− Все знают, что ты попросту будешь развлекаться и выпивать целый год! Ты ничему не собираешься учить этого парня! − воскликнула одна из его коллег, сверля его глазами. Он не помнил ее имя, да и не старался запомнить. Про себя он называл ее Мокрицей. Нет, внешность у нее, как у всех проводников была довольно привлекательной, но по ощущениям − мокрица и есть. Она была совсем «новорожденная», даже тридцать ей еще не стукнуло, но печатью вечности ее уже приложило, да как следует.

− Да. А может, и два года. Два года сплошного гедонизма, подальше от ваших гнусных физиономий. Будем с ним как рок-звезды на выезде. И самое главное, официально ко мне не подкопаешься, − с удовольствием ответил он.

Тогда он, похоже, доигрался. Кэй не был уверен, обращают ли Праотцы внимания на доносы, а уж тем более по таким мелочам, но не успел он как следует насладиться своими каникулами (год пролетел молниеносно), как его вызвали, даже не в отдел, а на прямую беседу, что случалось очень редко. Сообщили, что переводят его в кураторы, и сразу отправили на задание.

Наверное, ехидны из его отдела теперь были просто счастливы: видели они его редко, а когда и видели, выражение его лица не было таким раздражающе жизнерадостным.

Кэй стал много ныть и сетовать на жизнь. Не заботясь о том, слушает его кто или нет. Кэя стали раздражать абсолютно все люди. Особенно странники с первого уровня. Кэй стал таким же, как другие проводники, тем, кого он так презирал. Но когда его подопечные, наконец, освоились, когда перестали задавать раздражающие вопросы, когда осознали, что далеко не все может быть объяснено логически и лучше уж воспринимать это таким, как есть, − в конце концов, это было так близко их жизненному кредо… Тогда Кэй увидел в них родственные души − такие же, как он ребята, не желающие взрослеть, отказывающиеся переходить на ту серую и скучную сторону жизни, куда указывает стрелка с надписью «так правильно». Его миссия не позволяла ему стать им попросту добрым другом и собутыльником, но теперь было куда проще.

Но потом случилось нечто ужасное.

Он действительно начал к ним привязаться.

Он знал, что им предназначена какая-то роль в судьбе миров, и все никак не мог понять, почему именно им? Важные рискованные задания не поручают раздолбаям.

Потом, когда до него начало доходить, насколько дело важное и рискованное, ему все стало ясно. Лучше поручить это самое дело каким-нибудь раздолбаям, а не выживут они при этом, так и невелика потеря, отправим следующих. А как раз все довести до идеала, отшлифовать, − это можно поручить достойным. Ну не отличный ли план?

А еще Кэй так и не узнал всех деталей миссии. Ему сообщили лишь крупицы, которые с трудом складывались в полноценную картину. Океан. Большой прилив. Какой-то малолетний эуктор с невероятной силой, который сумел подчинить себе стихию, живший сорок лет назад, в одном из миров второго уровня. Подозревают, что все эти новые мутации, нарушения законов мироздания, катаклизмы, и, опять же, исчезновение океана − его рук дело. Парня, который жил сорок лет назад, и, по слухам, покончил с собой, прыгнув со скалы в воду. Прямо в океанские волны.

Лучше даже не думать о том, насколько маразматично все это выглядит. Мир − не один мир, а все вместе, Мир с большой буквы, полон нелогичностей.

А поначалу все выглядело даже вполне безобидно. Трихосомусы дошли до первого уровня − Кэй, не дай никому пострадать. И подумайте там на досуге, кто стащил целый океан. Ждите дальнейших указаний.

Сделано. Празднуем.

И в тот самый момент, когда Эсси развлекал толпу своими песнями, когда они все уже упились по полной, − привычное жжение в груди, сначала не очень ощутимое, но только сначала. Голос в голове, голос, от которого бросает в дрожь. Зачем эти дешевые эффекты? Лишний раз напомнить, что ты − фигурка на шахматной доске, которую можно запросто удалить с поля? Причём навсегда. Спасибо, и так все помним.

