— Что именно ты называешь невинной шалостью, Этан? — Олбани отошел от меня, переводя тем самым огонь на себя, и сел в свое кресло за столом. — Нападение на мисс Блю? Или то, что ты был намерен ударить ребенка?

Лорд Холлидей нервно поджал челюсть и сжал до хруста кулаки.

— И вот, что мне интересно… как часто ты смеешь устраивать подобные развлечения в моем доме?

Мне на миг показалось, что я безнадежно теряю нить беседы, но остальные не казались удивленными.

— Это ты виноват! — взвилась леди Холлидей. — Тебе давно пора было жениться. А ты все тянул, перебирал, ждал чего — то.

Женщина раскраснелась и нервно задергала край платья, словно не знала, как еще выказать накопившуюся обиду.

— Какое отношение мое семейное положение имеет к порочным развлечениям твоего мужа?

— А то ты не понимаешь?! Пока в доме нет хозяйки — это практически охотничьи угодья для блудливых мужиков. Молоденьких гувернанточек и служаночек ему подавай! — это уже мужу. — Я устала год за годом наблюдать за твоим беспутством и терпеть все эти ухмылки и ужимочки твоих испорченных друзей.

Семейный скандал набирал обороты, а я с ужасом начала осознавать, как мне невероятно повезло избежать более раннего знакомства с этим человеком. Если бы не их путешествие по Европе…

Многое встало на свои места: и желание леди Холлидей женить брата и необъяснимая смена гувернанток, которые, по всей видимости, просто сбегали от навязчивого внимания ее мужа. А если вспомнить его сегодняшнее поведение, то есть огромная вероятность того, что одним вниманием дело не обошлось.

— Завтра утром я свяжусь со своим поверенным, — проговорил капитан, сжимая руки в кулаки.

Он с беспокойством посмотрел на меня, а потом устало прикрыл веки. Судя по его лицу, он пришел к тем же выводам, что и я.

— Логан, не горячись, — примирительно заговорил Этан Холлидей, забыв о продолжающей истерику жене.

— С этого дня счета, чеки и бухгалтерию более мне не направлять, — закончил свою мысль Олбани.

Леди Холлидей прервала стенания и неверующе уставилась на брата.

— Логан, ты не можешь так со мной поступить, — завила она. — Я — твоя семья.

— Удивительная способность помнить об этом только тогда, когда тебе это выгодно, — разозлился капитан. — Я сыт по горло вашей семейственностью. Твоя семья — это твой муж, которого ты сама выбрала, невзирая на предупреждения. И теперь я позволю вам решать ваши семейные проблемы самостоятельно, а сам займусь своей семьей.

Леди Холлидей на миг замерла, а потом словно сорвавшаяся пружина, дернулась и, упершись руками в стол, наклонилась к брату, выплевывая слова с шипением.

— Чем ты лучше? От тебя даже жена сбежала! Твоя семья? Где твоя семья? Дети? Ну да, конечно, дети! Черт тебя подери, Санни даже не твоя дочь!!!

Леди Холлидей осеклась и побледнела, но было уже поздно, слова были произнесены и повисли в воздухе гнетущим облаком.

Я так и застыла на полувздохе. В комнате стало тихо, как будто люди, находящиеся здесь, были всего лишь картинами. И вообще, вся эта сцена напоминала полотно сюрреалиста: неправильная, грубая, необъяснимая. Все это было ошибкой: эта сцена, эти слова, эта никому не нужная правда.

Леди Холлидей стала белее мела. Она медленно отклонилась от стола и растеряно оглянулась на мужа, снова повернулась к брату и закрыла лицо руками. Жалеет о несдержанности? Вероятно, но сказанного назад не воротишь.

Ее муж устало сел назад в кресло и плеснул в бокал еще бренди. Отсалютовав в сторону не видевшей этого жеста жены, он выпил жидкость залпом и даже попытался изобразить беззвучные аплодисменты.

Наблюдать за этим было мерзко, но отвернуться я была не в силах, потому как на капитана Олбани смотреть избегала. Почему-то было до такой степени стыдно быть свидетелем подобной низости, что невольно почувствовала себя запачканной. Бить по самому дорогому, прикрываться детьми, которые не способны защититься — большую гнусность сложно себе представить.

