– Как долго будет идти подготовка? – закончив обходить основу портала, поинтересовался я у Сайруса, не находя в себе силы оторвать взгляд от стройной, упорядоченной работы.
– Ещё пара часов, и можно будет приступать к основному, – потёр друг о друга ладони маг и откланялся, принимаясь ругать незнакомую мне девушку, которая опрокинула курильницу.
– Идеально, да? – тихо прошептал Аэлирн, и мне было необязательно смотреть на него, чтобы понять, о чём он говорит.
Маги знали своё дело, но не потому, что они могли видеть суть своей силы. Они чувствовали потоки магии, знали, как её направить, но лишь благодаря опыту и долгому обучению, благодаря рассказам более старших магов и их записям. С точки зрения Павшего это была больше интуитивная работа, на которую они зачем-то тратят слишком много сил, как неразумные дети, которые пока не понимают, что легче перевернуть тяжёлую вещь с помощью рычага. Но когда они собираются вместе, мощь их возрастает, понимание проблемы становится глубже, обширней, они действуют слажено, и на создание огненного шара они тратят во много раз меньше, чем один опытный и талантливый маг. Дело в том, что магическая энергия, которой они пропитаны, начинает переплетаться, таким образом сближая их и создавая подобие коллективного разума. Конечно, это не оно, но куда проще оттолкнуться от этого понятия. Как я уже упоминал ранее, десять чародеев вместе могут создать переправу через реку. Не то чтобы один созидатель не справился бы с задачей: во-первых, он вполне может умереть от недостатка сил, а во-вторых, их может не хватить даже на то, чтобы мост стал хоть немного материальным материальным. Нет, теоретически достаточно сильный чародей может справиться и в одиночку, и выжить, но теория всегда отличается от практики. Когда они занимаются целительством, они не просто заставляют раны срастись, но находят контакт с силами раненого, с его аурой, и работают уже с ними. Если вы порвёте одежду, то у вас будет два варианта – либо положить заплатку, грубую и заметную, либо аккуратно зашить. Вот и они зашивают, но без начального образца ни там, ни там не справиться. А так, работая вместе, маги соединяют собственные ауры, хотя сами о том, вероятно, даже не подозревают. Но я видел, как лучилось пространство, сплетённое, упорядоченное, гармоничное. И я сам был частью этой сети. Сейчас они создавали самый настоящий магический шедевр, и я подозревал, что это станет истинным переворотом в магии всех ветвей – что созидательной, что боевой и прочих, каких наверняка великое множество, не говоря уже о колдунах Тёмных. И хотя я понимал, насколько опасным может стать искусство создания стабильных порталов, сейчас именно они могли помочь нам выиграть войну, без грубой силы, которой у нас и без того не было.
– А ещё говорят, что на воду и огонь можно смотреть вечно, – после долгого молчания фыркнул я и заставил себя отвернуться, отправиться прочь из лаборатории, чтобы не тратить время зря. – Идём Аэлирн, у нас ещё будет шанс на это полюбоваться.
– Можно я останусь здесь? – внезапно поинтересовался мой муж, и я замер, обернулся к нему.
Мужчина даже не смотрел в мою сторону, выглядел очарованным, как ребёнок, который в первый раз увидел нарядную рождественскую ёлку, искристую гирлянду и кучу подарков. Поняв, что вырывать его отсюда будет сущим кощунством, я махнул рукой и молча продолжил свой путь. В конце концов, здесь я мог справиться сам, и более того, было бы лучше делать это без вмешательства другого Павшего. Тем более, искренне заботящегося обо мне.
