- Зажигай! - донёсся до меня отдалённый приказ кого-то из Тёмных. - Стрелять по сигналу!

Начали вспыхивать огоньки, поглощая наконечники, а затем в воздух взвились сотни и сотни стрел, и меня невольно пробрало до костей, когда огни осветили тучи гарпий, что парили над Тёмными. Радовало лишь то, что следопыты привели с побережья друидов. И те, и другие отлично управлялись с птицами, и сердце моё билось спокойнее от мысли, что стоит гарпиям подлететь поближе и они познакомятся со стаями огненных птиц, которых растили друиды, позволяя кормиться собственной магией. Вспыхнули верхушки деревьев, и это был хороший сигнал для начала действий, но мне и моему отряду, ещё рано было бросаться в бой. И тогда, когда лес начинал полыхать, раздался свист стрел, резкий и оповещающий о скорой смерти. Похоже, Тёмные не ожидали такого, раздавались вскрики, лучники падали на землю, несколько лошадей упало, придавливая всадников, а стрелы всё свистели и свистели. Следом из-под лесного покрова ринулись всадники да с такими лихими выкриками и свистом, что мне невольно стало радостно, захотелось кинуться вместе с ними в бой, но всё ещё было слишком рано. Они топтали лучников, однако не всё было так радужно, как показалось в первые мгновения, те, пытаясь скрыться за всадниками и пешими, успевали выстрелить хотя бы по разу. И, пусть то были не слишком меткие выстрелы, нескольких десятков наездников мы лишились. Может, даже полусотни. Тёмные, отойдя от первого шока, начинали двигаться вперёд, пытаясь оттеснить нас дальше в лес, раздавались вопли рассерженных гарпий — лесные охотники всё не останавливались, поливали их дождём из стрел, не желая подпускать ближе. Конечно, одна такая дамочка в воздух поднять не могла, да и особого вреда хорошо обученному воину не успевала причинить, но если их было хотя бы шесть штук, это могло стать приговором — поднимали в воздух и разрывали, либо валили на землю и пытались вырвать всё, до чего дотягивались. Раздался гул рога, и на Тёмных начали заходить с флангов остатки всадников, зажимая их, давая возможность либо гнать их назад, либо заманивать в лесные ловушки, тщательно подготовленные следопытами. И именно тогда, когда наконец эльфы вперемешку с оборотнями выбрались из-под полыхающих верхушек деревьев, пришёл и наш черёд.

Земля, казалось, помогала мне, была такой же пружинистой, как и лапы, на которых прежде мне не приходилось совершать нечто подобное. Теперь в лесу оставались лишь лучники и друиды с их чудесными птицами, которых пока что не торопились показывать нашим врагам, зато Леса Восходов ощерились в ответ огненными стрелами. Воздух уже пропитался гарью и кровью, из груди вырывалось глухое рычание, и уже охваченная боем долина казалась мне отвратительной, потерянной для нас, Светлых. Всадники не давали пробиться ликантропам лишь некоторое время, как раз столько, сколько было нужно нам, чтобы подоспеть на помощь и сдерживать этих безумных тварей. Над головой свистели стрелы, орали взбешённые гарпии, упырей, кажется, вовсе растоптали, но от нескольких мне всё же пришлось отбиваться — они попытались вцепиться в мои лапы, когда я оказался в высокой траве, но всё же азарт битвы захватывал с головой. И я был до безумия рад, что всё же решил не выходить в бой с мечом наперевес. Меня бы там просто задавили. А ещё я слышал звонкий и ободряющий далёкий смех Аэлирна, кажется, видел его сверкающие крылья где-то в отдалении, видел, как мелькали в смертельном танце его кинжалы. Лишь на пару мгновений я вскинул голову и чуть не начал удовлетворённо ворчать — и в небесах уже полыхало пламя, охватывая гарпий, а те метались, кажется, задавшись задачей поджечь друг друга. Те же, что посмышлённей, начинали пикировать в область леса, но их оттуда изгоняли со звонкими и пронзительными криками небольшие, но юркие огненные птицы с длинными хвостами.

