И тут же тишина обрушилась на него. Лица у всех вытянулись. Вроде бы в этот раз он не повышал голоса, но услышали его буквально все. Гигантский механизм замер, шестеренки застыли на местах. Кэй протянул руку за бланком. Даже Скайн выглядел удивленным и не сразу вручил ему необходимую бумагу.

Под сверлящими его взглядами он поставил свою подпись.

«Что, не ожидали, сукины дети?» − захотелось крикнуть ему одну из излюбленных фраз Эсси. − «Кэйанг совсем выжил из ума, вот это новость!»

− Тебе сообщат их решение, − кивнул, наконец, Скайн.

Больше не имело смысла тут задерживаться. Жаль, что переместиться можно было лишь у выхода, пришлось идти через эти бесконечные коридоры, и повсюду все просто сворачивали шеи, глядя ему вслед. Ошарашить их, что ли, еще чем-нибудь? Но он лишь шагал, расправив плечи, и чувствовал, насколько он лучше всех в этом вертепе, в этом долбаном скопище клерков, и он, и его подопечные, да даже безголосый алкаш, что воет в группе «Безумие во тьме», и тот по сравнению с этими «слугами вечности» просто образец благородства души.

У двери Мокрица беседовала с кем-то из новеньких.

− Что ты, нам вовсе не обязательно питаться, пища не принесет нам вреда, но она нам не нужна. Это − всего лишь рудимент, как память о наших общих со смертными предках. От этого можно легко отказаться…

− Нет, парень, не слушай эту дуру! − внезапно вырвалось у Кэя. − Ты проживешь сто, двести, триста, тысячу, а может и больше, если не прогневаешь их… Жри, бухай, путешествуй, твори все, что ты захочешь, особенно на первом уровне… А ты кстати, знал, что нам все вещества нипочем? Человек бы убил за такое, а эти кретины предлагают добровольно отказаться от всех удовольствий!

− Наш дар подразумевает под собой осознанность, а также ответственность…− вспыхнула она.

− На хрена?! − заорал он, не в силах больше сдерживаться. − Чтобы всю свою вечность прожить унылой мокрицей вроде тебя? Нам рано или поздно и так все надоест, опостылеет настолько, что захочется прекратить это, захочется развоплотить себя самому! Так давайте мы с самого начала зароем себя в землю, давайте прочтем еще больше трактатов о тщете всего сущего, давайте взвалим на себя судьбы мира и будем каждый чертов день предстоящей нам вечности завывать о том, сколь велико и тяжело наше предназначение! Нет, это не поменяет судьбы ни одного из миров, вы все знаете, что мы − точно такие же игрушки в их руках, как и люди, но нет, считайте себя и дальше властителями судеб. Слуги вечности, надо же! Вы собираете эти знания с ветхих старых страниц, что пропахли плесенью точно так же, как ваши мозги. Вы хвастаетесь своим сходством с истлевшими мумиями. Даже люди уже понемногу начинают понимать, что такое «пробовать жизнь на вкус», а вы набитые фактами, теориями, как чучела ватой, но при этом тупые! Просто подохнуть можно, насколько вы тупые!

На прощание Кэй выбил у Мокрицы из рук папку. Он не стал перемещаться прямо от входа, пошел пешком. В поле, где стоял их «офис», почти всегда свирепствовал ураган, сверкали фиолетовые молнии, а иногда даже смерч танцевал. Эти иллюзии не могли никому нанести настоящего вреда, они здесь были лишь для того, чтобы отпугнуть случайных странников. Но ветром могло потрепать конкретно, а иногда еще и ополоснуть дождем с ледяными градинами размером с горох. Он знал, что все сейчас сгрудились у окон и провожают его взглядами, молча, пока не найдя слов, чтобы все это прокомментировать. Плевать. А дождь с ветром были просто тем, что надо для его бушующей натуры, было даже приятно ощущать, как ветер вот-вот поднимет в воздух. Жаль, что сегодня не вторник, и нельзя развернуть крылья.

Он вел себя… как человек? Что ж, как сказала Мокрица, у нас ведь общие предки. А вообще надо чаще так делать. Вот он наорал на всех, наговорил всякого, и сразу легче на душе стало. Смертные постоянно так делают. Все-таки они намного умнее, чем кажутся на первый взгляд.

