Бережно поддерживая молодого мужчину у края, Советник осторожно и медленно обмывал его тело, впиваясь взглядом в безмятежное лицо, на котором танцевали разноцветные блики — от витражных окон и воды он обратился в пёстрое и вместе с тем блеклое напоминание о жизни. «Он не крепче Габриэля, - со смехом сказал как-то Виктор, покуда они не дали распоряжение привести оборотня в Совет. - Я бы даже сказал слабее». И что же? Валенсио ещё помнил, как крепки были эти мышцы в те сладкие часы, как сильны и наполнены властью были эти руки, как сверкали тёмные глаза, но Советник готов был поклясться, что с тех пор Эмиэр лишь больше натренировал себя. Сведя губы в тонкую линию, эльф принялся осторожно отмывать волосы Льюиса, с недоверием прикасаясь к серебристым прядкам у висков, перебирая их, больше лаская, чем занимаясь непосредственно церемонией. От масел он уже не чувствовал собственную кожу, горло окутал толстый слой густого, липкого смрада благовония, через который было не продохнуть, но вместе с тем аромат уже не ощущался, не давил, не удушал, хоть перед глазами и стоял едкий туман. Когда же он закончил промасливать волосы, склонился к лицу Короля и коснулся его лба губами, оплетая безжизненное тело объятиями и прижимая к собственной груди, лучи солнца ложились на купальню иначе, солнце давно ушло с зенита, и приближалось время погребения, но силы были на исходе, покинули советника, гулкая пустота ворочалась внутри него, не находя себе выход. А потому мужчина позволил себе гортанный, низкий стон, грозивший разорвать его горло, его самого на мелкие кусочки. Этот звериный, дикий звук пронёсся над рябью густой воды, отразился от стен и цветных стёкол, ударил по его собственному слуху, отрезвляя, возвращая к действительности. Ещё немного, и он задохнётся. Как сладка была перспектива просто лечь рядом с Королём и уйти в Долину Вечной Тени! И словно стрела пронзили его воспоминания о словах духа в Зале Совета.
Хоть не желал мужчина расставаться с возлюбленным, умолял время застыть, его желания были лишь пылью по сравнению с судьбой Королевства. Неторопливо дрожащими руками облачал он непослушное тело возлюбленного в погребальную одежду, часто припадая губами к его холодным, безразличным устам, точно желал получить ответ, но понимал, как смешно и недостижимо это желание. Затем Валенсио облачился и сам, на негнущихся ногах прошёл к дверям и осторожно тряхнул тонкий колокольчик, звон которого показался ему отвратным, хотя прежде Советник счёл бы его мелодичным. Всё сейчас казалось ему жалким, не могло придать сил и вдохновить. Одно лишь желание отомстить Тёмным заставляло эльфа вернуться к телам и поднять Короля на руки, двинуться обратно к выходу из печальной купальни. Двери приоткрылись, и внутрь скользнула высокая тень, задрапированная в тёмные, лёгкие ткани. Лица существа Валенсио не видел и не желал видеть – ему была нужна лишь помощь, ведь прежде ему не приходилось выносить отсюда два тела разом, а слуги храма для того и были нужны. Каждый шаг давался с великим трудом, но эльф и не торопился. Куда? Да и зачем?
Великое кладбище правителей было укутано туманом после длительного дождя, густая влага поднималась от рыхлой земли, покрытой серой травой, и Валенсио не волновало – от того, что солнце уже не проникало сюда, от тоски ли по Великим или же оттого, что его собственные глаза начинали его предавать. Надгробия стройными молчаливыми рядами встречали его, выплывали из мглы подобно стражам этих мрачных земель, и чудилось мужчине, будто в этом он видит будущее Светлых. Вот только вряд ли Тёмные будут хоронить их. Бросят в яму и сожгут, но сперва дадут попировать стервятникам и насекомым с червями. Тонкие тропинки разбегались из-под его ног, не было им конца и края, и эльф даже не пытался предположить, сколько здесь лежит правителей, сколько мудрых созданий оставили их. И в эту ночь ещё двое покинут их, бросят, как нежеланных, беспомощных детей. Вот, впереди, сквозь туман начал пробиваться призрачный свет одинокого светильника. Но, против воли Короля, собрались все, кто желал проститься с ним; Валенсио видел их сгорбленные, дрожащие, сдавленные горем силуэты, пока шёл по тропе на обманчивый магический свет, вслушивался в шаги слуги храма позади себя. В последний раз Советник опустил взгляд на возлюбленного Короля и, торопливо склонившись, замедлив на пару мгновений шаг, припал к мёртвым губам, прощаясь и вырывая из своей души последнюю надежду на счастье. Он отдаст остатки жизни на то, чтобы убить как можно больше Тёмных, найти Морнемира и лично вырвать его прогнившее сердце.
