- Ребята, такого ещё не было! Павший нам что-то решил предложить! - осклабился призрак перед Мертом. - Давайте же послушаем!

- Моё предложение таково: вы не трогаете меня и Аэлирна, - Эмиэр замолчал, позволяя призракам вдоволь нагоготаться и настучаться мечами, - а я в свою очередь буду приносить вам дары. Одного за другим: сперва Морнемира. Я оскоплю его, сдеру кожу с его рук и буду медленно отрывать их вам на усладу. Ведь это он привёл в этот мир очередного Павшего. Потом я убью Камиллу. О, это будет особо сладкий плод для вас. Вы ведь знаете? Она носит ребёнка. Сперва я лишу её этого дитя, не дам ей умереть, покуда не умрёт её долгожданное чадо. Я вырежу всё, что может дать ей возможность понести, а затем — вырву её лживый язык. И наконец, я убью Джинджера. - зрачки Эмиэра сузились до крохотных точек от невыносимой ярости, что клокотала в нём, завоёвывая всё новые уголки души, кровавый блеск прорезался сквозь нефрит его глаз, когда Элерион вздрогнул. - О, он удостоится самых сладких мук, на какие я только буду способен. Он будет смотреть, как рушится всё, что он когда-либо любил, как умирают все его доверенные лица, как рушится его великая Империя. Я буду загонять раскалённые серебряные иглы ему под кожу, снимать шматы мяса и ждать, когда он восстановится, чтобы повторить. Я буду тупым ножом отрезать его голову, чтобы он смотрел, как лежат в луже крови его дорогая жена и ребёнок.

Когда он закончил говорить, даже ветер перестал шуметь, снег перестал падать, тая вокруг Эмиэра. Мужчина мелко дрожал, сдерживая адскую боль в спине, что ломала кости, он сжимал зубы, не давая прорезаться клыкам. Он справился и сдержал свою ярость и жажду убивать, свою почти физическую потребность вырвать сердца из грудных клеток, а это было не просто. Совсем не просто. Ведь он видел, как мечется призрак перед ним, как делает самый сложный выбор — поддаться на уговоры Павшего и оставить его в покое, получить сладкие плоды мести, освободиться от Охоты или же кинуться на него прямо сейчас и убить, пока не поздно. Призраки шептались и поглядывали на Короля. Может ли это существо теперь достойно править Светлыми? Может ли это существо теперь править Светлыми справедливо? Может ли оно претендовать на венец Короля, когда в душе его клокочет жажда мести? Вперёд выехал мужчина, и Эмиэр всё же не сдержался и вздрогнул — даже так он мог быть уверен, что волосы и глаза этого существа абсолютно белы. Сам он был не молод, однако какая-то тайная сила так и наполняла его. И хотя Мерт скептично относился к легендам, сейчас был никогда уверен — это тот оборотень, что полторы тысячи лет назад, сражаясь за Светлых, погиб сам. Яков. Передёрнув плечами, Льюис с почтением поклонился ему.

- Можем ли мы быть уверены, что, выполнив всё это, ты не сорвёшься в бездну, не станешь Павшим окончательно? Ты — Король. А Король не может позволить себе такую слабость, такое безумие.

Некоторое время Эмиэр молчал, внимательно глядя на Якова, затем спокойно улыбнулся:

- Я предоставлю себя вам на суд. Если моя душа исказится окончательно, я позволю Дикой Охоте уничтожить себя. Если же я смогу исцелиться, приму правление, как и семь лет назад.

- Так тому и быть, - кивнул старый оборотень и развернул коня, более ничего не говоря Павшему.

Охота уходила, поднимая вьюгу и ветер, тишина вновь взорвалась их звуками: ржанием коней, звоном оружия и хохотом. Только один призрак стоял и глядел на Эмиэра, не веря, что тот сказал это. Не веря, что Яков одобрил безумную идею. Не попрощавшись, Элерион вскочил в седло и отправился догонять Охоту. Мужчина же внимательно глядел ему вслед, постепенно просыпаясь.

Реальность возвращалась неохотно: сперва Эмиэр почувствовал, как оглушительно и при том медленно бьётся его сердце, ударяя по слуху и венам на шее, сосудам на висках; затем дыхание начало поднимать грудь, с таким трудом, будто всё это время Король лежал бездыханным; а после его слуха коснулись чужие голоса. Спокойные, наполненные какой-то тоской. Не открывая глаза, потому как веки казались чудовищно тяжёлыми, Льюис просто лежал в том же самом положении, позволяя крови вновь наполнить все сосуды, разогреть замёрзшее тело.

- Да не извиняйся, Аэль, я ведь толком ни тебя, ни её не знала. Так что, ничего необычного.

- А как… Кхаэм?

- Она умерла. Уже давно. Сразу после того, как вы прошли через Туннель, Тёмные разрушили форпост. Она была последней, кто удерживал их, но всё же, их было слишком много. Можешь не говорить, что тебе жаль, всем и так известно, что вы терпеть друг друга не могли.

- Что есть, то есть.

- А Льюис? А Виктор? Какие они?

