— А папа тоже загадал? — никак не удавалось усидеть на месте девочке.

— Конечно. Он же сказал, что если мы все захотим, то все получится.

— Хорошо бы, — вздохнула Санни.

Возня под елкой продолжилась, а я все меньше понимала, о чем говорят дети. Со спины подошел капитан и, слегка приобняв, положил подбородок на мое плечо.

— Что тут? — тихо спросил он.

— Не знаю, — так же шепотом расстроено ответила я.

— Откуда грусть? — насторожился мужчина, сжимая руки чуть крепче.

— Наверное, я слишком привыкла быть в курсе того, что они задумали, — призналась я, а потом очень осторожно, но уверенно высвободилась из мужских рук, опасаясь, что нас могут увидеть.

Если быть честной перед самой собой, то его прикосновения мне безумно нравились, но выглядеть испорченной в глазах домочадцев не хотелось, а уж тем более в глазах детей.

Олбани наградил меня хмурым взглядом и поджал губы, словно я его обидела своим поступком. Быстро оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, я примирительно коротко поцеловала капитана в щеку, а потом вновь покраснела, смутившись собственной смелости.

— Ладно, так и быть, — кривая усмешка появилась на губах капитана. — Пока…

Не став договаривать, он обошел меня и отправился в гостиную к детям. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Впервые за все время я никак не могла заставить себя поднять глаза на детей, которые обнаружив, что уже не одни, покинули свое место под елкой. Я тянула время как могла: осматривала елку, подарки под нею, сервировку стола к завтраку, поправляла платье и легкий шарфик, прятавший синяк на шее.

— С Рождеством?! — удивительно, как Санни удалось произнести это поздравление с вопросительной интонацией?

Неуверенный тонкий голос резанул по сердцу лезвием. Она ж наверняка напугана после вчерашнего, а тут я еще молчу и глаза прячу. Все мои переживания — это мои проблемы, и нельзя, чтобы дети страдали от этого.

Я посмотрела на малышку, которая теребила в пальцах недавно созданную ею бумажную птичку и взглядом о чем-то безмолвно просила.

— С Рождеством, милая, — как можно более мягко и радостно улыбнулась я.

Ее личико просияло облегчением и счастьем предвкушения, слегка насторожившим меня. А потом она вновь нетерпеливо потянула брата за рукав, словно подталкивая и поторапливая.

Виктор же все это время вопросительно смотрел на отца и как будто ждал то ли подсказки, то ли разрешения. Он прятал руки за спиной и периодически искоса поглядывал на меня.

Я совсем растерялась и, как и мальчик, стала поглядывать на капитана в надежде, что хоть он сможет как-то объяснить столь загадочное поведение детей. Выдержав театральную паузу, Олбани торжественно кивнул Виктору, а сам отошел за спины детей, словно присоединяясь к ним во всем, что они скажут или сделают. Санни, непривычно возбужденная, забралась на руки к отцу и крепко его обняла в поисках поддержки и успокоения.

— Мисс Блю, — сделал шаг вперед Виктор. — Сегодня в рождественское утро сбываются самые заветные мечты и желания.

Мальчик сильно нервничал и переминался с ноги на ногу, но взгляда не отводил и произносил свою речь так, как будто готовил ее с особой тщательностью и не раз репетировал.

— Но если несколько человек пожелает одно и то же — это желание должно сбыться непременно, — уверенно сказал он, словно и не хотел думать, что может быть иначе. — Мы так и сделали. Я, папа и Санни загадали желание и очень хотим, чтобы оно сбылось.

Я все больше запутывалась в мыслях и чувствах. Я знала, о чем мечтали дети, но как-то в эту картину не вписывалось пожелание капитана, ведь он сам настоял на разводе и утверждал, что не ждет бывшую миссис Олбани назад. Еще меньше я понимала, почему они говорят об этом мне, тем более в таком ключе, словно от меня зависит исполнение рождественского чуда.

— Но папа сказал, что мало просто чего-то пожелать. Для того, чтобы желания сбылись, мы сами должны делать все возможное, чтобы добиться их исполнения, — продолжил Виктор.

