Сперва Валенсио хотел возразить, но острая боль в груди заставила его сложиться пополам, цепляясь за Лаирендила и пытаясь увидеть хоть что-то, вдохнуть побольше воздуха, и рыцарь поддержал его, прижал к своей груди, подняв на руки. Говорить ничего и не пришлось — он просто отправился обратно, быстро и без малейших промедлений, пытаясь углядеть тусклые огоньки над входом в подземный городок. Позади уже остались охранные посты, значительно увеличившиеся после прилёта ворона, и это вселяло некоторую уверенность в то, что теперь всё пойдёт, как надо, всё вернётся на круги своя, и даже тень улыбки появилась на бледных губах Лаирендила. Особенно его успокаивал тёплый Советник, расслабившийся на руках и переставший безостановочно кашлять и хрипеть. Не беспокоили и высокие деревья, и духота, и бесконечная тьма, ничто не могло теперь пошатнуть уверенность Лаирендила. Кроме фигуры, что он увидел возле входа в городок. Сперва он узнал в тусклом свете пульсаров собственный старый плащ, затем разглядел седые пряди и невольно встал, как вкопанный. Судя по тому, как зашевелился Валенсио, он тоже увидел фигуру, а затем спрыгнул с рук рыцаря и медленно двинулся вперёд, прижимая ладонь к груди. Существо отклеилось от стены и, придерживая плащ, двинулось навстречу, рыжий последовал к ним, не веря собственным глазам, он не был уверен, что перед ним тот самый Король, венец которого он принёс в Беатор. Не был уверен, что этот полноценный мужчина с тоскливой, понимающей улыбкой на губах — Эмиэр. Он двигался совершенно иначе, выглядел совершенно иначе, воспринимался и чувствовался совершенно иначе. Но он подошёл к Валенсио и обнял его, мягко и осторожно, так, как Лаирендил не мог себе позволить: запустил бледные пальцы в Тёмные волосы, уткнулся носом в макушку, притягивая к себе за талию. Рыжий эльф слышал сдавленные рыдания регента, слышал, как он проклинал Льюиса и бил его по спине ладонями, видел, как он кусал его и снова принимался рыдать, содрогаясь.
- Всё, всё, тише, - тихо шептал Король, поглаживая мужчину по спине и позволяя бить себя, кусать, позволяя выплеснуть всю злость и горе, что Валенсио сдерживал в себе все эти долгие семь с половиной лет. - Всё исправится, я обещаю.
Когда же наконец Валенсио оторвался от Эмиэра, тот улыбнулся Лаирендилу, со сдержанным кивком пожал ему руку и повёл плечами, указывая на плащ:
- Ничего? Моя одежда от двух перевоплощений совершенно истрепалась.
Рыцарь выдохнул с облегчением и рассмеялся, приложив руки к лицу — в этом был весь Король. Сперва делать невозможное, а затем с робкой улыбкой извиняться за незаметные мелочи. Лаирендил полагал, что увидит обезумевшее от жажды крови Тёмное создание, что им придётся убить его, чтобы выжить, что после этого ни о каких Светлых и речи не будет, но вот он здесь, улыбается и кутается в чужой плащ, как если бы не был спасением для многих. Когда же наконец рыжий отсмеялся, они направились вглубь городка, Валенсио не переставал расспрашивать Короля, а тот сдержано отвечал, пояснял. К ним навстречу выбежал тот, кто когда-то впервые провёл Льюиса в Залу Совета — рыжий эльф Тирон.
- Господин Лаирендир, ворон украл ва… ва… Ваше Величество!
- Здравствуй, - кивнул Эмиэр, точно ничего необычного не происходило. - Беги вперёд, оповести остальных. У нас очень много работы на сегодня. И да… может, у кого найдётся для меня одежда?
Перепуганный и ошалевший эльф только и смог, что кивнуть, а затем кинуться вперёд по тёмным коридорам, крича во всё горло: «Король вернулся!»
Когда останемся мы вдвоем,
Меня не уверить в спасенье твое,
Но на два голоса мы пропоем отходную тебе.
Узнай меня по сиянью глаз,
Ведь ты меня убивал не раз,
Но только время вновь сводит нас в моей ворожбе.
Комментарий к Regele a revenit!
*Regele a revenit! (рум.) - Король вернулся!
