Возьмет меня за волосы. При жизни я это любил. Рука потянет сильно, но одеревеневшая шея уже не согнется. Тогда он сломает её. И тут же вскочит на ноги, чтобы насладиться работой.

«Да, так гораздо лучше,» — скажет другой я. «Реалистичнее. И наконец никаких тревог».

С добрым утром, воображение.

Мистер-Снисходительность показывает зубы. Измазанный пастой рот растягивается в улыбке — так я улыбаюсь смыслу собственного существования. Зеркало вновь мутнеет — слишком душно. Я почти не вижу себя — лишь очертания, смытые цвета. Так я даже похож.

Этим субботним утром я открываю правду.

Этим утром я открываю кран — и поток мыслей, желая миновать реальность, спешит в водосток. Там он встречает трубы и старый прилипший к стенке пятипенсовик. Я поджидаю в реальности; я же — ржавая монетка, ждущая глотка воды. Мои мысли будут со мной — хочу я этого или нет.

Им никогда, никогда не утолить мою жажду.

***

Сколько солнца.

Он спит, как выброшенный на берег ламантин. Тому, с кем он засыпает, должно быть очень хреново. Раскинутые звездой конечности, сваленное на пол одеяло. Представляю, как одна из этих немаленьких лап приземляется на чью-то сонную голову. Брр. По тому, как спит человек, можно сделать вывод о его характере. Хотя, я и без этого догадываюсь, что за взбалмошное создание отдыхает в моей кровати.

Интересно. Только что мое воображение занимала сцена смерти. А сейчас в голове просветлело. Его присутствие странным образом отвлекает от мрачных мыслей. А еще — кажется, — вопреки всему я в хорошем настроении. Интересно. Столько солнца…

Хрустальный шар. Наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть. Внутри — каменистый берег Уайта. Ясным прохладным утром маленькая женщина прогуливается с собакой. Она жмурится от ярких лучей вышедшего из-за облака солнца и отпускает поводок. Пес бежит вперед, виляя рыжим, с бахромой шерсти, хвостом. Девушка ускоряет шаг и переходит на бег, завидев, что получивший свободу питомец остановился и принюхивается к найденной на берегу штуке. «Майк!» — звонкий голос, словно алмаз, разрезает стеклянную сферу. Я внутри. Нет — я совсем внутри. Обхожу добычу, не зная, с какой стороны подступиться. Слышу оклик хозяйки — спешит отогнать от находки. Напрасно: я же умный пёс — знаю, что нельзя доверять всему, что встречается на пути. Пускай оно мило раскинуло лапки — я не такой наивный. Может, медуза — как-то наткнулся на одну. Но оно не похоже на то, что я видел раньше. Может, медузы бывают разными?

Когда подходит хозяйка, взмахиваю хвостом и отступаю, неотрывно наблюдая за лежащим на камнях существом. Ой… Похоже, оно живое. Хозяйка смеется: «Я уж думала, снова твои медузы. Пошли, всего лишь морская звезда» (Морская звезда? Что это?) — и проходит дальше, подзывая следовать за собой. Почему? «Стейси! Помоги мне! Нужно ее спасти!» — говорю я громко. Оборачивается. «Ты прав, Майк, давай вернем ее в море», — протягивает задумчиво. Морщит носик, аккуратно цепляет звезду и, подойдя к кромке воды, опускает её на песок. Я довольно наблюдаю за происходящим. Надеюсь, волна унесет мою звезду и та окажется в безопасности…

Я стою здесь слишком долго. Он открывает глаза, хотя секунду назад — спал. Странно разглядывает себя и, поняв, что одежда на месте, удивленно чешет затылок.

— Твоя невинность в порядке. Полотенце в ванной, — говорю я, бросая на кровать футболку и, убедившись, что до него дошло, выметаюсь из спальни.

***

— Привет, — Он смущенно топчется в дверях кухни. Вода с мокрой челки капает на лицо и грудь. Задумчиво гляжу на разрастающееся мокрое пятно и представляю, как, покончив с душем, он по-собачьи тряхнул головой.

— Можно? — спрашивает он. Надо же: ему неуютно! Не знал, что это чувство ему знакомо.

— О, ты вспомнил о вежливости, — неожиданно грубо посмеиваюсь я. У меня и в мыслях не было грубить, но на него вообще сложно реагировать адекватно. В ответ он поджимает губы и едва ли не краснеет.

Подвигаю стакан воды и пачку аспирина.

— Садись.