Кузня располагалась на том же уровне, что и лаборатория магов, вероятно по тем же причинам. Ещё за сто шагов до спуска в кузницу, я расслышал стук молотов, стало намного жарче, чем всего пару мгновений назад, и я со вздохом приготовился к неприятным мгновениям. Даже несмотря на собственную теплокровность и не северное происхождение, жару я никогда не любил, а потому чувствовал себя так, словно спускался в самое сердце ада. У дверей я уже взмок, как мышь, и готов был расплавиться, однако дело есть дело, и потому, нашептав простенькое заклятье, оградив себя прохладным куполом, зашёл внутрь. Жарко полыхали огни тут и там, и если бы я не был готов к подобному, то подумал бы, что начался пожар. А какой шум здесь стоял! Мастера перешучивались, орали друг на друга, стучали молотами. Несмотря на то, что здесь было не больше двух дюжин кузнецов и их маленьких помощников, у меня сложилось впечатление, будто я попал на базар где-то на берегу моря. Привыкнув к прыгающему свету и резким движениям, я всё же сделал ещё несколько шагов внутрь. Цепи, меха, инструменты, наковальни, тигли, горнила, молоты – и всё это великолепие молчало. Несколько дней назад, сразу после своего пробуждения, я потряс Лаирендила, чтобы он мне ответил, где находится моя дорогая Саиль, и рыцарь, хлопнув себя по лбу, немедленно отдал мне моё оружие. Как она пела, как сияла она в моих руках, и я был отчего-то уверен – она ждала меня и была рада нашей встрече не меньше моего, даже несмотря на все те изменения, что я претерпел. Надо полагать, признание такого меча стоит не мало и кое о чём говорит. И всё то время, что маги готовились к наведению портала, я провёл в тяжких тренировках, заставляя своё тело вспомнить всё, что оно когда-либо знало, выучить то, что прежде не ведало. Сложность этих тренировок заключалась не в том, что мышцы не справлялись с тяжестью меча или у меня не хватало координации. Эрик (о, Куарт, как давно это было!) вбил мне в голову: никогда не тренируйся один, иначе закрепишь собственные ошибки. И вот на этом пункте и начинались проблемы. Обычные мечи Саиль разрушала за один-два удара, а если я подпитывал её своими силами, то лучше было не становиться на моём пути даже в тяжёлом доспехе. А я желал привыкнуть к своему клинку, узнать, на что он способен, но желательно – не посреди сражения. Соответственно, сперва, я прошерстил всех оставшихся мечников по вопросу, есть ли в крепости оружие, которое могло бы выдержать натиск Саиль, и был крайне разочарован отрицательным ответом. Не то что бы я жаловался, но чужой меч не желал меня слушаться больше трёх часов, а за это время я стёр руки в кровь и потянул плечо! К тому же, он был совершенно безмолвным, с абсолютным отсутствием памяти. В общем, мы с ним так и не договорились.
Собственно, это была одна из причин, почему я решил зайти в кузницу. Если Джинджер не глуп, то он сделает так, чтобы у его воинов было достойное оружие, а сам он, скорее всего, теперь не выпускает из рук отцовский меч. «Хороший клинок, сильный, – со вздохом подумал я, глядя на то, как в тигле плавится металл. – Но даже ему не по зубам Саиль.» Отвернувшись от сосуда, я побрёл вглубь кузницы, приглядываясь к инструментам и стараясь услышать их хоть на единое мгновение, завидуя чёрной завистью мужу, который сейчас любовался созданием шедевра этой эпохи. Однако наблюдения мои увенчались успехом – более старые инструменты кузнецов, оказываясь в руках своих хозяев, начинали тихо, едва различимо звенеть, а в общем рёве пламени, мастеров и молотов это легко было упустить, если не прислушиваться. Аэлирн, конечно, отчитывал меня за излишнее любопытство, но ведь это он учил меня приглядываться к аурам и читать по ним прошлое! Да, я тогда ещё чуть собственные внутренности не выблевал в тёмном переулке. А теперь, когда я мог заниматься этим без особого риска для жизни, не тратя слишком много сил, как я мог отказать себе в подобном удовольствии? Тем более, что некоторые вещи сами бросались в глаза. Это была не единственная причина, почему я больше внимания уделял инструментам, чем тем, кто находился в кузнице. Боги мои, да здесь почти на каждом шагу были полуголые мужики, взмокшие и мускулистые! Не то что бы я страдал особой легкомысленностью и прыгал на всех подряд, но подобное зрелище не могло оставить меня равнодушным.
– А, вот и ты, наконец.
Старый Эйлерт напоминал своим могучим телосложением медведя, однако был куда как более добродушным и даже улыбчивым. Он был так высок, что мне приходилось запрокидывать назад голову, чтобы разглядеть его лицо, и при этом я не чувствовал себя неуютно. Наоборот – мне было спокойно. Этот оборотень в прошлом был хорошим воином, насколько я знал по рассказам и книгам, но в одной из битв с Тёмными, ему оторвали левую руку почти до самого плеча, и с тех пор на поле битвы путь ему был заказан, ввиду того, что сам он был из числа меньшинства – левшой. Однако он не отчаялся и с помощью магов соорудил себе нечто вроде протеза. Не подвижный и страшный, как моя жизнь, однако же, с его помощью он вполне мог ковать оружие и доспехи, и, надо сказать, весьма преуспел в этом деле. Когда я впервые его увидел, здорово перепугался и удивился, но сейчас даже был рад видеть этого здорового дядьку. И конечно же меня к нему располагало его искреннее наплевательское отношение на титулы – меня Эйлерт звал на «ты» и частенько употреблял слово «сынок», а я ничего против этого не имел, хотя бы потому что это было лучше, чем дрожащее раболепие. Руку я ему в этот раз всё же жать не стал – после тренировок ладони всё ещё были покрыты кровавой коркой, да и он вполне мог сломать мои пальцы своей лапой. А мне они, как ни странно, были ещё нужны для тонкого колдовства и вообще, дороги, как память.
