Будучи не самым сильным магом, я пользовался тем, что было под рукой, включая элементарные уловки Павшего. Украсть немного сил у людей подобно боевому магу, вложить кусочек собственной души, как то делают чародеи, а затем отдать это тому, что уже есть. Казалось бы, я всё равно должен разом истончиться, сойти с ума и мгновенно умереть, ведь природу не обманешь, не обманешь существующий порядок. Но я, кажется, уже обманул смерть, так почему я не могу соврать скалам и деревьям о том, что отдаю силы им?
– Эмиэр, ты сумасшедший, – вместо благодарностей и пожеланий доброго утра с ходу сообщил мне Валенсио, надвигаясь на меня с неумолимостью пустынной бури. – Ты мог погибнуть.
– Знаю. Вино обладает весьма полезными свойствами. Хочешь немного? Полезно для лёгких, – улыбнулся я встрёпанному эльфу и протянул свой ополовиненный бокал. – Ах да, не забудь позавтракать. Многие уже собрались снаружи и ждут моих указаний. И я надеюсь, даже уповаю, на то, что ты за семь лет накопил достаточно сил.
– Ты чем меня слушаешь, маг-недоучка? – взбеленился мужчина, вскинув руки и тут же зло уставившись на меня с таким обвинением, как если бы я вдруг сделал нечто в высшей мере неприличное и сам того не заметил. – Пусть маги немедленно проверят тебя, Эмиэр. Если ты израсходовал больше, чем мог,..
– То я бы уже был мёртв. Прошу тебя, Валенсио, я не маленький мальчик, перестань меня поучать. Серьёзно, мне уже тошно от такого отношения. Если ты действительно хочешь вернуться в Беатор, позавтракай и присоединись к остальным снаружи. Тебе полезно подышать свежим воздухом, а мне – немного подумать и выпить ещё бокал вина. И если ты немедленно не выполнишь прямой королевский указ, то я буду вынужден натравить на тебя Аэлирна, когда он вернётся.
Выпалив что-то гневное на древнем эльфийском наречии, мужчина вновь воздел к потолку руки и торопливо вышел вон, не мало насмешив меня своей прыгучей походкой – как будто мячик бросили.
Возможно, будь у нас чуть больше времени, не съедай меня изнутри нетерпение и жажда мести, я бы с удовольствием поговорил с ним, успокоил, обнял, но пока ситуация складывалась отнюдь не в нашу пользу. И даже прекрасное вино теперь было на вкус, как старый, мокрый пепел. Так часто бывает с Павшими: то чувствуешь, то нет. И никогда не знаешь, какими красками для тебя окрасится мир, какую вуаль накинет на себя. Невольно скривив губы, я поднялся с кресла и подошёл к одному из узких окон. Если бы не потребность их всех в свете, я бы не стал создавать такую явную брешь в защите крепости. Но прагматизм, который желал захватить надо мной власть, был здорово озадачен тем, что и мне захотелось расслабиться, насладиться видом. Окончательно разогнать тьму Первозданного леса не смогла бы и сотня Павших, но в том и не было надобности: лишь приукрасить её, немного приподнять непроглядную, мрачную завесу. Воспоминания и знания прошлой жизни, некогда родного мира, подкинули мне любопытную идею, как не тратить чересчур много сил, как своих, так и чужих на то, чтобы осветить эти места. Мне-то надобности в том не было, но вот мои преданные подданные страдали от одного только упоминания о магических пульсарах. Когда я лишь учился, листал энциклопедии сотнями, мне попалось на глаза одно любопытное растение, хотя теперь это было не совсем оно, поскольку исходного образца у меня просто-напросто не было, но на безрыбье и рак рыба. И всё же, на мой взгляд, лучше светящийся мох, более или менее похожий на оригинал, чем подобие фонарей, коих в людском мире было великое множество. Мох покрывал деревья и камни этих мест задолго до моего рождения, а потому слегка исказить его структуру оказалось сложнее, чем я мог себе представить. С одной стороны, он, конечно, однолетний, а с другой – тогда, сколько же поколений этой гадости здесь сменилось? Это как очень сильно ускорить эволюцию, но не в случайном направлении, а строго определённом. Будь у меня научный интерес, я бы, безусловно, сохранил образцы прежнего мха и сравнил с нынешним, чтобы выявить, что именно заставляет его излучать слабый, мутный свет. На деле мне пришлось выполнить не простую задачу – ощутить солнечный свет, его отголоски и переливы за лесным покровом, а затем передать ближайшей нужной единице. Это как пытаться написать с помощью лупы и света слово на самой кромке воды. Но и на этом моё веселье не заканчивалось, потому как одного светящегося кусочка было, мягко говоря, маловато, а потому пришлось «научить» природу тому, что я сделал.
