Альк как обычно легко подхватил Рыску на руки и зашагал с ней по коридору. Это было невероятно кстати, потому что ходить на высоких каблуках она не умела.

– А потом куда? – шёпотом спросила она Алька по-ринтарски.

– Куда захочешь. Замок большой, – спокойно ответил Альк, – И ты даже не представляешь себе, что я с тобой сделаю, – прошептал он ей в самое ухо, заставив хихикнуть. От непривычного вида давно знакомой женщины, а особенно – просящихся на свободу грудей, Альк едва подавил желание пропустить церемонию и сразу перейти к делу.

– Ты что?! – совершенно понизив голос, возразила Рыска, – Я не буду ничем таким заниматься в полном народом доме!

– Это не дом, а замок, – объяснил Альк, – Тут не так-то просто кого-то потревожить. Есть комнаты, где и поблизости никто не живёт, да и стены каменные, а народу не так уж и много.

– Всё равно! – стояла на своём Рыска.

– Да никто ничего не услышит! – уговаривал Альк больше для того, чтобы просто поговорить. Пожалуй, оба они понимали, что ни он не станет спрашивать, ни она – сопротивляться.

– Нет, мне сты-ы-ыдно! – сама не зная, действительно стесняется или просто капризничает, протянула девушка.

– Интересно как! – заметил Альк, – В кормильне – не стыдно, в лесу – не стыдно, в Пристани – не стыдно: вот где зрителей-то было полно! – а тут вдруг стыдно. Ты ведь уже женой моей будешь, не забывай!

Мать, шедшая чуть впереди, по-ринтарски понимала и в самом деле с трудом, скорее, знала пару слов от служившей у неё много лет женщины, помогавшей растить детей, давно ставшей ей подругой. Она не поняла, о чём разговаривают Альк и Рыска, но чувствовала их настроение.

Волнуются... Пытаются шутить. Оба не дети уже.

И настрадались – не дай божиня никому... А рады как! Просто невозможно не заметить такую вселенскую радость. Просто светятся от счастья! Но и переживают... Им предстоит серьёзный шаг, к которому они шли столько лет. Но сделать его они боятся. И не сделать – тоже.

Мать подавила вздох, украдкой обернувшись через плечо. Она как никогда готова была сделать что угодно, лишь бы не спугнуть их счастье. Пусть, думала она, пусть поженятся сейчас, хоть на дворе и ночь, и не так она это себе представляла. Хорошо, что муж не стал возражать, а сразу бросился делать то, о чём его попросили. Хорошо, что всё наконец сложилось удачно. Теперь ни слова им поперек. Ни жеста наперекор! Что попросят – всё дать, иначе этот раз будет последним. А она больше не в силах смотреть на то, как страдает от одиночества её любимый сын.

– Пошли тогда в башню, – между тем предложил Рыске Альк.

– Это туда, где лестница винтовая, что ли?

– Ну да.

– Ты же говоришь, что устал, – съязвила Рыска, – Ещё не донесёшь, уронишь...

– А кто тебе сказал, что я тебя туда понесу? Сама пойдёшь! И там уж точно никто ничего не услышит.

– В башне холодно, Альк, – вставила мать ( как звучит слово “башня” по-ринтарски она знала), – И я уже распорядилась: ваша комната готова, в северном крыле, с видом на лес. Там и просторно, и уже натоплено, есть ванна, и поблизости никого не будет, я обещаю, – спокойно произнесла она, и Рыска, сама не зная, почему, вдруг зарделась аки маков цвет. Альк заметил это и крепче прижал её к себе. Ему вспомнилась молодость и Рыскино смущение по поводу и без повода.

Что бы ни произошло за эти годы, она осталась такой же чистой, как и была. Мало ли, что было... Сейчас он видел перед собой всё ту же милую, юную девушку, которая полюбила его с первого взгляда. И потому сам он тоже чувствовал себя юным и очень счастливым.

*

В кабинете господина Хаскиля горели две свечи: одна на письменном столе, возле огромной, старой книги, вторая – на круглом столике с витой ножкой, где стояли, отражая её пламя, тонкие хрустальные бокалы и простая бутылка тёмного стекла.

Рыска оглядела присутствующих. Их было немного: родители Алька, его сестра Камилла, её сын Таш, видимо, приехавший в замок вместе с дедом, пожилая ринтарка, няня Алька и, конечно, они вдвоём, главные герои предстоящего действа.

