– Да, боор, – встрепенулся Ригу и, изогнувшись, лягнул своего товарища, заплетавшего косу с другой стороны: – Торопись!
– Проклятый Эсдоларг, – забурчал Лугт, поеживаясь. – И в жар летний здесь холод стоит. Ранее не чувствовал его… да… старость. – Он начал спускаться по лестнице.
Ему показалось, что с каждым шагом он спускается с небес на землю. Безмятежность и покой, который даровала ему все эти большие луны вершина горы-крепости, отучили его от шумной городской суеты. И вот теперь он погружался в нее.
Эсдоларг изо всех сил готовился к осаде.
***
– Мы будем бить за спины им. Там наших стрел не ожидают, а потому они придутся им по нраву.
Существо в белой маске, размашисто шагая, отмеряло своими длинными ногами метры залы. Его длинные руки, большей частью худые, но у плеч и предплечий выделявшиеся рельефом мышц, смешно болтались по сторонам, словно вовсе и не принадлежали ходившему.
Отвеи не были приспособлены к равнинам и вообще чему-то ровному. Их длинные конечности, где длинными были даже пальцы, тонкие, но мощные, как нельзя лучше подходили для низкорослых зарослей, покрывавших сплошным зеленым ковром склоны Доувенских предгорий и всю южную подошву Доувенских гор.
– Рюйю, – сказал Лугт, – мы не должны поиздержаться в стрелах. Лишь это нас уравнивает с ними. Без стрел падем мы быстро.
– Уж в них-то недостатка нам не будет, – проговорил Рюйю. Его голос был мягким и слегка шепелявым. Он говорил быстро и почти отчетливо. – Большелобый уже готовит нам запас в своих предгорьях. Его мы заберем, когда здесь мало станет.
– В осаде мы, – напомнил Аэрн.
– Лишь вы, – сказал Рюйю и, вдруг, не снижая скорости хода, и лишь слегка перебирая пальцами рук, взобрался на стену, а после и вовсе на потолок. – Лишь вы, – сказал он оттуда.
Дигальт беззвучно засмеялся. Ему чрезвычайно нравился этот худосочный наглец.
– Не думаешь ли ты, что боги дозволят вам ходить по небесам? – спросил Лугт.
Этот вопрос озадачил Рюйю. Он некоторое время повисел, раскачиваясь взад и вперед, а после легко соскользнул на пол, распластавшись на нем подобно кляксе.
Многие из воинов с восторгом смотрели на эту акробатику. Многие, но не Лугт. Старого энтория было сложно свести с основной мысли.
– Чего ж умолк? – спросил Шраморукий.
– Не знаю я про небеса. Не думал я такое, – спокойно проговорил от пола Рюйю.
Лугт улыбнулся и невольно оправил ус – верный знак, что он был доволен собой, поставил в тупик акробата.
– Умения твои и твоего народца, – то удивительно для нас. Но… – Лугт выбирал слова. – Когда такая армия при нас стоит, как там, за стенами остановилась, то лазанье по стенам не нужно, коли не имеет под собой надежной пользы.
Рюйю быстро моргнул никогда не моргающими зелеными как у мухи глазами и поднялся во весь рост. По всему выходило, что он ничего не понял из сказанного боором.
– Помимо луков лишь ножи у вас? – спросил Лугт.
– А чего ж еще эти худоляпсы вытянут, – буркнул весело Аэрн Дигальту. Оба сокрыли улыбки в усах.
– Р-рюнь! – фыркнул отвей. Его лисьи маленькие ушки уловили насмешку. – Ножи милей всего нам. Не мешают основному делу.
– Все так оно, – согласился Лугт. Он снова умолк, в который раз подбирая слова: – Все так оно, но должно оружье подходить под случай и под дело.
Рюйю снова заморгал. На его коже проступила какая-то мокрота.
– Опять вонять начал, – хмыкнул Цинитр Конник, – злится.
Дигальт согласно кивнул пасмасу. Аэрн поморщил нос.
– Учиться должно твоему… народцу другому делу. Не ножевому. Нынче нам оно не надобно, – продолжал говорить Лугт.
– Какому делу? – быстро спросил Рюйю.
– Тебя паук прозвали среди нас. Народ твой – пауками. Мы благодарны и тебе, и Глыбыру… а более богам за то, что ты стоишь при нас… но ты уважь и нас, – по лицу Лугта была заметно, как напряженно работала его мысль. – Уважь ты нас и избери оружие, которое тебе мы вручим.
