– Чего встала? – хриплым голосом поинтересовался ее провожатый, подняв волшебную палочку повыше. – Я не люблю ждать.

Гермиона зашагала дальше, ничего не ответив. Пока что она не испытывала страха перед Пожирателем, который ее вел. Хотя стоило, наверное. Но сейчас ее заботило только то, что же ее заставят делать? Только не убивать, только не это.

Подземелье больше всего походило на темницу. В длинном коридоре, тускло освещенном светом редких факелов, тянулись два ряда обитых железом дверей. Стены влажно блестели, будто облизанные каким-то огромным зверем. Гермиона скрестила руки на груди, зябко поежившись. Розье остановился у одной из дверей, недобро усмехнулся, взглянув на Гермиону через плечо, взмахом волшебной палочки отпер дверь и вошел внутрь.

Гермиона огляделась по сторонам, испытывая жгучее желание рвануть прочь. Ей было страшно заглянуть в камеру, которую как раз осветил световой шар. Она даже сделала несколько шагов в сторону выхода. Просто уйти. Взять – и уйти. Из подземелья, а потом и из замка – и будь что будет!

– Чего застряла? – рыкнул Розье, выглянув в коридор.

Гермиона медленно повернулась. Хотелось сначала спросить, что там… а потом сбежать. Розье вдруг в одно мгновение оказался рядом и, схватив ее за шкирку, втянул в камеру.

– Я с тобой возиться не намерен, – уведомил он ее и снял со стены большой кинжал с кривым лезвием.

Гермиона в ужасе отшатнулась, однако Пожиратель на удивление легко отпустил ее. И только тут она заметила, что в глубине просторной холодной камеры стоит человек. Розье направился к нему, световой шар поплыл следом и осветил пленника. Точнее, пленницу. Оказалось, что женщина не стоит, а подвешена за руки, и ее ноги едва касаются пола. Светлые волосы закрывали лицо, обнаженные руки покрывали синяки и кровавые разводы. Гермиона машинально отступила на шаг, и дверь тут же с грохотом захлопнулась у нее за спиной. От громкого звука пленница очнулась, вздрогнула всем телом и подняла голову. Гермионе захотелось зажмуриться, чтобы не узнать в ней вдруг кого-то знакомого, но вместо этого она как завороженная смотрела на женщину, испытывая какое-то болезненное нездоровое любопытство. И узнала-таки: это была одна из хогвартских профессоров, кажется, преподаватель магловедения.

– Ну, привет, Чарити, вот мы и снова встретились, – весело произнес Розье.

Перемена, произошедшая с ним, была разительна: он оживился, стал даже выглядеть моложе, глаза лихорадочно засверкали.

– Ид-ди к Морд… реду, – с трудом прохрипела профессор.

Гермиона крепко стиснула зубы. На глаза набежали слезы, в ушах зазвенело. Нет, опять… Вчерашние события рванными отрывками вспыхивали перед глазами.

– Эта женщина вам знакома, мисс Снейп? – Розье откинул со лба пленницы волосы, чтобы Гермиона могла получше рассмотреть опухшее от побоев лицо.

– Это… – слова застряли в горле у Гермионы, когда она встретилась взглядом с глазами женщины, полными ненависти, и на нее нахлынула волна чувств пленницы, накрывая с головой: Гермиона для нее была одной из Пожирателей, ее она ненавидела с не меньшей силой, чем всех остальных приспешников Волдеморта. Ненависть женщины, обращенная и к ней тоже, приравнивающая ее ко всем Пожирателям, застала Гермиону врасплох. «Нет, я не такая, я не с ними», – хотелось сказать это вслух, оправдаться перед ней, а перед глазами – немым упреком – слезинка, упавшая на пол перед Дином. Ведь ему было шестнадцать, и он отчаянно хотел жить…

– Это хогвартский профессор магловедения миссис Чарити Бербидж, – уведомил Розье, сделав особое ударение на слове «миссис». – В девичестве миссис Бербидж была не просто ведьмой, нет, – он приподнял лицо женщины за подбородок. – Ее фамилия была Розье. Моя кузина, девушка благородных кровей. А потом, – он брезгливо убрал руку, – она стала подстилкой для магловского выродка, – Розье выплюнул эти слова кузине в лицо, – и промывала школьникам мозги своей теорией о равенстве волшебников и маглов.