***

Когда Кэйанг вернулся, уже стояла ночь. Настроение почему-то было приподнятым, хотя на деле веселиться было не с чего. Даже наоборот. Это его срыв, что ли, так на него подействовал? Может, теперь все время ходить и орать на всех подряд?

Хотя, стоп, Кэй и так это делает. С душой, наверное надо орать.

Как бы то ни было, надо найти Братишку. Сейчас он, наверное, спит, но завтра с утра, вот прям с первыми лучами солнца подъем и тренировки. Врата должны открываться мгновенно, и энергетическая волна должна быть такой мощи, чтобы ей можно было убить. Ну, или хотя бы серьезно покалечить.

Состояние было совершенно неадекватным. Хотелось смеяться. Не вовремя. Кэй, это ты там мог сколько угодно защищать права раздолбаев, а тут ты должен быть…

Из леса вдруг донесся рык зверя. Такой странный. Кто бы мог так рычать? Мысль оборвалась. Это вовсе не походило на волка, медведя или пуму… Какую, к дьяволу, пуму? Откуда они здесь?

− Эй, Салварре, накапай мне… всего, что есть! − распорядился он на подходе к трактиру. − Где там этот мальчишка?

− А они разве не с тобой? − заспанный Салварре высунулся из окна.

− Ну прекрасно, просто отлично! − крикнул Кэй, следуя своей новой заповеди «ори от души». − Вот почему, как я ни вернусь сюда, меня всегда ждут плохие новости? Лодочник исчез, Братишка пропал, сомы прибегали… А теперь что? Дети там, в лесу, охотятся на пуму? Или трахаются? Или и то и другое, тьфу! − неизвестный зверь взревел еще раз, и Кэй, не дослушав, помчался в лес.

− Кто трахается с пумой? Откуда они вообще в наших краях? Ох уж эти странники, чего только не придумают, − Салварре укоризненно покачал головой, закрыл окно и флегматично отправился спать дальше.

Чем ближе Кэй подходил к лесу, тем страннее оттуда доносились звуки. Зверь все рычал, и почему-то в ответ то и дело доносился недовольный голос Марты.

− Тише ты… Целую курицу сожрала… Тсс, я тебе завтра еще принесу.

Он громко окликнул ее, и она тут же замолкла. Лишь благодаря своему сверхтонкому слуху, Кэй разобрал отчаянный шепот из-за деревьев:

− Да что ты ухмыляешься, успокой ее, сейчас же! Слышь, ты!

− Эй! − вновь позвал Кэй. − Что вы делаете в лесу одни так поздно ночью? Да еще и с пумой?

Кто-то, кажется, Братишка, фыркнул.

− Заткнись, пьянь, − прошипела Марта.

Да что тут вообще творится? Кэй достиг поляны у ручья. Тут явно не так давно происходило нечто грандиозное. Над костром остывала недоеденная тушка птицы, по земле были раскиданы деревянные кружки и кубки, выструганные кем-то фантастически криворуким, в сосне зияла сквозная дыра, и дерево грозилось вот-вот обвалиться. На торжественно убранном пне, словно молчаливый толстый стражник, гордо возвышалась большая пустая бутылка. Кэй взял ее, открутил пробку и понюхал. Тейхоанская наливка… Это объясняло и хаос вокруг, и пуму…

− Безмозглые пьяные дети! − заорал он на весь лес. - Прекратите мучить животное и немедленно выходите! Я требую сейчас же предстать перед моими гневно сверкающими очами!

− Оо, Кэээй, я так рад тебя видеть! − зашелестела трава, затрещал хворост, а затем этот вундеркинд шумно вписался в молодую осинку и упал, осыпав ни в чем не повинное деревце проклятиями. Затем последовала вспышка зеленого света. Конечно, теперь ему хочется сжечь то, что мешает, едва научился энергией своей управлять. Из парня явно растет маньяк-поджигатель.

− Сейчас же прекрати поджигать лес! − возмутился Кэй.

− Вот придурок, − послышались шаги и голос Марты. А затем вдруг она отчаянно вскрикнула:

− Кто-нибудь, помогите, я не могу ее удержать!

И тут неизвестный зверь зарычал еще громче и пронзительнее. Нет, точно не пума. Скорее, самец пумы, которому чем-то яйца прищемило, не иначе. А это Марта, что ли, с таким топотом несется? Ведь вроде такая тощая малявка…