========== Старая кровь ==========
В этих переходах всегда было темно. Частично в этом были виноваты растущие в большом количестве деревья у стен, отчасти – плотные шторы, впрочем, почти всегда подобранные и распахнутые. Но даже в самые ясные зимние дни здесь царит вкрадчивая полумгла, переливчатая, шёлковая, клубится под самыми высокими потолками. Даже идя со свечой в руках или же в сопровождении пульсара, всегда чувствуешь её близость, ведь её не изгнать из этих коридоров, не заставить покинуть стены неприступного замка. Здесь её любовница – тишина. Она крадёт звуки шагов и дыхания, забирает каждый скрип и шорох, укрывает в углах, где тьма гуще, а затем выпускает в абсолютное безмолвие ночи подобно призракам. Вероятно, это самое любимое их развлечение – смотреть, как вздрагивают быстро идущие по ступеням и узким переходам жители замка, как скалятся в ответ на шорохи и вглядываются в неподвижные пустые дверные проходы. Чувствовать их животный, инстинктивный страх перед сутью куда более необъяснимой, чем острые клыки во рту многих из них, чем умение зажечь на ладони огонь. Со временем все привыкают к плохому чувству юмора Лар-Карвен, но сперва замок вдоволь насладится страхами и дрожью, выпьет их до дна.
Джинджер не мог привыкнуть к этому до сих пор, хотя не сказать, чтобы он провёл в этом замке невероятное число лет. Нет, он не пробыл здесь и года, а потому каждый переход казался ему враждебным и наполненным шипением тысячи ядовитых змей. Вампир старался пройти по коридорам как можно быстрее, чтобы зайти, наконец, в тускло освещённую комнату, спрятаться от ужасов, что ему щедро подкидывала тьма, нашёптывала ему в уши таким нежным и ласковым голосом, который трудно разобрать и понять, но яд всё равно проникнет в душу. От этих неразборчивых шепотков трепетали огни свеч, а крупные мурашки вздымали кожу капельными бугорками, заставляли волосы вставать дыбом. В такие ночи, вроде этой, прелести темноты и тишины были особенно явными: как если бы девушка, только выйдя из воды, вдруг надевала шёлковое платье. Оно липнет к её влажному телу и очерчивает нежные, влекущие изгибы, её грудь и спину, её живот. И даже если ты не хочешь смотреть на эту прелестницу, она сама притянет твой взгляд, просто находясь рядом. И теперь Джинджер невольно поглядывал по сторонам, радуясь про себя, что его беспокойство более некому оценить, никто не посмеётся над принцем Тёмных, воровато пробирающимся по галереям, озираясь, точно перепуганный кролик. Всем было не до того. Наконец, на другом конце коридора показались смутные очертания приоткрытых арочных дверей. Из-за них лился неровный, тусклый свет, какой может дать только свеча. Не одна, это точно. Нетерпеливо и быстро постучав костяшками пальцев по двери, Мерт шагнул внутрь, даже не дожидаясь разрешения. Он знал, его ждут и уже достаточно долго, что могло бы навлечь беду на кого угодно, только не на него.
– Ты долго, Джинджер. Я не люблю считать часы, – прохладно и без особой нежности произнёс мужчина, что удобно расположился в медной ванне на изящных, но, несомненно, крепких ножках. По бокам её было по два кольца, чтобы слуги могли уносить и приносить без особых проблем. – Садись.
Чуть скривив губы от замечания, вампир кивнул и, закрыв за собой двери, присел в одно из кресел, выжидательно уставился на мужчину в бадье, которую можно было бы назвать произведением искусства. Толстые стенки ванной были испещрены искусными узорами, сама медь отполирована до блеска, но в таком малоосвещённом помещении это значило не много. Похоже, его собеседник не собирался вылезать из горячей воды и чувствовал себя вполне уютно, где бы то ни было. Смоляные волосы его липли к бледной, мокрой коже, не подобранные, как обычно, лентой или серебристым украшением. Да, Император определённо знал толк в уюте и том, как брать от жизни всё – его расслабленная поза так и кричала о его абсолютном спокойствии и уверенности в себе. И иногда Джинджер желал выглядеть точно так же, чтобы достаточно было взглянуть на расправленные расслабленные плечи, поглядеть в спокойные ледяные глаза и понять: перед тобой истинный повелитель. Возможно, проживи он столько же, сколько его отец, он бы, несомненно, начал походить на короля, но было в его образе что-то иное, что невозможно передать через гены или рассказы. Приходит само с бесконечным опытом и длинной жизнью. А жизнь Кристофера, безусловно, была долгой и яркой.
