бедро. На мой непонимающий взгляд парень лишь приподнимает брови и кривит их, отдергивая руки и откидывается на спину, снова бьет меня пяткой по бедру. Ловлю его за щиколотку и тащу на себя, протаскиваю его спиной по всему дивану и в итоге он оказался лежачим у меня на коленях, упираясь острыми лопатками мне в бедра.

-И какого хрена ты творишь? – снисходительно посмотрев на меня, вскинул он брови.

-Учу тебя хорошим манерам, – улыбаюсь я одной рукой, ловя его кисти рук, а второй поддерживаю его голову.

-И чему же ты можешь меня научить? – наигранно, совсем не убедительно, хмурится он, с недовольством следя за моими манипуляциями.

-Есть пара идей, – медленно наклоняюсь к нему.

-Ага. Я чувствую, как одна твоя “идея” мне в спину упирается, – хмыкает он, ерзая по причинному месту.

-Не нарывайся, – рычу я ему в шею, от чего он глухо выдыхает.

И тут произошло то, чего я не ожидал. Ухо обожгло резкой болью, а из глаз посыпались искры. Этот гаденыш врезал мне коленом со всей дури, резко вырвав руки и отталкивая меня. Секунда, и я уже скинут на пол, а он нависает надо мной, хитро улыбаясь. Гадёныш.

-Еще неизвестно, кто из нас двоих нарывается, – улыбается он, упираясь ладонями мне в плечи.

-И когда ты успел стать таким сильным, – руки сами собой тянутся к нему. С какой-то маниакальной ухмылкой провожу ладонями вдоль его локтей.

-Ты шутишь? – он недовольно жмурится, сильнее стискивая мои плечи.

-Нет. С чего ты взял?

-Ты меня видел? – он отдергивает руки и разводит их в стороны, немного откидываясь назад, открывая больший обзор.

-Видел. И сейчас вижу. Вижу и не понимаю, чему ты удивляешься, – притягиваю его за талию, вынуждая нависнуть надо мной, опершись на вытянутые руки, – Ты сильный по свой природе. Ты прекрасен. И тут нечему удивляться или не верить.

-Сила – это не врожденная черта. Это приходит со временем и большим трудом.

-Я тоже так думал. Но пожив здесь и понаблюдав за Охотниками, я понял, что это не совсем так.

-А как?

-Все иные, которых я видел, были хорошо сложены, и выглядели, как модели с обложек глянцевых журналов. И от всех них веет внутренней силой. Ты же видел Аполу: маленькая, худая девушка, с детским лицом и серьезным голосом. Но это не мешает тебе чувствовать ее силу.

-Она вышла из костра, в первую нашу встречу. Ее кожа и волосы сияли, как самые яркие звёзды, а глаза горели неземным огнем. После такого, как бы она не выглядела, она всегда будет для меня сродни богине, – улыбается он, чуть склоняя голову, – Но я понял, о чем ты. Я помню, то чувство, что я испытал при нашей первой встрече с Охотниками, на камнях. Я тогда был во власти чувств, но на периферии сознания, все же возникла мысль, что я никогда не видел ничего прекраснее.

-Человеческая сила – вещь по истине прекрасная.

-Да, – он мрачно улыбнулся, опираясь на локти так, что теперь его лицо было от моего всего в пяти сантиметрах, – Только такая красота большая редкость. Я могу по пальцам сосчитать таких людей.

-В лесу их предостаточно. Возможно, поэтому здесь и хочется остаться навсегда, – в воздухе витает запах чего-то тяжелого и гнетущего. Будто мы находимся внутри грозовой тучи перед самым началом грозы. Так же холодно, мрачно и омерзительно.

-Хочется, – его глаза закрыты, его ресницы дрожат, – Но мы не можем. Не сейчас, – он открывает глаза и чуть приподнимается, чтобы видеть мое лицо, – Может быть, когда все закончится, мы навсегда придем в Лес, и навсегда забудем о людях и всех их пороках.

-От людей и пороков не сбежать. Это внутри нас. То, что мы иные, еще не значит, что мы перестали быть людьми. И то, что мы иные, еще не значит, что у нас нет пороков.

-Один из главных пороков Охотников – это, как раз таки, не любовь к людям, – глухо засмеялся Лето, заметно расслабляясь и упираясь лбом мне в лоб.

-Я бы не сказал, что они их не любят, просто люди оставили от себя слишком большие шрамы, чтобы так просто о них забыть, – успокаивающе глажу его по обнаженной пояснице, изредка задевая резинку боксеров.

-Тебе Центр тоже мало хорошего сделал, но ты же смог отбросить это в сторону и идти дальше, – чуть выгибается под моей рукой.

-Потому что я знал, что нельзя на этом зацикливаться и позволять этому меня разрушить.

-И ты просто простил им все то, что они сделали?

-Нет. Простить такое невозможно. Но, тогда, сделать ничего я не мог, и любое мое действие могло навредить Коулу и Сахи. Тогда, я знаю, меня искали, и если бы я двинулся отсюда хоть на метр, меня бы нашли. А значит и их. И, возможно, Охотников. Слишком много “но” в этом вопросе.

-Откуда ты знаешь, что тебя искали? – он приподнимается, заглядывая мне в глаза.