Рюйю дернул рукой, которой обыкновенно вытаскивал стрелу из колчанов за спиной. Поразительна была способность отвеев стрелять и с правой руки, и с левой, а потому и колчаны со стрелами покоились на их спинах крест-накрест.
– Чего доброго еще… выстрелит, – прорычал Дигальт, снимая с колен свой топор и беря его так, чтобы можно было метнуть.
Но рюйю не выстрелил. Шраморукий благоразумно подождал, пока напряжение между ними спадет и поднял со стола слегка переделанную местную крестьянскую мотыжку. Она походила на маленький топорик: небольшое треугольное лезвие (плодородный слой на Холведской гряде был неглубокий), похожее на стилет навершие и крючок, – вот и все из чего он состоял.
Отвей приблизился и взял мотыжку. Он с неподдельным интересом рассмотрел ее, примерил ее к поясу и укоротил древко, отгрызя от него небольшой кусок. Проделав все это, он вопросительно посмотрел на Лугта, что дальше.
– Прими и щит, – осторожно сказал боор, протягивая отвею белый щит ровно такой величины, которой было достаточно, чтобы прикрыть его тело.
Рюйю засмотрелся на белое. Лугт давно подметил благоговение отвеев перед белым. Недаром они поклонялись снежным вершинам Доувенских гор.
Не говоря ни слова, Рюйю принял и щит. Лугт еле слышно выдохнул, с самым беспокойным союзником все было, вроде как, оговорено и принято.
– Брер, – обратился он к Дигальту, – отныне и по окончании осады ты не пройдешь за стену Эсдоларга. – Дигальт кивнул. Он уже был предупрежден, что его место в городе. – Ходуля, – Лугт обратился к Аэрну, – тех грирников, что взяли мы на Меч-горе, и тех, что дал нам нэкз из Холмогорья, ты боле не держи. Умертви их всех сегодня же. А мясо их пусть унесут в холодные гроты. Оно нам пригодится. Ригу…
– Жрать грирников, – скривился Цинитр.
– Ты будешь жрать, кого тебе скажу, – прорычал Лугт. Пасмас невольно вжал голову в плечи. Разительная была разница между Лугтом, говорящим с отвеем, и Лугтом, говорящим с эсдоларгцем. – Ригу, возьмешь энторию и пойдешь в ларг. Обери все дома, все харчевни и кабаки. Все должно быть свезено в холодные гроты. Коли препятствовать будут, руби их. Скажи гродам, что есть теперь они будут столько, сколько я им дам.
– Да, боор, – кивнул Ригу Пол-Лица, и его единственный не вытекший глаз и щека, которая еще была чувствительная, изобразили подобие гримасы подчинения.
– Еще теперь, – Лугт нахмурился, – мы утеряли Ход Обреченных…
– Утеряли! – раздались сразу несколько изумленных возгласов. Потерять перевал, ведущий из гряды во Владию, было весьма некстати.
– Да. Те, кто остался жив, нам донесли, что нечисть всякая нашла на них. Зверье лесное, что никогда при тверди в Ходе том не появлялась, заполонила все и стала пожирать народец и воинов.
Воины стали переглядываться.
– Никогда не было такого, чтобы…
– Было, – произнес один из голосов. Он принадлежал Хиорну Разноглазому. Реотв был старым воином и знал, что говорил. – Тогда, когда впервые оридоняне на нас нашли, тогда в Великолесье и у нас, в Холмогорье, нечисть выползла. Тогда же гиры объявилися у нас. Было такое! Было!
– Их рук дело! – закричал Аэрн. Он быстро заходился злобой, а потому не мог больше сдерживаться. – Теперь не только на нас нечисть накинулась – мы воины, но и во Владии на ларги то же самое найдет!
– Будь они прокляты, эти оридоняне!
– Как же справиться с ней-то?
– Тихо! – боор хлопнул ладонью по столу. – Довольно на том. Погоревали, и будет нам. Брер, – обратился Лугт к Дигальту, но его прервали бегущие по лестнице шаги.
– Началось, боор, – впрыгнул в комнату молодой холкун-воин.
– После все порешим, что не решено сейчас, – выпрямился Лугт, и его лицо стало медленно краснеть.
Военный совет также зашевелился.
– Должок за мной остался к тому брезду, которого не добил я в дыкке в Грозной крепости, – медленно поднялся и стал разминаться, хрустя суставами, Дигальт. Он смачно срыгнул и сплюнул себе под ноги.
