Литмир - Электронная Библиотека

Людомары были слишком крупны – без малого два метра ростом, чтобы самостоятельно бродить по кронам даже таких могучих древ, как меки. Выше почти всех олюдей, кроме брездов, людомары обладали отличным зрением, слухом и обонянием. Именно людомарам Зверобог даровал тело достаточно стройное, чтобы скользить промеж стволов деревьев, растущих в Чернолесье на расстоянии не более одного локтя друг от друга, и достаточно сильное, чтобы совершать прыжки невообразимые по высоте и длине; только людомарам была ведома лесная магия, которая покоилась на созидании и сосуществовании с природой. За столетия своего пребывания в Чернолесье, людомары поставили себе на службу многих из его обитателей. Все эти служки несли свои вахты верой и правдой, так, как могут нести службу только животные: честно и без упреков.

Погладив шмуни и заглянув им под крылья, людомар не нашел там жижицы. Поняв, что время еще есть, Сын Прыгуна стал осторожно спускаться к подножию мека. Он снял наконечник с небольшого копья – хара – и разобрал его так, что получилась длинная плевательная трубка.

Яркий солнечный свет, правивший бал на вершинах крон; зной, опадавший с небес на Чернолесье, уже в пятнадцати локтях ниже уровня крон превратился в серость и прохладу, а двадцать пять локтей спустя, в полумрак и удушливую холодную сырость. До подлеска солнечные лучи и вовсе не проникали, навеки оставив его обитателей во власти полумрака.

У корней мека слышалось копошение. Пять небольших продолговатых телец, перебирая четверкой длинных костлявых ног, беспокойно мельтешили у выступавшего в сторону корня. Это были лювы – падальщики Чернолесья. Смрад, донесшийся от них, дал людомару понять, что пиршество по пожиранию разложившегося трупа почти подошло к концу.

Падаль в Чернолесье была явлением необычным. Под кронами Черного леса наплодилось столь много ртов, что даже и изглоданные кости оставались лежать недолго. Удивительным для людомара было то, что падаль пролежала здесь с раннего утра. Все тот же нюх доносил, что падалью была молодая древоедная змея.

Сын Прыгуна приставил плевательную трубку ко рту и навел ее на одного из лювов.

Вдруг удар потряс лес. Лювы и сам людомар вздрогнули от неожиданности. Слух без труда определил, откуда донесся звук, – это жижица в виде капли выскользнула из-под крыльев одного из шмуни. Мгновение длилось это расследование, но его хватило для того, чтобы лювы исчезли под землей.

Людомар поднялся. Сегодня лес не позволил ему взять свое, – такова воля Зверобога!

Пришло время продолжить путь.

***

– Омкан-хуут, – глаза людомары расширились, явив миру красивое сочетание разноцветия контура зрачка: один в другом поселились в нем тьма ночи и червонное золото рассвета, бирюза безбрежных небес и сухая серость приближающихся сумерек.

Людомар кивнул сестре.

– Мы должны уйди, – сказал он. – Так учил отец. Так учил Светлый. Омкан-хуут не даст нам жизни, мара.

Сестра прикусила губу, зажмурилась и отвернулась. Она отошла к краю площадки, на которой располагался донад, и поправила на ветке тело неуклюжего жука, задние лапки которого соскользнули с листа и зацепились так, что не давали ему взобраться обратно.

– Никак не остаться? – спросила она с надеждой в голосе.

– Нет. Он придет сюда. Надо уйти. Светлый сказал, сегодня их много; он сказал, они наводнили Великолесье; он сказал, их становится все больше и больше.

– Светлый мог ошибиться. Ведь ты не видел омкан-хуута. – Людомара закрыла ладонями глаза, так, что ее иссине-черные волосы, отливавшие зеленым, сползли на лицо, и присела на скамью у небольшого узкого стола.

– Он пожрал дремса. Мы уйдем. Хочешь ты этого или нет. Держись за жизнь, не за донад.

– Я никогда не меняла донад, – проговорила сестра растерянно. – Я не знаю… – Она спросила: – А как его поменять? Где найти? Как это делается?

– Не знаю, – пожал плечами людомар. – Я пойду к Светлому. Он подскажет мне. Собери мне в дорогу поесть.

– Да-да, – быстро оправилась она. – Иди к нему. Может быть, это и не омкан-хуут.

– Это он.

– Ты не знаешь. Спроси у Светлого, он скажет тебе… Ты возьмешь кого-нибудь из тааколов? Мне их покормить?