Некоторое время царила абсолютная тишина, прерываемая лишь тихим тарахтением приборов, однако затем раздался глухой вздох Павшего, и он заговорил:

- Разные. Как относительно друг друга, так и самих себя. Льюис уже не Льюис, а Виктора я не видел слишком долго, чтобы что-то сказать.

- Ты удержишь их, я уверена, ага, - раздался громкий шелест открываемой пачки чипсов, аппетитный хруст, а комната наполнилась химическим запахом паприки.

- А что ещё остаётся? - рассмеялся Аэлирн, немного похрустел. - Ну а ты? Я видел у тебя много м… моделей.

- Была одна девушка. Классная, правда глупая. Она не смогла со мной говорить про компьютеры. Потом была одна умная и милая, но умная в смысле — очень учёная, книжный червячок, который своим умом ничего не добывает. Где-то три месяца назад была одна умопомрачительной красоты девушка, много играла за компом, но ничего не понимала. Так что, сейчас я одна. Не знаю. Может. Так даже лучше.

Некоторое время Аэлирн молчал. Но Льюис всей кожей чувствовал, как он собирается съязвить, попытался заставить себя сдержать улыбку.

- В крайнем случае, ты всегда можешь смастерить себе что-нибудь, - наконец не сдержался Аэлирн и прыснул.

Решив, что и дальше притворяться спящим просто неприлично, Эмиэр медленно поднялся на локтях и принялся вставать с диванчика. Мышцы болели страшно, в голове гулко ворочались огромные, полые чугунные шары, отзываясь острой болью. Поморщившись, мужчина медленно принялся подниматься, почти ничего не различая перед собой — лишь смутные силуэты и тени, блики света. Он сделал осторожный шаг вперёд и сразу же натолкнулся пальцами на знакомую ткань, чуть улыбнулся, на пробу прижавшись к Аэлирну:

- Задушевные беседы ведём?

- Ага. Папка не такой дурак оказался, как я сначала думала, - откровенно призналась Лаура, и Льюис не сдержался, тихо прыснул, затем приподнял голову, смутно различая лицо мужа.

- Когда вернётся зрение?

- Час-два, и ты будешь как новенький, - довольный хруст.

- У нас нет такой роскоши, как время. Аэлирн? Ты отдохнул?

- Полностью и готов к свершениям.

Не став более ни о чём говорить, они принялись собираться. Точнее, Аэлирн принялся собирать Короля, помог ему толково одеться, а затем, не слушая возражений, подняв его на руки, спустился вместе с ним по лестнице и пробрался через завалы, ощущая себя ни много, ни мало — настоящим героем. И, судя по улыбке, что притаилась в уголках губ его возлюбленного, тот тоже чувствовал себя совсем не плохо. У выхода же эльф поставил Льюиса на ноги и, руководствуясь совершенно незнакомыми доныне чувствами, приобнял Лауру за плечи и поцеловал в лоб, Льюис же ограничился коротким взмахом руки и «до встречи». Девушка некоторое время смотрела на них из дверей, затем, не выдержав, крикнула:

- Возвращайтесь живыми!

Льюис вновь махнул рукой, но тем они оба и ограничились. Для них обоих было понятно, что обещать подобное они просто напросто не могут, ведь война, даже если и тихая, из подполья — не детская игра. Впрочем, даже так Павший чувствовал себя неприлично хорошо — Льюис опирался на его руку с доверчивостью и уверенностью, что его не подведут, а это уже значит очень и очень много. Она прошли по переплетению улочек с более приличными домами, чем видели на улице с домом Лауры, а затем оказались на границе большого парка, больше напоминающего лес. И здесь Аэлирну пришлось вести возлюбленного особенно осторожно, следя, чтобы он не спотыкался о корни и растения, не налетал на деревья, и главными их врагами пока что были не ликантропы, а кучи листьев, скрывающие от их взглядов ямки и прочие препятствия. Впрочем, это путешествие быстро превратилось в этакое своеобразное развлечение, очень ловко инициированное Аэлирном, когда он решил пошутить над мужем и отпустил его. Льюис покрутился немного, затем замер, а после уверенно двинулся в сторону Павшего, грозясь громом и молниями на его голову. И тут уж эльфу приходилось применять всю свою ловкость, чтобы не дышать, как при бронхите и не шелестеть лесным покровом. Но всё равно попался в руки оборотня, зрение к которому постепенно возвращалось, впрочем, возвращалась и прежняя живость, и каменная маска постепенно сходила на нет, давая проступить и улыбкам, и смеху. Рядом с самим Аэлирном не было никого, кто мог бы наставить его на правильный путь, вернуть веселье, когда он впервые вывалился в этом треклятом мире. Пару раз им на пути попадались парочки, ранние (или же ещё не ушедшие после ночной прогулки) пташки, глядели на них с удивлением и непониманием. Для них двое мужчин, носящиеся друг за другом, да ещё и такие странные с виду, выглядели более чем странно и несколько глупо. Однако же их мнение интересовало Павших менее всего, особенно, когда они с хохотом покатились по склону и вскоре плюхнулись в кучу листьев.