Он должен был спорить с нею – но вместо этого лишь сухо кивнул.

- Замечательно. Иди за мной.

Тимофей уверенно зашагал по длинным коридорам, двери закрывались за спиною сами по себе, равно как и распахивались перед ним, а шаги гулкими ударами разрывали тишину. Люция путалась, она лишь касалась кончиками пальцев стены, дабы окончательно не потеряться. И Тимофей оборачивался на неё, крайне неуверенно и с кривой усмешкой.

- У тебя столько вопросов…

- И жизни не хватит, - кивнула она.

- Я не в силах поведать тебе всё, Люция. Но если это правда, что ты желаешь помочь…

- Ты всё ещё мне не доверяешь, - резко оборвала она его. – И не стоит напоминать об этом ежесекундно!

- Ну, не надо быть столь резкой, ты воспринимаешь мои слова слишком буквально. Ведь многие тайны умерли с другими старейшинами, а теперь то, что знаю я – единственное оружие, способное меня защитить.

- Я понимаю. Правда, понимаю.

Он нахмурился.

- Неужто ты созрела так быстро?

- О… Как растерянно это звучит, - она с трудом сдержала смех.

- В тебе растёт новая жизнь… Этого достаточно, дабы унять твою детскую наивность, убрать эту глупую испорченность и отодвинуть в сторону истерики, к которым я так привык в твоём исполнении.

- О, какие милые комплименты, Тимофей! Я и не думала, что смогу заслужить их однажды…

Он лишь коротко хохотнул и замер у золотых дверей. Они открылись от лёгкого его касания, пропуская их в покои Миленьи.

Люция застыла на пороге, казалось, она уже видела это, но… Комната Тимофея была такой суровой, лишённой следов его присутствия – а тут будто бы мир перевернулся!

Лучшие палаты королевы в лучшем дворце! Такие царственные ковры, лежаки, обитые бархатом, великолепная хрустальная люстра, что сияла светом краше, чем само солнце… И пол будто был отлит из серебра, в котором случайно затерялись драгоценные камни.

И цветы, цветы, цветы – какие только можно себе представить, и свежие, будто бы их сорвали сегодня! Дюжины огромных ваз на стеклянных полах будто бы захватили эту комнату.

Люция, осторожно ступая, добралась до дальней стены, выложенной маленькими кристалликами и серебром. На серебряных плитах будто бы сияли воздушные спирали, огненные треугольники, земляные круги и водные волны.

- Святыня, - пояснил Тимофей. – Это делают многие бессмертные.

- Я слышала, так же поступают и старые ведьмы, - Люция коснулась пламенного символа, будто бы ожидая увидеть ожившее лицо Каяна.

- Не так же – лишь копируют.

- И Миленья молилась Каяну, надеясь, что он вернётся…

- Да.

- И он мог говорить ей, лгал её мыслям… Обещал, что они будут вместе, когда он освободится, если она ему поможет! – Тимофей упрямо молчал, будто бы боялся ответить. – О… Мне так жаль её после всего того, что она пережила. А ведь намного проще было её ненавидеть!

- Не жалей Миленью. Ведь она тоже могла сразиться с ним, приложить к борьбе больше усилий.

- Думаешь, она не пыталась?

- Всё возможно, - коротко кивнул он.

Люция потянулась к другим символам.

- А другие Родичи бывали на свободе?

- Не так, как Каян. На моей памяти это впервые.

А если б Алексиус знал обо всём этом? Или всё же знал? Ведь он бывал тут, встречался с Миленьей… Именно тут прекрасная старейшина шептала ему, что надо сделать. Она повергла его своей силой, своей магией… Но он боролся.

Люции хотелось верить, что он боролся с нею с самого-самого начала.

- Ты говорил, что Алексиус был твоим другом, - прошептала она.

- Он был моей семьей.

- Никогда не говорила этого прежде, но… Мне так жаль. Эта потеря невосполнима для тебя.

- И для тебя.

Она сглотнула, пытаясь подумать о чём-то другом, и положила ладонь на живот.

- Мне так хотелось подобрать своему ребёнку достойное, сильное имя… Чтобы когда мой сын или моя дочка вырастут, они могли оценить его мощь.

- Ну ведь у тебя столько времени впереди!