– Нет, я пойду с иисепом. Шмуни останутся здесь. Не корми их, я уже кормил.

– Не забудь взять клибо. Мало ли что будет на пути.

– Я возьму его. – Людомар опустился на пол своего жилища. Усталость с неимоверной тяжестью давила на тело: ноги, казалось, прирастали к полу, и их всякий раз нужно было с усилием отрывать от него.

– Если Светлый подтвердит про омкан-хуута, то ты не иди в донад сразу, а зайди в смердящую яму к холкунам. Спросишь там благовоний для Зверобога и для Владыки. Их неси мне. Я буду уповать на милость богов и молитвой помогу нам найти новый донад.

– Нехорошо, что ты обратилась к Владыке… – с усилием выдавил людомар. Ему не нравилось, что сестра уверовала в бога холкунов и пасмасов, но перечить ей он не желал. У охотника был один бог и имя ему Зверобог. Сестра не была охотником, пусть верит в кого ей угодно.

Глаза Сына Прыгуна слипались. Подходило время сна.

Людомары могли не спать четверо суток, но после засыпали на два дня. Вчера закончились четвертые сутки, как охотник не спал. Он и сам не заметил, как задремал. Из полусна его вывели маленькие ручки, вынырнувшие из тумана, застилавшего глаза и протянувшие ему небольшой мешочек.

– Ки, – произнесли рядом с ухом. В нос проник приятный аромат, напоминавший запах парного молока.

– Таакол, не дай ему уснуть. Он должен идти, – послышался голос людомары.

Охотник с трудом разлепил веки и посмотрел в добродушное квадратное лицо таакола.

Тааколы следовали за людомарами, куда бы те ни подались. Эти миловидные существа не были пригодны ни для чего, кроме ведения домашнего хозяйства. Ростом тааколы еле-еле дотягивали людомарам до бедра, не отличались ловкостью, но были расторопны, хотя передвигались так неуклюже, что это более походило на перекатывание. Черты их лица были мягки, и в каждом случае сохраняли неизменную квадратность: лоб, большой мясистый нос, синие глаза, подбородок, тельце и даже пальцы на руках и ногах, – все это было правильной или почти правильной квадратной формы. Кожа у тааколов была бледная – почти прозрачная, и сплошь покрыта мягчайшим рыжевато-бурым мехом, делающим их похожими на медвежат. Меха не было только на лице, кистях рук и за ушами, похожими на правильные квадратики.

Маленькие тааколы всегда пахли молоком, потому что не могли питаться ни чем иным, и людомарам приходится держать в хозяйстве не менее пяти древесных коров – зогитоев, гусениц-веткоедов размером с небольшую собаку, и охранять их от хищных птиц.

У охотника проживало семейство тааколов состоявшее из четверых: трех взрослых и одного ребенка. Малыш и разбудил людомара.

Сестра охотника хозяйствовала у очага, перекладывая в него из кожаной корзины рочиропсы – фиолетовые и сиреневые кристаллы. Каждый из них она погружала в воду, и кристаллы загорались ярким светом. Если вода попадала на них еще раз, они начинали шипеть и исходить паром. Только так можно было готовить пищу во Владии; только так можно было обогреваться.

Пророчество гласит, не будет во Владии огня до тех пор, пока боги не остудят свой гнев и не простят Ярчайших – магов, устроивших Первое Всеопустошение. Каждый владянин в детстве слышал от родителей эту легенду, как слышал и историю появления рочиропсов: те из Ярчайших, которые сумели выжить в битве с богами, спустились в неведомые до того гроты под Доувенскими горами, что у Немой реки и отыскали там рочиропсы – кристаллы, способные согревать.

«Много веков», стращали мамушки, «гроты у Немой реки охраняются чудовищами – доувенами. Нет никому прохода в их владения, и всякий кто войдет туда без спроса, лишается и зрения, и слуха, и становится беспомощным как дитя. Лишь доувенам дозволено быть там».

В то время как доувены купались в тепле, олюди, заселившие земли Владии, страдали от холода. Прознав об этом, некоторые из доувенов предали собратьев, похитили немало рочиропсов и бежали с ними в Чернолесье. За это доувены прокляли отступников, напустив на головы предателей черную бахрому или чернявицу – болезнь, страшнее которой нет на свете. Плоть бежавших каждый день гнила на половину ногтя и облезала со скелета зловонными черными лоскутами.

3
{"b":"571926","o":1}