От восхищённых мыслей меня отвлёк громовой рык, раздавшийся над головой, а следом из меня выбило дух — один из ликантропов подобрался слишком быстро и ударил лапой мне по рёбрам, опрокидывая на спину, явно вознамерившись атаковать в «беззащитную зону». И стоило ему приблизиться, как я метнулся вперёд и впился клыками в его шею. Скомканная грязная шерсть забивала глотку, но я чувствовал, как рвутся артерии, как кровь заполняет пасть. И мне даже показалось, что сладковатый её вкус приятен, но не мог позволить себе упиваться чем-то подобным слишком долго. Упершись лапами в грудь твари, пустив в него когти, я повалил его на землю лишь для того, чтобы разодрать его на куски, ведь не мог быть уверен в том, что это существо не восстановится, если я его брошу и кинусь дальше в бой. А ликантропы славились своей злопамятностью и мстительностью. Когда же тварь испустила дух, я принялся оглядываться по сторонам. Вокруг кипел бой, сталь звенела о сталь, земля пропиталась кровью, а от запаха горелой плоти дышать становилось всё труднее, это выводило из себя, и именно поэтому я ринулся в бой, совершенно не держа себя в руках. Мелькали искажённые болью лица, под лапами хрустели черепа вампиров, вой ликантропов затихал, стрелы пролетали всё реже, а от гарпий, кажется, и вовсе ничего не оставалось, но дроу, эти хитрые до ужаса создания, держались с вампирами, кажется, спина к спине. И один из них мне запомнился особенно: высокий, заключённый в сверкающий в кровавых отблесках огня доспех, он казался мне смертоносным ураганом, вооружённый двумя изогнутыми, длинными клинками. Он будто танцевал и нёс этим танцем погибель каждому, кто вдруг испугается и помедлит хоть секунду. Возможно, я бы не обратил на него внимание, если бы он не схлестнулся с Аэлирном. Павший казался мне абсолютной противоположностью этому дроу, особенно если учитывать, что прелестный свой светлый плащ он уже где-то потерял, и теперь был открыт взглядам, облачённый в длинную тунику и текучие, мягкие брюки, выглядел насмешкой нам всем в своём лёгком одеянии. И видно было, каких трудов ему стоит сдерживать дроу, как если бы столкнулся с подобным ему Павшим. Прочие даже освободили им пространство для этого наполненного страстью и ненавистью поединка, но я не мог не заметить, как смотрят на это Тёмные, явно пытаясь улучить момент и ударить со спины. Я не мог глядеть на это вечно, хоть и хотелось — кажется, кто-то из наших противников признал во мне Короля, и теперь всякий стремился накинуться на меня и отрубить голову, а потому отбиваться приходилось лишь с большим усилием, шерсть моя пропиталась кровью, но я не знал усталости, забывал о ней, кидаясь от одного тёмного к другому, впиваясь в их глотки и разрывая на части. И в тот миг, когда голова одной из вампирш почти с сочным треском лопнула под лапами, меня настиг звонкий, полный восторга смех. Аэлирн добился своего — отрубил кисти дроу, но даже тогда тот пытался добраться до Павшего и причинить ему вред, но тогда, когда клыки Павшего впились в его шею, перестал трепыхаться. Залитый кровью, со слипающимися волосами, в местами рассечённой тунике он казался мне сейчас верхом совершенства, именно таким я мечтал его увидеть. Кровавый ангел битвы, самая соблазнительная из всех смертей, что когда-либо знали миры. И мне отчего-то казалось, что над этой долиной обязательно должно воссиять северной сияние в одну из ближайших ночей — чтобы осветить трупы Тёмных и Светлых, впитать в себя кровь и запах смерти.

Вдалеке покрывался алым блеском горизонт, и вместе с тем до меня доносились радостные крики:

- Отступают!

- Гоните их!

- Вперёд, вперёд, не дайте им уйти!

- За короля!

- Эмиэр!

И мы гнали их, травили, как лис на охоте, догоняли и без какой либо жалости добивали. Ни один Тёмный в те рассветные часы не смог уйти от нас, воодушевлённых такой лёгкой победой, ни одна тварь не скрылась от нас, пропитанных радостью, восторгом, ещё не остывших от пыла схватки. Но вместе с тем была и тоска, жуткая и грызущая. Я не знал имён тех, кто погиб этой ночью, сражаясь под моим знаменем и защищая моё имя, защищая мои земли, но я дал себе клятву — как только война окончится, если не похоронить их, то почтить память. А потому в лагере, когда мы вернулись, было тихо. Все разбредались, кто куда, лишь бы отмыться от крови и переварить то, что произошло. Друиды уже закончили тушить огонь, но запах гари всё ещё витал вокруг, доставал даже до ставки, куда я направился. Кажется, кто-то всё же достал меня, а оттого задняя лапа болела, но у меня не было сил посмотреть, что же всё-таки не так. В шатре я нашёл Аэлирна. Павший сидел возле костра, стащив с себя тунику и на живую зашивал рану на плече, кажется, даже не морщась. Сам он весь был покрыт мелкими ссадинами, синяками, но серьёзных ран помимо той, над которой он работал, не было, и это успокаивало. Тихо подкравшись к мужчине, я чуть толкнул его головой в плечо, а затем развалился на подстилке, позволяя себе перевоплотиться. И тут же боль в ноге стала лишь сильней, заставив застонать.