– Видел сегодня своего школьного друга, – наконец, он отвел от нее глаза и тихо прибавил: – Лучшего друга.

– Кто это? – по крайней мере, соображать стало легче.

Он помолчал, сминая рубашку в руках.

– Рабастан Лестрейндж.

Гермиона удивленно подняла брови. Хотя чему тут удивляться? Регулус учился в Слизерине, логично, что круг общения у него был соответствующий. Да и какая, в сущности, разница? Она уже сама убедилась, что Пожиратели бывают разные.

– Подожди, это он тебя побил? – вдруг поняла она.

Регулус надменно фыркнул.

– Я его тоже, – ворчливо уведомил он, снял наручные часы и раздраженным жестом бросил на столик. – Разбились, когда летел со склона, надо будет починить.

– Чем все закончилось? – робко поинтересовалась Гермиона.

– Ммм? – его мысли были где-то далеко.

– Ваша встреча? Чем закончилась?

Регулус секунду испытующе смотрел на нее, затем передернул плечами. Кулон опять покачнулся на его груди.

– Он обозвал меня предателем, трусом и как-то там еще. Я оглушил его. Так и расстались, – он изо всех сил старался говорить безразличным тоном, но у него это плохо получалось. Ему было обидно, Гермиона это видела. Может, слова Лестрейнджа даже показались ему правдивыми.

– Я его, конечно, не знаю толком, – тихо пробормотала она, – но он, наверно, просто задеть тебя пытался.

Регулус усмехнулся.

– Цисса тоже так сказала.

Гермиона дернула уголком рта. Ее опять посетило неприятное чувство, с которым она наблюдала их безмолвные разговоры. Регулус поднял на нее глаза.

– А ты думала, я его убил?

– Нет, – удивленно моргнула она. Подобная мысль даже в голову ей не приходила. – С чего это?

– С чего это, – повторил Регулус и некоторое время обдумывал ее слова. – С чего это, – еще раз повторил он и внезапно предложил: – Спроси, убивал ли я когда-нибудь.

Гермиона остолбенела. Он смотрел на нее с мрачным видом, изучал, сузив глаза, кажущиеся черными в полутьме и лихорадочно блестящими. Гермиону накрыла целая буря эмоций: сначала недоумение, потом страх, что таки убивал, потом легкое раздражение: зачем заставляет спрашивать то, о чем она и не думала, затем уже злость на себя. Как-то фальшиво, лицемерно возмущаться с ее стороны: сама ведь знала, какой богатый выбор предлагает Темный Лорд и что вытворяет. Да и ее родители далеко не безгрешны, что, впрочем, не мешает ей испытывать к ним положительные чувства и желать всего самого лучшего, а не тюремного заключения. И… в конце концов, своего отношения к нему она тоже изменить не могла. Даже зная такое.

– Ясно по самому вопросу, что убивал. Но мне все равно! – решительно, даже с вызовом сказала она.

Несколько мгновений Регулус смотрел на нее с недоверием, но, убедившись, что Гермиона вполне отдает себе отчет в своих словах, улыбнулся уголками рта и тихо произнес:

– Спасибо.

Гермиона тоже улыбнулась. Благодарности она не ожидала.

– Ладно, одевайся, – как бы невзначай бросила она. – Ты, наверно, голодный, иди…

– Одеваться? – ехидно засверкал глазами он. – Я тебя смущаю, да? – он даже не пытался скрыть, как радует его этот факт.

– Э… – Гермиона еще больше покраснела и окончательно смутилась: все-таки, она еще считала, что Регулус не специально щеголяет без рубашки, а теперь все принимало более чем любопытный оборот.

Он, лукаво усмехаясь, притянул ее к себе, и Гермиона безвольно упала на кушетку рядом. Мысли опять бесследно растаяли, и ее обволокла сладкая истома. Он наклонился к ней, закрывая скудный свет камина и свечей. Гермиона почувствовала, что каждая клеточка ее тела жаждет его прикосновений, объятий, поцелуев, но он замер в дюйме от нее, будто нарочно не прикасаясь к ней. Гермиона задрожала, избегая смотреть ему в глаза. Низ живота наливался теплом и тяжестью, ей было безумно страшно и, в то же время, хотелось, чтобы произошло… она запрещала себе думать, что именно. Он наклонился еще ближе, теплое дыхание обожгло губы, а потом он внезапно провел языком по ее нижней губе. Гермиона резко выдохнула и крепко зажмурилась. Это было так неожиданно, так стыдно и так хорошо, ее затрясло от смеси страха и желания. Нет… да… нельзя… к черту… Не в силах противиться собственным чувствам, она подалась к нему, крепко прижавшись к обнаженному торсу, схватившись за его напряженные плечи. Регулус поцеловал ее, сжимая ладонями ее талию почти до боли. И снова поцелуй не был похож на все предыдущие. Он целовал медленно, глубоко, чувственно – так, словно это было лишь вступление к чему-то большему, предвкушение наслаждения ее телом. Бесстыдный и жаркий поцелуй, отбирающий всякую способность сопротивляться, заставляющий желать только одного, только быть еще ближе, только еще слаще, только чтобы не останавливался…