Наверное, проще будет сказать, что мох вокруг замка теперь служил источником света, а подробности вам знать необязательно. Обладай я такими знаниями и способностями во времена своей коронации, наверняка бы сошёл с ума и пытался объяснить каждому встречному-поперечному, каково это. Но все те силы, что я потратил, преображая территорию,.. они были потрачены не зря. Теперь вокруг каждого дерева и камня клубилось призрачное зыбкое золотисто-зелёное свечение, пронизанное густым туманом, что поднимался от влажной земли. Светлые выглядели смутными тенями, дрожащими на ветру силуэтами ветвей, лица их стали ещё бледнее, но различить их я теперь уже не мог. До меня долетали удивлённые смешки, вздохи, шепотки – точно погибшие в этом лесу потеряли покой и теперь сновали повсюду, навевая страх и холод. И вместе с тем меня беспокоило совершенно другое: нужно выйти к ним и направить. Прежде мне не приходилось «толкать» вдохновляющую речь или высказывать план действий перед таким безумным количеством народа. И внутри меня зрело, прорезаясь, постыдное желание сбежать к подземной реке и остаться там до появления Аэлирна, чтобы затем собрать остатки Совета и сделать, как прежде. «Глупо, – сам себя отчитал я, допивая вино и отставляя прочь бокал, медленно направляясь к выходу. – Эти индюки семь лет занимались непонятно чем, едва не все погибли. Стоит ли после такого возлагать на них большие надежды?» И вместе с тем пришло осознание – речь не нужна. Что мне им говорить? «Мы побьём Тёмных»? Не факт. «Джинджер поплатится»? Многие даже в лицо его не видели, это им ничего не скажет.
Чтобы посвящать всех в план, он должен быть единым, не разбитым на мелкие кусочки, и кроме прочего, я должен им всем доверять. А такой роскошью, как доверие, я не располагал. Именно поэтому, выйдя в полумрак леса, я принялся неторопливо обходить их всех, беспардонно влезая в душу и голову каждого, выдавая распоряжения. Одни отправились в обновлённую кузницу, брались за переплавку и перековку громоздких мечей в стилеты и кинжалы. Конечно, я не заставлял рыцарей расставаться со своим прекрасным именным оружием и имуществом, однако же, местные кузнецы успели выковать приличное количество абсолютно бесполезного оружия. Надо было видеть лица мастеров, когда я с небрежным видом велел перековать «эту груду металлолома». Столько возмущения, изумления, гнева и страдания разом я ещё не видел, но им следовало привыкнуть к мысли, что Король Эмиэр, может и прекрасен, и светел, однако войну нужно выиграть. И коль скоро единственный правитель сменил Совет, то его и следует слушать, даже если он и говорит абсолютно жуткие вещи. Ребятню, которая ещё крови не видела и в пупок мне дышала, я припряг на помощь другим – собирать хворост, грибы, ягоды, помогать с готовкой. И, в общем, спрятал за стены так, чтобы и помощь приносили, и под ногами не путались, и по потолку не ходили от скуки. Лучникам я, покамест, дал распоряжение заниматься теми же делами, какими и занимались до моего появления – охотой и охраной периметра. Конечно, было бы интересно и хорошо взять нескольких для «партизанской деятельности», но я решил отложить это безумие на крайний случай. На мой скромный взгляд они были пригодны, чтобы действовать извне, в то время как я планировал действовать изнутри, а там им не развернуться. Маги и алхимики были теперь заняты изготовлением и составлением горящих, взрывающихся смесей и бомб. А вот остальные, не считая Совета, Лаирендила и моей «личной гвардии» были отправлены на разведку и мобилизацию Светлых за пределами первозданного леса.