Он ступил в круг света и слегка поморщился от боли, что взорвалась в его уставшей голове. Духота сдавливала его горло, испарина не пробивалась, сдерживаемая тонкой, плотной корочкой от густой воды, в которой он прощался с правителями. К его собственному изумлению не было никакой ямы, напротив, путь его лежал к возвышению, на котором стоял каменный саркофаг, испещрённый прощальными стихами Светлых, резьбой и прочими изысками, которые мёртвым не нужны, но живых они, кажется, сильно успокаивают. И с ужасом Валенсио понял – на этом кладбище уже просто нет места для других. Лишь для его любимого Короля да канцлера. Почётное последнее место. «Неужели это в самом деле конец? – с пугающим безразличием подумал Советник, всходя по ступеням и бережно укладывая Льюиса в широкий саркофаг, сплетая его пальцы на уровне рёбер. – Может ли это значить, что у нас просто больше не будет Правителя?» Валенсио медленно оправил волосы возлюбленного и поцеловал его высокий лоб, затем скользнул в сторону, позволяя слуге опустить в саркофаг и Аэлирна. Тот оступился, стремительно полетел вниз, над кладбищем пронёсся возмущённый, испуганный вскрик. Тело мертвеца упало рядом с саркофагом, запутавшись в длинных, промасленных волосах, слугу тут же увели прочь, и Валенсио сам кинулся поднимать канцлера, беззвучно роняя слёзы. Силы стремительно покидали его, но мужчина старался бороться до последнего, хотя руки предательски дрожали, а сам он не помнил ничего из церемониальных слов. Тьма подступила так быстро, что эльф успел обрадоваться – отправится вслед за Королём, но то был лишь самый обыкновенный обморок.
Таврес располагался в горах; равноудалённый от Лар’Карвен и Беатора этот город бы идеальным местом проведения переговоров, тем более, что магия здесь сильно ослабевала и была почти что бесполезна. Кроме того, провести сюда большое войско незамеченным было не то что бы затруднительно. Скорее невозможно. Узкие тропы, рассчитанные на пеших, то и дело обваливались и грозили похоронить под собой многие сотни жизней; промозглый ветер так и норовил сбить с особо опасных участков, промораживал до костей, а высокие толстые стены самого города не могло пробить ни одно осадное орудие. Даже требушеты и катапульты не всегда могли перебросить снаряды через неё. Что уж говорить о том, что доставить их сюда ещё проблематичней, чем армию? Но и опасаться засады не приходилось, и только редчайшие птицы Рух представляли опасность для тех, кто являлся в Таврес на переговоры, да и тех не видели уже добрую сотню лет. Однако, ходили разговоры о том, что Эмиэру Синьагил всё же удалось до них «достучаться», но, судя по тому, что они не явились на поле боя, это были лишь бессмысленные сплетни. Отсюда отлично проглядывались обе тропы, вся долина, и в ясный день можно было разглядеть блеклую полосу моря. Но сейчас красоты гор были сильно омрачены бесконечным снегопадом и мощными порывами ветра, которые норовили сбросить со скал незадачливых дипломатов.
Валенсио не надеялся на мирное решение дела в этом случае, скорее даже мечтал о том, чтобы первым выхватить кинжал и перерубить им шею ненавистного Джинджера. Ныне – Императора. «Император! Да этот слизняк даже в честный бой вступить боится! – с такими словами Валенсио плюнул на письмо Мерта, в котором тот приглашал Советников на переговоры, впрочем, с такой явной издёвкой, что эльфа пришлось удерживать от телепортации». Однако, прочие члены Совета вразумили немного помутившегося рассудком Главного Советника, доходчиво объяснив, что сил у них на войну с Тёмными пока что нет. Более того, гномы, взвесив всё, решили, что встанут на сторону победителя, которым сочли именно Джинджера. Их можно было понять – бородатое племя постепенно вырождалось, и они совершенно не желали утратить возможность и дальше ковать оружие, доспехи и добывать свои любимые блестяшки. Никто их за это не осудил, по крайней мере, гласно. Более того, гномы даже согласились продолжать поставлять свои товары Светлым, хоть и по более высокой цене, чем своим нынешним союзникам. Подобное лицемерие немало разозлило Валенсио, но он нашёл в себе силы смолчать, наступить себе на горло и согласиться на подобное. Эльфийские кузнецы, конечно, славились своими умениями, но их осталось чертовски мало. И что-то подсказывало Валенсио, что скоро их не останется вовсе.