Несколько мгновений они неотрывно смотрели друг другу в глаза – Розье, кажется, ждал от кузины какой-нибудь реакции.

– Шлюха, – не дождавшись, прошипел он. – Во всех смыслах этого слова.

Злость Розье почти ощущалась на ощупь. Желание убежать охватило Гермиону с новой силой. На мгновение показалось, что она сойдет с ума, если будет смотреть, как он издевается над собственной сестрой. Розье заметался по камере, погрузившись в какие-то свои мысли, словно забыв на время о присутствии кого-либо еще. Затем резко остановился и ткнул кинжалом в сторону своей сестры.

– Проси, чтобы я сжалился над тобой, – потребовал он с совершенно безумным видом.

Чарити едва заметно покачнула головой, глядя на него одновременно с вызовом и страхом. Розье запрокинул голову и устало вздохнул. Гермиона сглотнула. «Он же сумасшедший», – с ужасом поняла она. Розье приблизился к Чарити вплотную и провел лезвием кинжала по ее щеке. Женщина зажмурилась, изо всех сил стараясь не выказать страха, но все же всхлипнула. По ее щекам покатились крупные слезы.

– Проси, мразь, – его верхняя губа задрожала, он почти скалился, и от этого красивое лицо становилось похожим на звериную морду.

Гермиона вжалась в дверь у себя за спиной, но не могла отвести глаз от этого жуткого зрелища. Ее била крупная дрожь. Господи, неужели такие люди действительно существуют? Не знающие жалости, беспощадные, для которых человеческая жизнь – пустой звук…

– Проси, – шипел Розье в лицо своей сестре.

Чарити уже всхлипывала, не сдерживаясь, и только судорожно трясла головой, уже даже не от храбрости, а просто потому, что ей было нечего терять. «Не хочу, не хочу, не хочу», – пульсировало в голове у Гермионы, пока она смотрела на несчастную женщину. Она не хотела принимать участие в этом издевательстве, не хотела даже знать, что так бывает.

– Проси, – все твердил Розье, и от одного его голоса, полного удовольствия от происходящего, можно было сойти с ума.

Гермиона крепче стиснула зубы, чтобы не закричать «Довольно». Она уже не помнила, почему не может действительно закричать или попытаться применить магию, знала только, что нельзя. Мир сузился до размеров этой тесной клетки, за влажными склизкими стенами которой ничего больше не существовало, а эта пытка, должно быть, будет длиться вечно.

– Проси… проси… проси…

Ощущение было такое, будто это слово звучит у нее в голове.

– ДА ПОШЕЛ ТЫ, УБЛЮДОК! – вдруг истерично закричала пленница.

Повисла гулкая тишина. Розье отстранился от сестры, несколько мгновений с отсутствующим видом смотрел на нее, потом вкрадчиво переспросил:

– Ах, ублюдок?

У Гермионы от его тона все похолодело внутри, а ладони, наоборот, взмокли. Розье коротко хохотнул и повернулся спиной к Чарити. Гермиона выдохнула. Обошлось…

– Ублюдок, – повторил он и вдруг с разворота всадил кинжал под ребра женщине – так неожиданно, что Гермиона не успела отвернуться и увидела, как кровь брызнула ему на руки.

Чарити истошно закричала, Гермиона зажала уши руками и, крепко зажмурившись, сползла по двери вниз. Перед глазами все еще стояла льющаяся по рукам кровь, а непрекращающийся крик был слышен, как бы плотно она не прижимала ладони к ушам. По щекам покатились слезы. Нет, это все не с ней, это происходит с кем-то другим. Мерлин, это сон, это только сон! Ей хотелось начать мурлыкать какую-нибудь мелодию, чтобы не слышать этот крик. Что он делает? Мерлин, ЧТО ОН ТВОРИТ?

Внезапно мокрые пальцы сомкнулись на ее запястье и дернули вверх с такой силой, что Гермиона вмиг оказалась на ногах. Чарити тихо всхлипывала, ее лицо было закрыто спутавшимися волосами. Одежда была залита кровью, но сквозь прорезь был виден свежий рубец: Розье исцелил свою пленницу, чтобы мучить дольше, чем мог бы выдержать человек.

– Тебе жаль эту мразь? – прорычал он Гермионе в ухо, больно схватив ее за шею сзади.

Гермиона неопределенно мотнула головой. Мысли смешались, ее тошнило от запаха крови, в ушах еще звенел крик.