Разделиться, отправить их в два параллельных места − туда, куда откроются врата при первой попытке? Самому остаться?

− А что я им скажу? Народ, не хотите ли прогуляться абы куда и сделать неизвестно что? − он не успел даже подумать, что такой ответ звучит совершенно непочтительно.

И буквально через пару минут началось сомовье нашествие. А портал оказался закрытым. Здорово, вообще чудесно. Расставили декорации, ну-ка, как вы теперь, что будете делать? Как долго ты, Кэй, будешь противиться приказу?

Нет, конечно, Праотцы не столь мелочны и злобны. Они вообще не зло и не добро, они выше этих понятий. Было бы проще и быстрее развоплотить его за ослушание, а затем заменить кем-нибудь другим − так бы и было. Было бы удобнее использовать других − они бы так и поступили. Они знают, как все должно быть. Чтобы не нарушался определенный баланс, чтобы законы мироздания не нарушались. Ради высших целей, иначе говоря, которым вам, букашки, не понять и не осмыслить, и можете сколько угодно сопротивляться, ничего у вас не выйдет.

− Не припомню, чтобы Кэйанг появлялся тут столь часто, особенно после его «каникул»… − пробормотали ему вслед.

Вот тебе какое дело, а? Сидишь, перебираешь свой пыльный талмуд, вот и сиди.

− Тебе вновь отказано, − Скайну за пять сотен, он уже может удержаться от язвительных комментариев. Ему просто все равно.

− Но почему? Они могут что-либо объяснить?

Он качает головой, поражаясь такой глупости.

− Они не обязаны тебе ничего объяснять. Забери свое заявление.

Кэй скомкал пожелтевший лист бумаги и швырнул его на пол.

− Почему я просто не могу отправиться туда же? Если им нужно уничтожить этого эуктора с его силищей, то я с этим справлюсь куда лучше.

Равнодушный взгляд.

− Это не допускается. Но если тебе интересно, мы почти определили мир, которому он принадлежит.

Новость вроде бы хорошая, но почему-то Кэйангу стало тревожно.

− И что будет, когда вы, наконец, найдете его?

− Подождем, пока он выйдет на контакт. Пока начнет действовать. Видишь ли, он контролирует океан, а океан − его. Большой прилив наступит, и очень скоро. А затем мы сможем уничтожить его.

− Так почему я не могу сделать этого? Я же буду посильнее, чем какие-то странники? Ответь мне, чтоб тебя! − Кэй уже начал звереть.

Все отвлеклись от своих занятий, уставились на него, как на умалишенного. Не принято здесь повышать голос. Да и, судя по всему, опять он какую-то чушь сморозил.

− Кэйанг, − устало вздохнул Скайн. − Эуктора такой мощи можно уничтожить только одним способом: уничтожить мир, которому он принадлежит. И если ты хочешь спасти свою, хм, команду − обучи как следует того мальчишку. Да, что ты таращишь глаза? Ты думал скрыть то, что он тоже эуктор? Зачем? Как глупо. Так вот, обучи его, и, если повезет, он успеет их вытащить оттуда. Но тебе запрещено в это влезать, тот эуктор мигом почувствует проводника и затаится. Что, снова напишешь заявление, чтобы с них сняли эту миссию? Говорю же, ничего у тебя не выйдет. Они не меняют своих решений.

Кэй слышал, как у него в голове снова и снова звучали фразы, произнесенные бесцветным голосом Скайна: «уничтожить мир, которому он принадлежит»… «если повезет, он успеет вытащить их». Остальное он как-то прослушал. Казалось, время остановилось, вязкое и тягучее, как желе. Тусклый свет от неизвестных источников, издающих еле слышный гул, словно телеграфировал ему в мозг: вееечноссссть… ссссссерая вечносссссть…

Наконец, губы его шевельнулись:

− Нет. Я буду требовать разговора с ними. Напрямую.