Водитель не обманул. Еще не было и одиннадцати, как мы уже выруливали на улицу дю Бак.

Сен-Тома-д’Акэн. Самое сердце Парижа. Шикарное место. Аристократический район, где расположены министерства, роскошные отели, богатые дома из обтесанного серого камня, все как один под иссиня-черной грифельной черепицей.

Через пару шагов я оказался на улице Гренель, позвонил у тяжелых ворот под каменной аркой, а когда мне открыли, показал свой паспорт. Консьерж впустил меня, и я очутился во внутреннем дворике: мощеный двор в форме каре, как в монастырях, много зелени и цветов, по краям растут невысокие сливы и лавровые кусты, в середине – фонтан, окаймленный каменной оградой, что придавало всему пространству вид тосканского сада. Негромкий звук колокола призвал к смене занятий. Двор наполнился лицеистками в темно-синих плиссированных юбочках и в пиджачках с вышитой на лацкане эмблемой. Они не спеша пересекали двор парами или небольшими группами. Плеск водяных струй в фонтане, шум листвы, тихие разговоры девушек в одинаковой униформе переносили случайного посетителя далеко от Парижа, в Италию 50-х годов, в Акс-ан-Прованс или в далекий английский колледж.

На какое-то время я вдруг представил себе двор моей школы. Лицей Сальвадора Альенде в Эссоне. Начало 90-х годов, за тысячу лье от этого райского уголка. В бетонном загоне две тысячи школьников. Насилие, наркотики, пыль, теснота. Преподы жмутся по углам, стараясь держаться подальше от шума и гама школьной перемены. Редкие приличные ученики, над которыми в лучшем случае издевались, в худшем – поколачивали. Другая планета. Другой мир. Мир грязный и неуютный, из которого я сбежал, как только начал писать рассказы.

Я потер глаза, чтобы прогнать неприятные воспоминания, и обратился к садовнику, который поблизости поливал из шланга разросшиеся кусты шалфея. В ответ получил:

– Где найти директора? О, это просто! Мадам Блондель. Вон она! Видите? Рядом с аркой.

Клотильда Блондель… Кажется, я видел это имя на сайте. Я поблагодарил садовника и направился к директрисе. Это была та самая женщина, которую я заметил на классной фотографии, найденной в квартире у Анны. Невысокого роста, худенькая, лет пятидесяти, в легком твидовом костюме и в обтягивающей трикотажной кофточке терракотового цвета. Клотильда Блондель в самом деле была блондинкой, изящной и будто светящейся изнутри, нечто среднее между Гретой Гарбо и Дельфин Сейриг. Она стояла, купаясь в золотых лучах летнего солнца, невесомая, словно небесное создание.

Ее рука лежала на плече ученицы, они о чем-то тихо беседовали. Я не стал прерывать их разговор и замедлил шаг, чтобы лучше к ней присмотреться. Тонкие черты лица без признаков возраста, природная грация и ни капли надменности. Ей было самое место в этом саду, как раз между статуями Пресвятой Девы и святой Сесили. От нее исходила какая-то поистине материнская теплота, надежность и спокойная уверенность. Девочка, с которой она вела беседу, говорила тихим грудным голосом, глотая слова. Как только они закончили, я подошел, чтобы представиться.

– Добрый день, мадам. Меня зовут…

В ее изумрудных глазах вспыхнула искорка.

– Я прекрасно знаю, кто вы, Рафаэль Бартелеми.

Для меня это стало так неожиданно, что я смутился. Она продолжала:

– Во-первых, потому, что я читала ваши книги, а главное, потому, что Анна вот уже полгода только о вас и говорит.

Я старался не показывать виду, что шокирован. Мое замешательство, казалось, забавляло Клотильду Блондель. Вблизи она меня еще больше интриговала. Точеный профиль, духи с ароматом лилии, золотистая прядь волос на высоких скулах.

– Мадам Блондель, как давно вы видели Анну в последний раз?

– Мы с ней обедали вместе на той неделе. Как обычно, во вторник.

Я вздрогнул. С тех пор, как мы знакомы, Анна всегда говорила, что по вторникам занимается в спортзале. Но я уже ни в чем не был уверен…

Клотильда заметила мое недоумение.