— Папочка всегда прав, — вставила Санни.

— Да, — согласился Виктор, ничуть не обидевшись на то, что его перебили.

Потом мальчик через плечо взглянул на отца, а тот лишь криво улыбнулся и ободряюще подмигнул сыну. Я могла только наблюдать, так как смысл происходящего ускользал от меня, но мужчины Олбани, похоже, друг друга поняли.

Виктор сделал еще один шаг вперед и протянул спрятанную до этого руку с маленькой приоткрытой бархатной коробочкой, в которой лежало самое настоящее обручальное кольцо.

— Мисс Блю, Вы согласитесь стать нашей мамой?

Сложно сказать, какая мысль первая пришла мне в голову. Я только точно знала: в ушах у меня шумит; сердце в груди соревнуется по громкости с ударными в оркестровой яме; цвет лица меняется от красного к белому и обратно; колени подгибаются.

Это не может быть правдой. Просто не может. Такого не бывает, по крайней мере, точно не со мной. Неверие, радость, страх, непонимание, ощущение чуда, снова неверие — вот тот хоровод, что кружился в мыслях.

— Пожалуйста, — пискнула Санни, возвращая меня в реальность.

Девочка, расстроенная моим молчанием, уткнулась личиком в плечо отца и крепко зажмурилась. Виктор продолжал протягивать кольцо и ждал, видимо в силу возраста лучше понимая, что я растеряна неожиданным предложением. Капитан привычно криво улыбался, но в глазах затаилось напряжение, которое он очень старался скрыть.

Я понимала, что это не шутка: никто из них на подобное не способен. Но и поверить до конца никак не выходило.

Я сделала глубокий вздох, чтобы… что? Задать вопрос? Согласиться? Отказаться?

Боже, о чем я вообще думаю? Разве не об этом я мечтала в глубине души и боялась обличить в реальное желание еще вчера под рождественской елкой? Разве не о такой семье я грезила? Более того, с недавнего времени, я желала для себя не такую, а именно эту семью.

Вот она мечта, только руку протяни.

И я просто не могу отказаться, действительно не могу, несмотря на общественные нормы и предубеждения.

Все еще с полным ощущением нереальности я приняла коробочку.

— Почту за честь, — сдавленно прошептала я и только сейчас заметила, что по лицу текут слезы.

Судорожно вытирая влажные дорожки, не заметила, как приблизился капитан и притянул меня к себе. В его теплых ласковых объятиях я совсем раскисла и уже не пыталась остановить соленый поток. Я плакала от счастья на груди любимого мужчины. Санни, поддавшись моему настроению и обвив мою талию маленькими ручками, лила слезы сквозь радостное «ура». И только Виктор оказался максимально практичным и, не давая мне возможности передумать, одел кольцо на безымянный палец, словно закрывая путь для отступления.

— Пап, — шепнула Санни, когда я почти пришла в себя. — А мне можно уже сейчас Мисс Блю называть мамой или только после свадьбы?

Спустя секунду плотину вновь прорвало, но теперь я плакала, обнимая малышку, в приступе невероятной благодарности за доверие и любовь.

— Наверное, это означает «да», — прокомментировал капитан мой порыв со сдавленным смешком.

— Женщины… — философски изрек Виктор.

Свадьба состоялась вскоре после Рождественских праздников. Небольшая лондонская церквушка и самые дорогие для нас люди — Санни и Виктор. Мы были счастливы тем, что есть друг у друга и больше нам не нужен был никто. Короткая служба, два искренних «да», два кольца и наши радостные дети. Я не смогла бы представить более счастливый день. Не могло быть в мире ничего лучше и правильней.

В тот же вечер капитан вносил меня на руках в нашу уже общую спальню и с наигранно облегченным вздохом жаловался:

— Ты не представляешь, как надоело по утрам вскакивать ни свет, ни заря.

С той первой ночи я больше ни разу не ночевала в своей комнате, но упорно продолжала прокрадываться к своей спальне, чтобы не вызвать досужих пересудов. Мне было плевать на них, но позволить себе аморальное поведение при детях не могла. Гувернантка, опекун или мама, главное — личный пример и он должен быть безупречен.