Он помолчал. То, что я так резко взял себе в руки и успокоился, озадачило его не меньше того, как я вышел из себя.

Это разговор меня утомил. А ведь поначалу я действительно думал, что из этого разговора что-то выйдет, что он что-нибудь поймет. Но нет. Он все такой же осел, который верит только в то, что хочет. Ему же хуже. Пусть и дальше остается таким. Тут и дара предвидения не нужно, чтобы понять, к чему все это приведет.

-А волосы? – он что, издевается?

-Рейн, – я закатил глаза, – Волосы. Серьезно?

-Так что с ними случилось? – требовательно спросил он.

-Итан мне их отрезал. Просто взял и отрезал. И мне плевать, что ты об этом думаешь, так что лучше молчи.

Я глубоко вдохнул. По идее, его поведение должно меня бесить, но я не чувствую ничего, кроме жалости.

-Вали отсюда, – махнул на него я без эмоционально, – Я думал, что тебе можно помочь, что ты можешь исправиться и мы, может быть, даже, стали бы друзьями. Но ты этого не хочешь. Не хочешь меняться. Только я вот не пойму, чего ты хочешь?

-Тебя! – сразу же ответил он.

-Меня, – я покачал головой, – И что ты со мной делать будешь, а?

Рейн растерялся. Он не ожидал такого прямого вопроса.

-Ну? Чего молчишь? Столько лет за мной таскался, а теперь не знаешь, что сказать?

Он молчал. Его глаза бегали в поисках хоть каких-то зацепок, в поиске ответа.

-Ты сам не знаешь, чего хочешь. Поэтому у тебя ничего и не получается. Как можно достичь цели, если ты даже не знаешь, в чем она заключается? – я склонил голову к плечу, внимательно вглядываясь в лицо замершего парня, – Так что, не перекидывай все свои проблемы на меня, Итана, своего брата, а разберись сначала со своими тараканами. Вали отсюда.

-Нео...

-Вали, – более жестко сказал я, – Разберись в себе и может быть, может быть! мы поговорим снова. Вали.

Он нахмурился и, к счастью, ничего не рассказал, а просто развернулся и ушел.

Мда... Меня конечно понесло. Не знаю, зачем я вообще так распинался. Вышел из себя... А ведь, до его прихода, я был образец спокойствия и умиротворенности.

Я поудобнее оперся на косяк. Забавно, что он пришел только сейчас. Я думал он подойдет ко мне с подобным разговором через пару дней, после отъезда Итана. Заноза в заднице. И судя по всему не у одного меня. Теперь мне даже жаль моего бедного соседа. Назойливого поклонника послать можно – родного брата нельзя. Не после войны.

Почему все люди говорят мне одно и тоже? Только Кассандра ничего не сказала. Хотя, оно и понятно. Я задел очень важную часть ее памяти, прошелся пальцами по оголенным нервам. То, как она смотрела на портрет Птицы, как говорила о ней. Вообще то, она не сказала ничего особенного, но было в этом что-то... Не знаю. Что-то особенное. Видимо, мисс Норк любила Птицу так же, как я.

Мысли о прошлом, о Птице, быстро выветрили из памяти этот бессмысленный разговор. Немного жаль свое время, ну да ладно, я же пытался заставить человека изменится к лучшему! В жизни не делал ничего более доброжелательного! Я могу собой гордиться.

Я работал на автомате, просто делал то, о чем просили. Как и до обеда, я думал о Птице. В памяти всплывали все новые и новые образы, и я подумал, что если снова самому заглянуть в себя? Эта мысль заставила меня чуть ли не бежать домой.

Я весь промок и оказавшись дома тут же разделся, прямо в коридоре и поставив чайник закурил. Так, нужно действовать последовательно. Нужно поесть, иначе я сдохну от истощения. Я последний раз ел, когда был у Миши и Саши. Потом, надо порыться в сети, мне нужно знать, как добраться до леса. Я не Итан, я плохо знаю дорогу туда, точнее, вообще не знаю. Потом собрать рюкзак, я купил кое-что по пути домой, главное не забыть. А еще надо продумать место, где я буду “вспоминать”. Проснуться на балконе, на холодном полу, в неудобной позе, когда все болит... К черту! В этот раз я поступлю умнее.

Я справился со всем этим намного быстрее, чем думал. С первыми двумя пунктами было легко. С третьим пришлось поломать голову. В итоге я решил, что зря все усложняю и устроился на кровати, не зря же я, в конце концов, покупал такую большую кровать.