- Да, наверное, - она рассеянно потянулась за маленькой золотой шкатулкой, что лежала на ближайшем стеклянном столе. В таких в Ораносе хранили украшения, но для лимерийки они казались чудом. Люция подняла крышку, и золотом вспыхнул кинжал, что лежал внутри, заставив девушку отпрянуть. Но страх отступил быстро, она подняла его и поднесла к глазам. – Это им Миленья вырезала знаки на их телах? Чтобы добиться подчинения? – выдохнула она.

Тимофей рванулся вперёд и выхватил кинжал из её рук, буквально вбросил в шкатулку и поставил её на месте.

- Да! – он опустил голову. – Если б я только мог его уничтожить, но боюсь, что Тьма окажется на свободе! Я должен спрятать его там, где никто его не найдёт. Тогда мир будет в безопасности, - он умолк на мгновение. – Ты уже осмотрелась? Тут больше искать нечего, разве что очередную каплю сожаления. Я знаю об этом куда больше других.

Люция только шумно выдохнула воздух, но кивнула.

- Да, я больше ничего не хочу видеть.

- Тогда пусть Мия прогуляется с тобой, покажет город. После моего объявления все бессмертные пожелают тебя увидеть, до того, как ты вернёшься домой.

Казалось, мир вспыхнул – и Люция оказалась у основания башни, и Мия тоже уже стояла тут. И знала, что должна сделать, будто бы голос Тимофея звучал в её голове. Вот только она была немного напугана, и вопреки тысячам лет, проведённых на этой земле, казалась младше даже Люции. Но та могла разве что подбодрить её тёплой улыбкой.

Мия улыбнулась в ответ, взяла её под руку и потянула на улицы.

Вопреки тому, что она вынуждена была думать о Каяне, о возвращению в Митику, интерес всё равно не покидал девушку – ей хотелось узнать больше о городе, о том, как живут бессмертные и как коротают время.

Она постоянно оглядывалась, пока они шагали вперёд, и взгляд зацепился за дюжину Хранителей, согнувшихся низко над землёй. Они творили что-то прямо на зеркальной поверхности городской площади, превращая горы маленьких кристаллов в прекрасные узоры.

- Они наконец-то закончили часть, отвечающую за воздух, - Мия потянула Люцию в соседнее здание, чтобы они смогли увидеть всё сверху. – Ну разве не красота?

- О, и вправду, - Люция с удивлением рассматривала прекрасную картину – идеальная спираль, сотворённая из разных оттенков синего и белого, напоминающая о той, что она видела на стене дворцовой оранийской библиотеки. Вот только эта была в разы больше, и художники потратили годы, наверное, чтобы закончить свою работу.

А сейчас они расходились в стороны, улыбались друг другу и утирали пот со лбов.

А после - Люция едва не вскрикнула от ужаса, - каждый из них схватил метлу и бросился сметать хрустальные осколки в огромную кучу, разрушая всю эту красоту.

- Что же они творят?! – воскликнула она.

- Убирают, чтобы творить вновь, разумеется, - нахмурилась Мия.

- Убирают такую красоту!

- Но ведь так должно быть. Ведь постоянно надо что-то менять, уничтожать, чтобы сотворить потом вновь, с удвоенным старанием!

Люция всё пыталась ухватиться за мысль, не понимая, как можно разрушить всё это, но Мия потащила её за собой. Взгляды бессмертных, к которым они приближались, были наполнены надеждой, и они даже спросили, не окажет ли она им честь начать следующую мозаику! О, честь! Это она должна благодарить за эту возможность!

Люция взяла несколько красных, с песчаными переливами кристаллов из длинного золотого ящика, положила их по центру будущей картины и покосилась на Мию, будто бы уточняя, всё ли правильно сделала, но бессмертная лишь весело улыбнулась и захлопала в ладоши.

- Как прекрасно! Ведь теперь ты вдохновила их на то, чтобы сотворить прекрасный образ Пламени!

Сердце сжалось при одной мысли, что она избрала красный, а не любой другой цвет – и даже не подумала сначала о том, что он значит!

"Ну, разумеется, это же цвет Лимероса! Ничего общего с Каяном, ничего общего…"

- Ты проголодалась, наверное, - вновь вмешалась в её мысли Мия, потянув её во двор, где вокруг было множество фруктовых деревьев. Она потянулась за тёмно-красным яблоком, дала одно Люции, а второе взяла себе и вгрызлась в прекрасную мякоть.