– Рафаэль, вы ведь пришли сюда сегодня, так как знаете, кто я. Не правда ли?

– Не совсем так. Я здесь, потому что беспокоюсь за Анну. – Я протянул ей фотографию в пластиковом файле. – Вот эта фотография помогла мне добраться до вас.

– Где вы ее нашли?

– В квартире, где живет Анна. Должно быть, она для нее что-то значит, так как это единственная фотография, которую она хранит.

Она взглянула на меня с негодованием.

– Вы копались в ее вещах без разрешения?

– Позвольте, я вам объясню…

В двух словах я рассказал директрисе об исчезновении Анны, правда, не вдаваясь в подробности о причине нашей размолвки. Она выслушала меня с равнодушно-холодным видом.

– Если я правильно поняла, вы поссорились с вашей невестой, и она вернулась в Париж одна, чтобы проучить вас. Надеюсь, по крайней мере, что после этого вы поняли, какую глупость совершили.

Я не был готов к такому повороту событий.

– Мне кажется, вы должны понять, что ситуация гораздо серьезнее. Мое присутствие здесь доказывает, что дело не просто в банальной семейной ссоре. Все гораздо страшнее.

– Учтите на будущее – я настоятельно вам советую больше не шарить в ее вещах. Я хорошо знаю Анну и уверяю вас: она, мягко говоря, такое не одобряет.

Куда исчез мягкий голос и плавные интонации?! Клотильда Блондель чеканила слова жестко, отрывисто.

– Но я уверен, что у меня были веские основания так поступить.

Икры в глазах ее потухли, взгляд потемнел.

– Возьмите вашу фотографию и уходите!

Она повернулась ко мне спиной, но я настаивал:

– Подождите, мне хотелось поговорить с вами о другой фотографии…

Она уже удалялась, поэтому мне пришлось повысить голос, чтобы она услышала мой последний вопрос:

– Мадам Блондель, Анна показывала вам фото с тремя обгоревшими телами?

Несколько лицеисток, проходящих случайно мимо, обернулись, услышав мой голос. Директриса застыла на месте, потом повернулась ко мне.

– Я думаю, нам лучше подняться ко мне в кабинет.

Восьмой округ Парижа.

Карадек включил поворотник, опустил солнцезащитный экран и припарковал машину на платной стоянке на площади Сен-Филипп-дю-Руль.

Магазин Спонтини занимал весь первый этаж дома на углу улицы Боэти и проспекта Франклина Рузвельта. Шоколадные жалюзи закрывали половину стеклянной витрины, над ними – золотистые ламбрекены. В витрине выставлены хлеб в широком ассортименте, булочки и изысканная венская выпечка. Марк открыл дверь и вошел. Продавщицы готовились к наплыву посетителей, которые в этом деловом квартале часто заходили сюда в обеденный перерыв, расставляли на прилавках сэндвичи, салаты в вакуумной упаковке, тарталетки с овощами и мясом. У Марка при виде этих яств разыгрался аппетит. Утром ему пришлось отложить свой завтрак, когда к нему неожиданно заявился Рафаэль, так что со вчерашнего вечера он ничего не ел. Карадек заказал у девушки сэндвич с пармской ветчиной и спросил, где найти хозяина, Мануэля Спонтини. Она кивком головы указала ему на бистро, расположенное на противоположенной стороне улицы.

На открытой террасе заведения, без пиджака, в одной рубашке, сидел перед кружкой пива Спонтини и листал «Экип». Сигарилла в зубах, темные очки на носу, густые бакенбарды и лохматая шевелюра придавали ему диковатый вид. Булочник был похож на Жана Янна из фильмов Шаброля или Пьяла.

– Месье Спонтини? Мы можем с вами поговорить пару минут?

Карадек застал его врасплох, решительно сел напротив, положив локти на стол, как будто приглашая помериться силой в армрестлинг.

– Но… черт побери, кто вы такой? – рявкнул булочник, инстинктивно отпрянув.

– Капитан Карадек, следственный отдел. Веду расследование по поводу исчезновения Анны Бекер.

– Не знаю такую.

Марк невозмутимо сунул ему под нос фотографию Анны на экране своего мобильника.

– В первый раз вижу.

– Советую тебе посмотреть повнимательней.

Булочник вздохнул и нехотя наклонился поближе к экрану.