Когда они подялись на парадное крыльцо замка, Альк подхватил Рыску на руки и перенёс через порог. А потом, уже в гостиной, снова поцеловал её. Не было слов, чтобы описать всё, что происходило в душе у обоих.

Родители Алька улеглись спать поллучины назад. И они, и Камилла, да и многие другие неотрывно следили за Альком и Рыской из всех окон, а теперь, убедившись, что путники между собой, судя по всему, разобрались, успокоились и решили укладываться.

Альк без стука открыл дверь.

– Отец? Вставай, у нас дело к тебе, – позвал он.

– Что такое? – отозвался господин Хаскиль из темноты. По голосу было понятно, что его не разбудили. Видно, думал, прокручивал в голове произошедшее.

– Тут девушка срочно хочет замуж. Прямо сейчас.

– А может, давайте завтра? – предложил старик, зевая.

– Какое, к Сашию, завтра? – раздался из темноты шёпот. Это госпожа Хаскиль возмутилась, пихнув мужа в бок, – Куда ещё тянуть? Вставай давай, пока не передумали!

В комнате вспыхнула масляная лампа. Господин Хаскиль накинул халат и подошёл к стене с двуиконием. Затем неторопливо снял со стены лик Хольги, светловолосой по саврянским обычаям, и подошёл к застывшим в дверном проеме Альку и Рыске. Те, не сговариваясь, опустились на колени перед отцом.

Он много чего хотел бы им сказать... Но не смог. Старика душили слёзы.

– Да благословит вас Хольга, как я благословляю, –проговорил он сдавленным голосом. Рыска помнила лишь, как поцеловала икону, потом старика, и отвернулась, смахивая слёзы. Она дрожала всем телом, не хуже чем раньше после смены дороги. Хотелось снова прижаться к Альку, но он стоял, вытянувшись, словно аршин проглотил.

– Пойдемте, – вздохнув, сказал господин Хаскиль, – Раз вы решили... Сейчас так сейчас.

– Я не допущу!.. – вмешалась вдруг мать.

– Мам, ты что? – Альк, не понимая, уставился на неё.

– Говорю: я не допущу, чтобы моя невестка выходила замуж в таком виде!

Рыска бросила беглый взгляд в зеркало. Вид у неё действительно был не из лучших. После игрищ в снегу, она была вся мокрая, косы растрепались, да и одежда, надо сказать, была на ней не самая чистая. Хотя, если честно, ей было всё равно. Предстоящее событие затмевало собой абсолютно всё.

– Подожди немного, – развела руками госпожа Хаскиль, подходя к сыну, – Мы приведем Рыску в порядок и вернём тебе.

– Да надоело мне ждать! – не выдержал Альк, – Кому это всё нужно, мам? Никого, кроме нас, там не будет. Завтра наиграетесь уже...

– Я сказала: все! – рявкнула женщина на великовозрастного сына. Рыскино “да не надо, не надо” она вообще не расслышала, оттесняя девушку вглубь комнаты. – Как будто ты сам не знаешь, что все женщины хотят быть красивыми, да ещё в такой день! Подождешь две лучины, ничего с тобой не случиться. Кстати, тебе тоже себя в порядок привести не помешает!

– Мне и трёх щепок хватит! – огрызнулся Альк.

– Прекрасно, тогда ещё успеешь выпить и успокоиться, – сказала женщина, – А то окончательно обнаглел: с матерью споришь! Всё, идите отсюда. – она махнула рукой сыну и мужу, а потом взяла с комода колокольчик и позвонила.

Рыска и представить себе не могла, что совместными усилиями шести служанок, а также матери и сестры Алька её, простую и скромную девушку можно сделать такой!

Стоило мужчинам уйти, вокруг неё закипела бурная деятельность. Сначала её погрузили в ванну, которая словно уже была набрана и ждала её, потом высушили и уложили длинные чёрные волосы ( с ними, правда, возились дольше всего, потому что они ну никак не желали сохнуть!).

– У меня одеть нечего... – робко призналась Рыска Камилле, и та вдруг посмотрела на неё, словно что-то вспомнив.

Вернее, она действительно вспомнила...

Вспомнила тот день, когда Альк вернулся домой и попросил дать платье для Рыски ... и всё, что было потом.

– Я сейчас, – кивнула ей Камилла и ушла, но через четверть лучины вернулась. В руках она держала что-то белое, пушистое, невесомое... Словно облачко.

