- Как насчёт секса на палубе, как только все лягут? - с заговорщической улыбкой поинтересовался мой брат, вынимая руку из моего белья и укладывая ладони на мои бёдра.
- Обалдел что ли?! - вспыхнул я, пихнув Виктора под рёбра и насупившись - щёки и уши горели нестерпимым жаром, как и плоть.
Всё же, несмотря на бесшабашность предложения и его полную незаконность, я почувствовал прилив возбуждения, а, заметив на губах брата довольную ухмылку, вылетел из его объятий и бросился в каюту. Вампир припустил за мной, довольно порыкивая, точно настигающий добычу леопард. Ввалившись в каюту, мы тут же впились друг другу в губы, точно снова давно не виделись. Мне было всё мало и мало, сердце тоскливо ныло в груди, даже когда он ласкал меня - хотелось теснее жаться к нему и шептать его имя.
Ладони брата обжигающим огнём скользили по спине, бёдрам, заставляя меня прогибаться в спине и приподниматься на цыпочки. Он чуть отдалялся, отчего я разочарованно стонал и тянулся к его губам, точно к своему единственному спасению. Высвободившись из одежды, я принялся буквально срывать с него рубашку и плащ, затем припадая губами к его крепкой груди, слушая довольные вздохи брата. Подхватив меня под ляжки, пока я обнимал его у шеи, он уложил мои ноги себе на бёдра, а затем прижал к стене, принимаясь мучить мою шею поцелуями и укусами. Через несколько мгновений возни с брюками, он принялся вталкиваться в меня, довольно порыкивая и постанывая. Нетерпеливо толкнувшись бёдрами навстречу и насадившись на него, я почувствовал, как внутри разгорается самый настоящий пожар - мужчина прокусил кожу на моей шее. А с укусом вампир вводит в тело жертвы сильнейший афродизиак, и я в тот миг получил полную дозу. Тело разрывалось от желания и удовольствия, каждое прикосновение - даже незаметное вырывало из груди стоны и вздохи, крики же мне с трудом удавалось сдерживать - чтобы не смущать своих соседей и не мешать им отдыхать.
Он вновь был груб и нежен одновременно, ладони его успевали оказываться буквально везде на моём теле - пару раз мне даже казалось, что его пальцы касаются чувствительных пальцев ног. Хриплое дыхание брата обжигало кожу возле уха и дарило неземное удовольствия, заставляя каждый раз пытаться подстроиться под его ритм. Я елозил спиной по стене под его мощными толчками и впивался ногтями в его спину, забываясь.
- Ну ты и дурак, Льюис, - вздохнул Павший, и в какой-то миг мне даже показалось, что я увидел расплывчатый силуэт на кровати - но лишь на миг, а затем вампир вновь укусил меня, и я потерял всякий контакт с реальностью - остались лишь безумное удовольствие и страсть, превратившие меня в одну сплошную эрогенную зону.
Но стоило мне кончить, как брат уселся на кровать, а меня снял со своей плоти, но усадил у себя между ног, утыкая лицом в член и ничего не говоря - он с трудом дышал и довольно посмеивался. Капли испарины появились на его крепком теле, а плоть чуть подрагивала от возбуждения, на головке, самой щёлочке, замерла капля смазки. Теряя разум, я принялся погружать его плоть в рот, помогая себе рукой и чувствуя себя отчего-то последней блядью, но и это сейчас доставляло безумное удовольствие. В его резких движениях, когда он подавался бёдрами мне навстречу и запутывался пальцами в моих волосах, чувствовалась даже некоторая злоба, словно я провинился перед ним во всех существующих грехах всех религий. Семя обильно излилось в мой рот, густое, горьковатое, но сплюнуть его мне мужчина не позволил, затыкая мой рот поцелуем и буквально заставляя проглотить, а затем заваливая на кровать.
Глаза его лихорадочно, странно блестели, губы изгибались в непривычной усмешке, заставляя смущаться и волноваться, недоверчиво глядеть на него. Но затем вновь всё растаяло в страсти и похоти мужчины.