Регулус резко отстранился. Гермиона будто очнулась ото сна, кажется, даже в комнате стало светлей. Она села прямо, только сейчас осознав, что начала тянуть его за собой, ложась на спину. Ей стало до ужаса стыдно. На губах еще горел поцелуй, а в голове беспорядочно метались мысли.

– Я бы тебе ничего не сделал, – сипло сказал он, чуть дрожа всем телом. – Не так. И не сейчас.

Гермиона сидела, глядя на свои колени, пережидая, пока кровь перестанет громко стучать в висках. Постепенно до нее начал доходить смысл его слов, и вся ситуация в целом: отсутствие рубашки, касания, взгляд. Зачем тогда…

– Я хотел проверить, насколько тебе дорог, – он повернулся, прямо посмотрев ей в глаза. – И насколько желанен тоже.

Гермиона не нашла слов. Она была ошеломлена. И опять все тот же вопрос, и опять она не успела его озвучить.

– Скоро узнаешь, – Регулус подмигнул ей, а потом наклонился, целомудренно коснулся губами ее виска и встал, на ходу накидывая рубашку. – Я все же лучше пойду. Чтобы точно ничего не натворить.

Гермиона смущенно отвела глаза. Он остановился.

– Ты же не будешь теперь меня бояться или… ненавидеть, например?

Гермиона кисло улыбнулась, не поворачивая головы. Очень мило. Очевидно, она чертовски похожа на монашку.

– Я же не ханжа, – проворчала она.

«Просто еще ни к кому такого не чувствовала».

– Вдруг тебе показалось, что я тороплю события… – протянул Регулус.

Ну, странный. Она обернулась и вернула ему ехидную улыбку.

– Ты же вроде что-то там проверял, – невинно напомнила она. – Результат остался для тебя загадкой?

Регулус помолчал, застегивая последние пуговицы.

– О, мисс Снейп, я начинаю вас бояться, – наконец, облегченно ухмыльнулся он и начал отступать к двери. – Пойду, пожалуй, а то вы явно покушаетесь на мою юношескую честь.

– Идите, мистер Блэк, – великодушно позволила Гермиона и изогнула бровь. – Только не пожалейте, что ушли.

В душе она удивилась самой себе, но ни на миг не пожалела о сказанном. Ей казалось, что ему она могла бы сказать еще и не такое. Регулусу, судя по сверкающим глазам, понравилось.

– В жизни постоянно приходиться о чем-нибудь жалеть, – он прислонился к косяку двери, чуть не повиснув на нем и глядя на нее действительно с сожалением. – Что ж, увидимся завтра, моя прекрасная леди.

Гермиона отправила ему воздушный поцелуй. Он сделал вид, что поймал его и прижал к груди.

– Буду хранить в сердце, вместе со стрелой купидона, – с пафосом пообещал он, еще раз подмигнул ей и ушел.

Гермиона с сокрушенным стоном упала на кушетку. О, боги, она влюблена по уши. С ним – все, что угодно. И плевать, кто что скажет. Регулус Блэк – только он, никого другого ей не надо.

Whitesnake – If this love (слушать обязательно)

***

После плети Уолдена на спине Гиневры, разумеется, остались шрамы, которые не могла убрать даже Нарцисса. Однако Северус с удовольствием отметил, что ежевечерние натирания мазью его собственной рецептуры возымели действие – шрамы начали затягиваться.

– Выглядит уже лучше, – довольно констатировал он.

– Я не сомневалась, – весело хихикнула Гиневра.

Она сидела на постели в спущенной ночной сорочке, закинув тяжелую копну волос на плечо и вытянув ноги. Северус тщательно обрабатывал ее спину, что неизменно веселило ее. Она утверждала, будто ей щекотно, смеялась и забавно шевелила пальцами на ногах. Северуса время от времени самого распирал смех – Гиневра умела смеяться заразительно, как никто другой. Но он сохранял суровость, ибо все еще был зол на ее опрометчивое поведение у Беллов. Ладно, зол-то уже не был – куда злиться, когда она так заливается, – но поступок все равно глупый.