Рыска, сидящая на стуле перед зеркалом и уже одетая в ниглиже, слегка поморщилась, потому что служанка с гребнем в руках неосторожно дёрнула одну из прядей, обернулась, увидела это ... и замерла.

– Это мне? – спросила она.

– Тебе, – кивнула Камилла. – Я купила два платья на выбор, когда собиралась замуж, – пояснила она с улыбкой, – Это и ещё одно. Но выходила замуж в другом... В этом оказалось слишком жарко летом. Так что оно совсем новое, – женщина вздохнула.

Когда Рыска, надев это платье, увидела себя в зеркало, она обомлела и чуть было не расплакалась.

– Не смей! – предостерегла её будущая свекровь, – А то будешь плохо выглядеть! Тебе сейчас надо быть красивой.

– Мне страшно... – прошептала Рыска, стараясь не заплакать.

Она вспоминала, как готовилась к первой свадьбе, как чувствовала только горечь, словно ей предстояло идти на поминки, а теперь... Такой взволнованной она в жизни не могла себя припомнить. И счастливой тоже... А ведь она уже смирилась, что ничего подобного в её жизни уже не будет!

Госпожа Хаскиль подошла к ней ближе, поправила лиф на платье. Слишком уж выступали из декольте Рыскины груди (Камилла в молодости, видимо, была более плоскогрудой). Но смотрелось всё так, будто нарочно придумано. Во всяком случае, Алькова мать ничего по этому поводу не сказала.

Оглядев Рыску критическим взглядом, она взяла её за руку – и ощутила как девушка дрожит, какие ледяные у неё пальцы.

– Ты замёрзла, что ли? – спросила она, заглянув будущей невестке в глаза. И отдала служанке распоряжение принести её меховую накидку.

– Нет... – покачала головой Рыска.

– Мам, ты что не видишь, она нервничает, – произнесла Камилла.

Госпожа Хаскиль невозмутимо пожала плечами.

– Значит, ей тоже нужно выпить, – сказала она, отпустила служанок и беззастенчиво вторглась в тщательно охраняемые владения мужа – его личный сейф, где хранился дорогой алкоголь.

Рыске приходилось и раньше пить коньяк, и она не стала изображать из себя неизвестно кого: приняла бокал из рук Альковой матери и осушила до дна, предварительно чокнувшись с будущими родственницами.

– Добро пожаловать в семью, дочка! – сказала госпожа Хаскиль, отставляя пустой бокал и радушно улыбнувшись, – Я ни щепки не сомневалась, что ты и красива, и достойна моего сына. Как считаешь, – обратилась она к дочери, – Вот здесь, – она ласково дотронулась до Рыскиной шеи, – неплохо смотрелось бы моё ожерелье?

– То самое? – тоже с улыбкой спросила Камилла.

– Конечно! Платина с бриллиантами.

– Не надо, – попыталась возражать Рыска, – Зачем оно мне? Я простая путница, а не знатная дама!

– Не будешь носить – подаришь со временем дочери. Или невестке, – веско сказала женщина.

– Оно же ... наверняка очень дорогое.

– Очень дорогое, – кивнула госпожа Хаскиль, снова заглядывая в сейф и извлекая на свет красную бархатную коробку, – и само по себе, и потому, что мне подарил его отец на мою свадьбу, – коробка открылась, и на свет явилось нечто, ярко заигравшее гранями камней в неярком свете ночных светильников. – Но ничего дороже для меня нет в этом мире, чем мои дети, в частности Альк, который благодаря тебе жив и благодаря тебе же теперь счастлив. И ещё мои внуки – те, которых ты родила и тот, которому не позволила умереть. Не обижай меня, дочка, прими этот дар, – женщина протянула ей драгоценность на раскрытых ладонях, и вот тут не смотря на запрет и слегка расслабивший её алкоголь, у Рыски брызнули слёзы.

... Оказалось, прошло не две лучины, а целых пять, с тех пор как госпожа Хаскиль отправила сына и мужа готовиться к свадьбе. Альк не усидел на месте и сам пришёл за своей невестой. Он заждался, уже злился, но когда открыл дверь и увидел Рыску... Вся заготовленная им гневная речь так при нём и осталась. Мать была права: в такой день женщина обязана быть красивой.

Самой красивой.

Такой Рыска и была.

– Спасибо, что помогли, – всё, что он сумел сказать матери и сестре, – Пойдёмте. Пора.