В комнате было темно, я уютнее чувствую себя в тесноте. После первой комнаты, у меня сложились особые отношения с темнотой. Я сел в позу лотоса, но потом вспомнил, как ныли колени утром и сел по-турецки, стало немного лучше. Покурить бы, но это будет перебор, я и так с момента, как оказался дома, выкурил полпачки. Многовато, для человека, который курить начал чуть больше недели назад.

Вчера, я легко вошел в свое сознание. Был точный вопрос, я на нем сосредоточился и все получилось. Как и с регенерацией. Но сегодня... Ничего не выходит. Я закрываю глаза, стараюсь сосредоточиться на чем-нибудь, но все мысли расплываются, ускользают от меня. Это бесит. И то, что меня это бесит, только усугубляет положение.

Ничего не выходит. Я обессилено откидываюсь на спину и выпрямляю ноги. Ну и хрен с ним. Я изначально не знал, чего хочу, не знал, что должно произойти и должно ли, так что, к черту.

Я поворачиваю голову к стеклянной стене, за ней плачет стихия. Впервые, за все эти десять или уже одиннадцать, точно я не знаю, дней я чувствую нечто... Странное. Не знаю, как объяснить. Будто, чего-то не хватает. И я знаю чего. Кого. Сегодня Рейн вывел меня ненадолго из себя и заставил сказать то, в чем я бы себе не признался и, возможно, именно из-за этого мне теперь так хреново. Первое время у меня была апатия. Потом все это обследование... И только сейчас я наконец понял, как мне его не хватает. Звучит странно и приторно, но это так. На душе гадко.

В какой-то момент до меня дошло, что я уже не понимаю, закрыты у меня глаза или нет. Ну и черт с ним. Черт с ним со всем. С Рейном. С проблемами. С этой чертовой хандрой. С видениями. Со всей этой херней. Я просто устал и мне нужен отдых, нужен сон. Вот и все. Возможно, я уже сплю и все эти мысли всего лишь мой глюк.

Я проснулся. Что-то меня очень тревожит, мне неуютно в собственном теле и все говорят мне, что я должен куда-то идти. Только вот, я – не я. Точнее я – это я маленький. Мне сейчас не более восьми-девяти лет, и я нахожусь в Центре. Светло-серая комната, белый свет ламп. Это место раздражает и пугает и меня маленького и меня нынешнего.

Это странно, ощущать себя сразу взрослым и маленьким, быть собой и не собой. Я вижу и чувствую то же, что он. Я слышу, что он думает, но вместе с тем и думаю сам.

Я спрыгиваю с кровати и крадусь к двери. Я оглядываюсь, в углу видна камера, но зеленая лампочка не горит. Она наработает. Почему? Они включены всегда, их отключают только раз в месяц, во время техосмотра, но сегодня его нет. Я это точно знаю.

Дверь, которая тоже всегда закрыта, с тихим скрипом поддается моим толчками. Что заставило электронный замок открыться? Оглядываюсь еще раз. В коридоре небезопасно, но я должен там быть.

Выбравшись наружу, медленно иду в сторону техотдела. Меня тянет туда. На душе гадко, будто, что-то меня душит, давит изнутри. Это что-то похожее на страх, но глубже, будто, на уровне подсознания. Но не смотря ни на что я продолжаю идти дальше.

Сворачиваю в новый коридор и вижу на полу следы крови. Солдат. Он лежит в метрах пяти от меня. Его ранили, и он долго умирал, он полз. Он мог выжить, но что-то произошло, и он умер. Странно. Никогда не думал, что кого-то из местных солдат можно убить.

Все это думал маленький Я. И я с ним соглашался, у нас общая память, но потом я пришел в себя и проанализировал это все своим взрослым умом. И мне стало не по себе. Маленький мальчик воспринимает смерть, как обычное явление. Он ничего не чувствует.

Я обхожу мертвого солдата и иду дальше. Надо спешить. Что-то во мне кричит, требует, чтобы я спешил. Я пробегаю мимо еще нескольких мертвых солдат. Крови нет. Можно подумать, что они спят. Но это не так. Они мертвы.

Я добегаю до дверей лаборатории и от них вправо. Там есть дверь наружу. Я это знаю. Но мне не надо наружу, мне надо найти что-то, успеть.