Путница с улыбкой посмотрела на парня, жизнь которого ей не так давно удалось спасти. Волосы у него уже слегка отросли после вынужденной пострижки, но были всё ещё очень коротки, и он жутко стеснялся этого. Но это было сущей мелочью, по сравнению с тем, что могло с ним произойти. Надо бы поговорить с ним завтра, чтоб не переживал.

Камилла никак не нарадуется на сына, смотрит на него с нежностью. Она солидарна с Рыской, это уж точно. Он у неё один, и она как никто признательна будущей невестке за его спасение. Пару лучин назад, улучив момент, чтоб не слышала мать, она шепнула Рыске на ухо:

– Спасибо тебе, – и вложила в руку колечко, так что теперь Рыска просто унизана бриллиантами. И, честно говоря, ей даже немного стыдно. Она ведь ничего такого не сделала и благодарности не ждала... Вернее, то, что они все ей так рады – приятно, а вот драгоценности... Зачем они ей? Да еще так много: ожерелье, серьги, кольца. А ей на самом-то деле нужна лишь одна драгоценность этого замка...

Пожилая ринтарка горестно вздохнула:

– Может хоть до свету подождете? – безнадёжно спросила она, – А то ведь тех, кто ночью женится, Саший благословляет!

– Да типун тебе на язык! – в сердцах ответила госпожа Хаскиль.

– Нет, я серьёзно! – добавила няня.

– А он нас давно уже благословил, нянюшка, очень давно! – весело сказал Альк, обнимая пожилую женщину, – И все благословили. Ты осталась.

Няня со вздохом перевела взгляд на Рыску.

– Красивая какая, – сказала она, – Как зовут тебя?

– Рыска... – смущённо ответила девушка.

– Береги его, – произнесла женщина уже по-ринтарски, – Он только с виду такой... Ему очень нужна любовь и ласка. Будешь беречь?

– Буду... – прошептала Рыска, приткнувшись к Алькову плечу, – Пока бьётся моё сердце, пока кровь течёт, пока я дышу – буду... А потом – буду с небес. И никому больше не отдам...

Женщина тоже пустила слезу и обняла Рыску.

– Ну тогда, и я благословляю, – всхлипнула она, вытирая слёзы платком.

Господин бывший посол откашлялся.

– Ну что, все поплакали? – спросил он, старательно хмуря брови.

– Все, – облегченно вздохнув, за всех ответила служанка.

– Тогда начнём, – он перелистнул страницу своей книги, поднёс свечу поближе, и, щурясь, стал читать.

Он читал веские, веками выверенные слова, не потерявшие своего значения, не смотря на прошедшее с их написания время. Его жена, стоя справа от мужа, не стесняясь, плакала от счастья. Альк крепко держал Рыску за руку, глядя при этом в пол. А она... У неё было стойкое ощущение, что внутри разгорается огонь, что сейчас просто сердце разорвётся от счастья. И она тоже крепче сжала руку горячо любимого мужчины, вздрогнув всем телом. Забыть этот момент она не сможет и после смерти...

– ...Итак, властью, данной мне его величеством тсарём и памятью моих предков, я, глава и старейшина рода, Эдгард Хаскиль, объявляю вас мужем и женой, – произнёс отец Алька. А Рыска почему-то подумала о другом: так значит, имя Эдгард у них родовое? Так называют старших сыновей... И почему такие вещи лезут в голову в самые важные моменты жизни?

А старик тем временем подошёл к ним ближе и подал на ладони два кольца...

После всего Альк склонился над Рыской с невероятно счастливым лицом. Она никогда его таким не видела – в который раз так подумалось... Когда их губы встретились, у Рыски вновь потекли слёзы. А потом он сказал ей – во всеуслышание:

– Я люблю вас, госпожа Хаскиль.

– Я тебя тоже... – задыхаясь, ответила она – и едва удержалась на ногах. Оказалось, что слова порой пьянят намного сильнее вина и поцелуев. Конечно, Альк не позволил ей упасть, подхватил за талию, посмотрел в глаза.

– Почему ты опять плачешь? – спросил он, – Теперь что не так?

– Я не знаю... – прошептала Рыска, – Я ... я не могу поверить, что это ты... Что ты – мой муж!..