Текли секунды, но молчания никто так и не прервал.

Собравшись с духом, я обернулась к капитану, готовая ко всему. Почти ко всему… Я лишь не ожидала того безмятежного спокойствия, которое было написано на его лице. Причем это не была та каменная маска, за которой он обычно прячет обуревающие его эмоции. Нет. Это было именно спокойствие, которое я могла не только увидеть, но и почувствовать. Он, словно очень мудрый взрослый, следивший за неразумными детьми, усмехался снисходительно и немного насмешливо.

Перехватив мой недоуменный взгляд, он улыбнулся знакомой кривой улыбкой, и слегка прищурился, безмолвно делясь своей иронией.

— Логан, я … — не отнимая рук от лица, промямлила сестра капитана.

— Хм, — невесело усмехнулся Олбани. — Неужели ты действительно думаешь, что рассказала мне хоть что-то новое?

Леди Холлидей открыла лицо, но сказать ничего не успела, прерванная братом.

— Я удивлен другим, Софи. Честно говоря, не ожидал, что ты сможешь держать подобное знание при себе столько лет и не проболтаться.

Бутылка стукнулась об стакан в руках лорда Холлидея.

— Да, да, — кивнул капитан в сторону родственника. — Я так же знаю, чья кровь течет в венах Санни.

Что бы ни собиралась сказать леди Холлидей, после этого заявления она промолчала и отвернулась к окну.

— Конечно, Софи, я понимаю, почему тебе было столь неприятно заботиться о детях в мое отсутствие, но согласись, и ты свою выгоду не упустила.

Женщине нечего было сказать и она, сложив руки на груди, продолжила смотреть в окно, за которым не было видно ничего, кроме темноты ночи.

Наверное, я все же лучше думала о людях, именно поэтому раскрытые семейные тайны столь сильно ранили. Три взрослых человека и два ребенка, а скелетов в шкафу столько, сколько не в каждом склепе наберется. Я перестала понимать их мотивы и отказывалась думать об их поступках. Я не хотела иметь ничего общего с семейством Холлидей и на самом деле начала раздражаться тому обстоятельству, что приходится находиться здесь.

Единственным светлым пятном в ситуации стало понимание, что капитану безразлично истинное происхождение Санни. Она была, есть и будет его дочерью. Отношение Олбани к невинному ребенку, заложнику ситуации, которая от него не зависела, лишь подтвердила мое мнение о капитане. Способность принимать жизнь такой, какая она есть — редкий дар, и я его безгранично уважала за это.

— Раз уж мы заговорили начистоту… — несколько пьяная, наглая улыбка расползлась по лицу лорда Холлидея. — Может, обсудим условия дальнейшего сотрудничества?

— Я недостаточно четко объяснил свою позицию? — прищурился капитан.

— Обстоятельства изменились и ты не оставляешь мне выбора, — наигранно покаянно заметил мужчина.

— С твоей стороны, Этан, это слишком смело и нагло, так что даже интересно.

На самом деле капитан выглядел безразлично и даже лениво откинулся на спинку кресла.

— Как насчет того, чтобы выкупить права на дочь?

Я всегда была противником применения силы, но после сказанного захотелось встать и стукнуть этого человека чем-нибудь тяжелым по голове. Как сдержался капитан, даже не представляю.

— Плохая попытка, Этан, — спокойствию Олбани можно было только позавидовать. — Санни родилась в браке и, следовательно, по всем законам она моя.

— А…

— А если у тебя появится мысль поделиться данной информацией хоть с одной живой душой… — капитан многозначительно замолчал.

— Ты ничего мне не сделаешь, — подобрался Холлидей и даже выпрямился в кресле от напряжения.

— Конечно, я не буду пачкать о тебя руки… сам. Но ты не хуже меня знаешь, сколько доброжелателей успел нажить, и они будут безмерно счастливы перекупить твои долговые расписки. И вот тогда за твою жизнь никто и ломаного гроша не даст.

— Олбани, ты не посмеешь…

— Уверен?

После этого слова холод пробрал до костей даже меня, хотя и сказано оно было другому человеку. Стало кристально ясно — может и сделает. И я должна была бы напугаться, но… Но в это мгновение мое безграничное уважение, симпатия и нежность обрели истинный облик. Я осознала, что люблю этого мужчину.