– Я? Стефан, госпожа путница, – ответил мальчик на том же языке, но совершенно без акцента, – А вы вылечите моего папу?

– Я постараюсь, – кивнула Рыска, – Только ты спрячься обратно и мне не мешай! – велела она.

– Понял, – и он тут же исчез за занавеской.

Сердце путницы забилось в бешеном темпе: мальчик напомнил ей её собственных детей. Надо бы ему хоть подарить что-нибудь, эх...

Зайдя за занавеску, Рыска взглянула на больного и её сердце вообще на миг остановилось...

– Лампу неси. Или хоть лучину, тут же темно! – крикнула она хозяйке дома. Смутное подозрение шевельнулось у неё, но было слишком темно, чтобы сразу понять...

Испуганная девушка мгновенно возникла за её спиной, держа в руках свечу.

– Сядь в изголовье, – велела Рыска, – Одеяло откинь.

А дальнейшее просто неосознанно вырвалось у неё, ибо она давно уже не поминала пресветлую божиню:

– О, Хольга...

Она просто стояла и смотрела на него.

Перед ней был старик. Да, старик...

И хотя она точно знала, сколько ему лет, выглядел он старше. Наверное, оттого, что довелось ему пережить на своем веку столько, что хватило бы на десять жизней. Или оттого, что с его помощью изменились тысячи судеб... Или просто оттого, что уже долгие годы лучшей подругой его была бутылка – а кто не грешит этим от безделья и ощущения собственной никчёмности?

И ещё раны... Огромное количество старых ран: на левой скуле, на правом плече, шрам чуть ниже виска, частично скрытый волосами, большое количество мелких шрамов... А левая нога вообще отсутствовала ниже колена, её заменяла деревянная культя... Да, а тот-то шрам, полученный в Иргемаджине и правда теряется на фоне всего остального!

Впервые в жизни от вида больного путнице стало нехорошо. Ощутив дурноту, она схватилась за печь, но тут же отдёрнула руку: слишком горячо. А потом попятилась назад, выскочила из избы, на крыльцо и долго стояла и не могла отдышаться. Даже снег, который она черпала горстями и умывалась, не помогал: он таял, стекая водой по её горячим рукам и щекам.

– Вы не поможете, госпожа? Всё так плохо? – прошелестело за спиной.

Рыска вздрогнула обернулась. Саломея стояла позади неё, прислонившись к двери и теребя пояс своего платья.

– Если он умрёт, тогда я тоже умру... – уронила девушка. Слёзы текли по её щекам.

...Если мы расстанемся, я сразу умру...

...Не оставляй меня, я не хочу без тебя жить...

...Я боюсь потерять тебя больше, чем смерти...

Бриллианты не тускнеют с годами.

Это не Саломея стояла и плакала сейчас, прижимаясь спиной к двери: это Рыска беспомощно просила судьбу не отнимать у неё единственную в её жизни любовь. Это из её глаз текли жгучие слёзы, которые никогда не могли помочь.

Это она не представляла своей жизни без этого человека...

– Конечно, помогу... Помогу, девочка. Пойдём в избу, – она развернула Саломею и сама открыла дверь, – Ты согрела воду?

– Давно согрела... Вам плохо, госпожа путница?

– Уже нет, – ответила Рыска с судорожным вздохом, – Не обращай внимания... Часто с ним такое?

– Ему всегда в ненастье плохо: раны ноют. Но такого ещё не бывало, – девушка всхлипнула, – Неделю уже лежит, бредит иногда... А до города к лекарю не добраться: дорогу замело. Думала, помрёт... Дай вам Хольга здоровья! Это она вас послала!

Рыска промолчала. Какая разница, кто её сюда привёл? Всё равно.

Так же, как всё равно, что Альк утратил и дар, и память. Это он... И она нашла! Нашла его! Остальное неважно... Важно то, что судьба назначила их для того, чтобы помогать друг другу. И она его спасёт. Снова. В который раз. Не для себя... Но это ничего не меняет.

– Я ведь даже как зовут его не знала, – опустив глаза, проговорила Саломея, – Мне и в голову не приходило, что он из благородных... Хотя, руки, конечно, к работе непривычные. Могла бы догадаться. А он теперь точно поправится?

– Точно... – глядя вникуда, проговорила Рыска.

– Как мне вас благодарить, госпожа путница? – спросила девушка, – У меня ведь ни медьки нет... Да и запасов мало: до весны, боюсь, не хватит.

Рыска улыбнулась.