Весь следующий день Виктор спал, а я бродил по кораблю и смотрел на бескрайний океан. В этот раз он действительно был тихим, но волны стучались о борт корабля, пенные гребни поднимались и опускались. Оперевшись на бортик, я смотрел вниз и представлял себе, как где-то в глубине плавают русалы и русалки, хранящие покой морей и океана от тёмных тритонов. И хотя тритонами привыкли считать и называть земноводных с “симпатичным” мордашками, у нас так же были такие существа. Отличались они от русалок лишь тем, что бездумно топили всех людей, которые казались им привлекательными. Русалы и тритоны вечно боролись между собой, хотя всегда были почти одним и тем же, с той лишь разницей, что тритоны имели на локтях, хвосте и спине перепончатые острые шипы, которые могли как прижиматься к телу создания, так и подниматься. Ядовитые и смертоносные, они были так же прекрасны, как их собратья и сёстры, а потому люди не уставали их путать. В одно из мгновений возле поверхности мелькнул длинный рыбий хвост с золотым отливом, и я вспомнил про пропавших на корабле людей. А если это один из тритонов, вышедших на поверхность и решивших полакомиться человечинкой? Я пригляделся внимательнее, ожидая, пока существо снова махнёт мне хвостом. Когда это произошло, и я не увидел шипов, то немного растерялся. Оглядевшись по сторонам и не заприметив никого вокруг, я свистнул, и на поверхности показалась симпатичная, бледная мордашка девушки с перепончатыми ушками, виднеющимися из-под мокрых светлых волос.
Я не знал русалочьего языка, но почему-то думал, что мы найдём общий язык, а потому, склонившись ниже, принялся жестикулировать, объясняясь на глухонемом языке и задавая вопрос про корабль. Девушка на миг задумалась, а затем стала с готовностью объясняться в ответ, рассказывая, что видела одного светлого на похожем корабле почти семь восходов назад. Сказала, что он был очень странным, но вполне прилично вёл себя. Когда я спросил, не знает ли она, не тритоны ли забрали людей с корабля, она лишь развела руками, растопырив пальчики, меж которыми протянулись слегка прозрачные перепонки. Помахав мне рукой, русалка взмахнула напоследок хвостом и ушла в глубины вод. “Видимо, они охраняют этот путь, - пронеслось в моей голове, и я задумчиво прикусил губу, подперев подбородок рукой”. Ещё несколько месяцев назад, если бы мне сказали про встречу с русалкой и то, что я буду спокойно с ней общаться, я бы махнул рукой, а теперь это казалось для меня обыденностью - словно я этим уже занимался и просто повторял свою рутинную работу.
К вечеру меня сморил сон, и я вернулся в кровать к брату, который спал, как убитый, а я не противился - ему нужно было восстанавливаться после всех бесконечных потрахулек, да сражений. Впрочем, даже когда я проснулся утром, он спал. А впереди, когда я вышел на палубу, засиял Анкоридж, и я вернулся будить его, который долго ворчал на меня, а затем с ласковой улыбкой коснулся своими губами моих, приветствуя и лаская. Чуть мурлыкнув, я слегка сжал его член, сквозь ткань белья, а затем проворно выскользнул из объятий. Переодевшись и схватив свой рюкзак, я снова вышел на палубу, оглядываясь кругом и всё равно чувствуя, как здесь холодно и неприятно. Температура явно едва переваливала за шесть градусов, но я надеялся, что ближе к полудню станет теплее. И я не ошибся.
После того, как мы с Виктором позавтракали и прогулялись по городу, прижимаясь друг к другу и издеваясь над стуком зубов, температура поднялась аж до семнадцати градусов, а потому мне стало легче, но толстовку я так и не снял. Голос же Павшего с каждым днём становился всё громче, и он всё настойчивей шептал мне на ухо всякие гадости про Виктора и подталкивал на то, чтобы я поскорее свернул ему шею. Списывая это всё на ревность, я терял драгоценные часы и минуты. Ночью я и вовсе не вылезал из-под одеяла, прижимаясь к брату и подсовывая ладони ему под бок, а ступни грея между его бёдер, на что он фыркал и поругивался, называя меня лягушонком. Мне казалось, что это путешествие компенсирует все те годы, что я сидел дома и редко выбирался с матерью и Джинджером на озеро Тахо.
На утро же, поймав мужчину-таксиста, Виктор усадил меня, сонного, вместе с тёплым фастфудом на заднее сидение, а сам уселся рядом с водителем. Я рассчитывал ещё немного побыть рядом с братом в расслабленной обстановке и погулять по прекрасному Анкориджу, но тот всё подгонял меня и подгонял. Я же сердился на него - тёмные до сих пор не объявились, а значит, мы можем жить спокойно до самого их появления. Но он лишь качал головой и вздыхал, с сочувствием говоря, что и сам был бы не против ещё ненадолго задержаться со мной в одной кровати.