— Это мне? — спрашивает он, пялясь на стакан, будто впервые попал в цивилизацию.

— Первое правило: не задавай тупых вопросов, — говорю, задумчиво потирая подбородок. — Пожалуйста, — зачем-то добавляю потом.

Иногда я груб против воли — и тогда мне кажется, что «пожалуйста» и «спасибо» способны выправить загубленную мной ситуацию.

— О, теперь и ты вспомнил о вежливости, — парирует он и ловит ртом подкинутые в воздух таблетки.

Вот же…

— Точно, вспомнил. Поэтому и усадил, прежде чем спросить. Ты гей? — выдаю я и с удовольствием наблюдаю, как он откашливается, подавившись водой.

Два-Один.

— Твою мать! Нет! — возмущается, едва отдышавшись. Как будто это что-то плохое. В смысле, когда ты гей, то видишь потенциал людей. А у этого парня очень большой потенциал.

— Ну, это я понял, но тогда возникает другой вопрос: что тебе нужно?

Он крутит стакан в ладонях и вообще похож на преступника на допросе. Решаю повременить с разговором.

— Можешь подумать, пока я занимаюсь завтраком.

Встаю, и он провожает меня взглядом.

Взглядом нашкодившего щенка.

Пока вожусь с плитой, краем глаза замечаю, что он пялится на окно.

— Пепельница в гостиной, сигарет у меня нет, — говорю я. Он смотрит удивленно, но ничего не говорит. Возвращается с пепельницей и сигаретами — такими же «Мальборо», какие курю я сам. Мысленно поднимаю большой палец, одобряя его вкус.

Садится и закуривает. Унюхав дым, я тут же присоединяюсь. И удивляюсь сам себе — Майкрофт Холмс у плиты с сигаретой в зубах готовит завтрак угонщику своей машины. Приятно, что в свои двадцать два я всё ещё удивляюсь сам себе.

— Я хотел спросить, но…

—…не подвернулся повод? — вставляю, затушив окурок.

Он обреченно падает на сложенные руки.

— С тобой вообще можно разговаривать нормально?

— Нет, — честно признаюсь я.

Усмехается. Облокачиваюсь на холодильник, всем видом показывая, что готов к расспросам.

— Как, черт возьми, тебя зовут? — выпаливает он. Очевидно, этот вопрос давно не давал ему покоя.

— Странно. Ты такой детектив, мог и узнать, — отвечаю я. Он отмахивается.

Отвлекаюсь, чтобы перевернуть оладьи.

— Я пытался. Думал, ты живешь по тому адресу. Прошерстил справочник — ничего. Даже спросил как-то у твоего друга — тогда, на концерте. А этот дом числится за Деборой Керр.

— У какого еще друга, — хмурюсь, резко обернувшись.

— Не знаю. Такой высокий, тощий. Неприятный тип.

Пф.

— И что он сказал?

— Сказал, что вы не знакомы, — говорит он, водя пальцем по столу. — Хотя я видел вас вместе.

— А потом он послал тебя, да? — смеюсь я.

— Откуда ты знаешь? — удивляется гость. — Откуда ты всё знаешь? Сейчас, тогда на стройплощадке — при этом слове он морщится, — ты ведь сказал правду.

Я отвечаю поднятыми бровями и ироничной ухмылкой.

— Что ты из приличной семьи? Тебя выдают хорошая одежда, чистая обувь, какие-никакие манеры. И боже-боже: как бы ты ни старался, кокни тебе явно не даётся. Что уж, тебя выдает даже марка сигарет, — я улыбаюсь. — Про то, что ты из обычной шайки бездельников, я догадался по тому, что ты не в курсе, как обращаться с оружием. Да и угонять машину в одиночку как-то… — я не сдержал смешка, и он делает вид, что обиделся. — Мать работает врачом — на твоей руке браслет с группой крови, но не указана болезнь — кто, как не мать-врач, мог заставить его носить. Отца у тебя нет, потому что главы приличных семейств не пускают жизни детей на самотек — хотя, здесь больше выстрел наугад.

— И из этого вытекает все остальное, — кивает он. — Потрясно.

— Обычная наблюдательность, — пожимаю плечами. Несколько секунд он молчит, переваривая услышанное.

— Ладно, мы отошли от темы, — несмело улыбается он. — Так как зовут?

— Майкрофт, — говорю я, стоя спиной к нему и предвосхищая реакцию.

Но он молчит. Раздраженно поворачиваю голову.

— Что? — поджимаю губы.