– Когда выздоровеет, позови меня. Хочу с ним поговорить.

– И всё? – не веря ушам, спросила Саломея. Обычно путники не оказывали бесплатных услуг, мало того: драли втридорога, а тут...

– И всё, – кивнула Рыска и поднялась.

А потом снова заглянула за печь.

Альк спал спокойным сном, ровно и глубоко дыша. Погладив его по волосам, она не выдержала и поцеловала его в щеку. А потом резко развернулась и пошла к двери, стараясь сдержать слёзы.

Саломея всё видела, а потому спросила:

– А вы ему кто?

Конечно, вопрос запоздал, но до этого девушка просто была преисполнена благодарности, а теперь... Мало ли?

– Похоже, уже никто, – не оборачиваясь, уронила путница и вышла.

Алька не пришлось ни звать, ни идти к нему: он пришёл сам через две недели, когда выздоровел окончательно.

Рыска, не желая сидеть у Фесси на шее, помогала ей по дому, раз та отказывалась брать у путницы деньги, и как раз в этот момент чистила во дворе снова выпавший снег. Спешить ей теперь было некуда и незачем. Да и сил особо не было: после того, как она поменяла Альку дорогу, чтобы он выздоровел, дар у неё ослаб. Рыска давно знала, что рано или поздно это случится, что она выгорит до тла. Вот этот момент и настал... Больше она не поменяет ни одну дорогу и никого не спасет. Она ещё способна видеть дороги – но слабо, плохо. Её путничья служба окончена.

Да и жизни осталось лишь догореть...

Что было самым странным, так это то, что она не боялась. Она всё сделала правильно: истратила остатки дара на того, кто был для неё важнее и дороже всех на свете.

И потому, неважно, кто встретит её там, за краем – Хольга, Саший... Она готова.

Осталось только попрощаться.

... Сколько он так смотрел на неё? Рыска понятия не имела, увлёкшись работой.

Альк стоял за калиткой и с интересом её разглядывал, когда она, наконец, подняла голову.

– Добрый день, госпожа путница. Божиня в помощь, – услышала она и уронила снеговую лопату.

– Добрый день... – она осеклась. Как к нему обращаться? Почему так трудно просто назвать его по имени?

– Жена сказала, вы хотели со мной поговорить. Вот я и пришёл, – произнёс он.

Рыска оглядела его, подошла ближе.

Он смотрел на неё с уважением, с благодарностью, так, как смотрят на того, кому ты обязан... Но он её не помнил. Не нужен был дар, чтобы это понять. Никакого сомнения не было: высокий престарелый воин впервые видит белокосую путницу. Он с ней не знаком.

Но кое-что всё же радовало: он не так уж сильно и постарел. И теперь выглядел здоровым.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она, про себя отмечая, что он и не должен её узнавать: от неё ведь не осталось ничего. Ни внешности, ни голоса. Она уже не она.

– Всё хорошо, спасибо, – пожал он плечами, – Но вы ведь не за этим меня звали. Я хочу узнать, кто вы? – спросил он, – И кто я.

Рыска кивнула.

– Тогда пойдёмте в дом, – произнесла она, – Я всё вам расскажу. Но предупреждаю: это будет для вас невероятно. Поэтому сразу прошу приготовиться к этому.

Альк смотрел, нахмурившись, как раньше, а Рыска улыбалась. Они были в доме совсем одни: Фесся с дочерью ушли, дав им возможность пообщаться наедине.

– И всё это – правда? – наконец спросил он.

– Лишь часть всей правды, – опустив глаза, поправила она, – Правдой была наша жизнь. – она вздохнула, с улыбкой посмотрела на него, – Я так рада, что ты жив... Ты даже не представляешь!

Альк вздохнул.

– И что дальше? – спросил он. Он не мог осознать – сам пока не зная, что именно. В голове не укладывалось сказанное путницей.

– Дальше будет весна, – Рыска снова с улыбкой посмотрела в окно, слово видя, как тает снег, бегут ручьи, чернеют проталины, всходит трава, распускаются деревья, пригревает солнце, – Вы поедете на север, в Саврию, переправитесь через реку. – она словно снова чувствовала запах полноводной реки и слышала её плеск, скрип паромных цепей. – Тебе будет достаточно показать герб на седле. – Вот для чего она столько лет его носила! – И ещё кольцо... От реки до замка – дня три-четыре пути. А там... Там тебя узнают, – Рыска умолкла. Ее душили слёзы.